Ее прямые светлые волосы были гладко зачесаны с висков назад и едва достигали шеи. На ней были черные брюки и черная же в тон шелковая рубашка с четырьмя незастегнутыми верхними пуговицами, что открывало вид на ложбинку между ее упругими и острыми грудями. Там же, чуть ниже, между грудей удобно устроился серебряный медальон, который висел на тяжелой серебряной цепочке. Дорогие часы на толстом кожаном ремешке туго стягивали ее запястье. Ее звали Санди Паркер, и она была агентом «по продаже талантов». Монотонный звук ее голоса, наконец, умолк, и ее блестящие голубые глаза взглянули на меня.

— Я тебе наскучила, Рик?

— Откровенно говоря, да, — сказал я.

— Извини. — Голос ее был холоден. — Может быть тебе нужно еще выпить?

— А может быть тебе, наконец, уже пора расколоться и поведать мне, зачем мы сюда пришли, — предложил я.

Несколько секунд она думала над моими словами, потом сказала:

— У нас неприятности, Рик.

— Как у Одинокого Объездчика?

— Что?

— Это старая история. Одинокий Объездчик говорит Тонто, что у них неприятности, потому что тысяча индейцев из племени Сиу преградили им путь через ущелье. На это Тонто отвечает: «Что значит у нас неприятности? Лично я — индеец».

— Боже! — сказала она сдавленным голосом.

— Ну расскажи мне о своих неприятностях.

— Я употребила собирательное «у нас», имея в виду себя и одну из своих клиенток. — Она глубоко вздохнула. — Ах, ты — самодовольное дерьмо!

— Ну и кто твоя клиентка?

— Так совпало, что она также является моей очень хорошей приятельницей. Наши взаимоотношения выходят далеко за рамки простых агентско-клиентских связей. Я очень переживаю за нее.

— Может быть, скажешь, наконец, как ее имя.

— Я говорю об Элисон Вейл.

«Справочная» моей памяти выдала справку: Актриса. По происхождению — англичанка. Ее привезли в старый дряхлеющий Голливуд под фанфары рекламных труб в середине шестидесятых. Говорили, что она была сделана из того же теста, что и Грейс Келли, и Дебора Керр, эти настоящие леди, которые не только были хороши собой, но также еще умели играть. В прессе появились осторожно-уклончивые ссылки на ее участие в труппах «Олд-Вик»[1] и «Королевского Шекспировского Театра»[2]. Ее первый фильм получил хорошие отзывы критиков, но не снискал успеха у публики и «умер» у билетных касс. Три подряд следующих за этим фильма оказались барахлом. После длительного перерыва вышла парочка «макаронных вестернов»[3], где вся ее роль состояла в том, чтобы с отрешенным видом, как английская роза, стоять в сторонке, пока главный герои носится с двуствольным дробовиком и вышибает кишки из невинных наблюдателей, стараясь в промежутках между разборками улучить минутку для встречи с любимой. Потом в ее карьере наступил еще более длительный перерыв, за которым последовала работа в одной бродвейской постановке английской пьесы, которая исчерпала себя после восьми представлений. Потом снова ничего.

— Чем она занималась в последнее время? — спросил я вежливо.

— Почти ничем, — сказала Сэнди. — И тебе это, черт побери, хорошо известно, Рик Холман. Никакой работы в течение двух последних лет, но сейчас у нее появился шанс сняться в серии рекламных роликов на телевидении.

— Большое дело!

— Стоимостью в четверть миллиона долларов.

— Ну, я и говорю, — повторил я вполголоса. — Большое дело!

— Ты знаешь, какая теперь жизнь, — продолжала она. — Люди подают в суд на «звезд» рекламы, если их не удовлетворяет качество рекламируемого продукта. Или если им кажется, будто у «звезды» плохой имидж из-за того, что в ее прошлом скрыта какая-то гадость, — они несут в суд свои иски об искаженном представлении товара и введении потребителя в заблуждение. Сейчас прежде чем какой-нибудь спонсор рискнет выделить средства на рекламу, он сто раз удостоверится, что репутация его «звезды» чиста, как стеклышко.

— Ты хочешь сказать, что репутация Элисон не так «чиста», так?

— Не знаю.

— Но у тебя есть подозрения.

Сэнди сдержанно пожала плечами.

— Что-то беспокоит ее, и началось это с того момента, когда впервые заговорили об этой сделке. Может быть, ты знаешь, что она была пару раз замужем? Первый брак распался еще до ее отъезда из Англии, когда она снималась в этих отвратительных итальянских вестернах. Я думаю, что у нее тогда на время сорвало крышу, и она вышла замуж за своего партнера по фильму.

— Дуэйна Ларсена.

— Ты знаешь, что это за актер, — сказала она со злобой в голосе. — Всякий раз, когда он открывает рот, он превращается в скота. Он говорил ей, что верит в брак двух равных партнеров, и в качестве доказательства своих слов он каждую вторую неделю напивался до чертиков и устраивал ей хорошенькую взбучку. Этот брак тянулся в течение двух лет, а потом, когда она уже больше не могла терпеть, она ушла от него и получила развод.

Сэнди взяла передышку, чтобы отхлебнуть из бокала.

— Весь этот паршивый брак сильно потряс ее и чуть было не убил в ней остатки доверия к людям. Ее профессиональное будущее было поставлено под вопрос. Она никогда не заговаривала со мной о своей жизни после развода и до сих пор отказывается обсуждать этот вопрос.

— Именно там и скрывается эта «гадость из прошлого»?

— Наверное. Элисон сказала, что после развода ей необходимо было сменить обстановку, и она уехала на целый год. Потом, однажды утром около года назад, войдя в свой офис, я увидела ее там. Она ждала меня. Она сказала, что хочет вернуться к работе, и не могла бы я ей в этом помочь. Я отвела ее к себе на квартиру, потому что ей некуда было больше идти. Ей понадобилось достаточно много времени, чтобы вернуться к своему нормальному состоянию, если такое состояние, черт возьми, вообще можно считать нормальным. Однако, я в конце концов решила, что она готова работать и подыскала ей прекрасную эпизодическую роль на киностудии «Стеллар» в их новом престижном супербоевике с бюджетом в двадцать миллионов долларов. Потом ей поступило предложение сняться в рекламе, и тут она повела себя странно. Она боится, Рик, но чего, я не знаю.

— Ты спрашивала ее?

— Естественно! Она говорит мне всякую ерунду о том, что это плохо отразится на ее имидже, а я все спрашиваю ее: на каком имидже? Так что никуда нас эти разговоры не привели. Если она снимется в рекламе, то это означает, что ее увидят по телесети сразу после выхода ее фильма на экраны, — для нее это просто замечательно. Вот только она отказывается даже обсуждать этот вопрос. Дошло до того, что мы теперь почти не разговариваем друг с другом.

— Ты полагаешь, что она не идет на рекламу, потому что боится, что из ее прошлого вылезет какой-нибудь «скелет» и уничтожит ее, — сказал я. — И этот «скелет» родился в тот год, который начался ее разводом с Дуэйном Ларсеном и закончился ее появлением в твоем офисе.

— Именно. — Она энергично кивнула головой.

— Ты что-то не договариваешь, — сказал я.

— Ах, ты, подозрительный ублюдок, Холман!

— Но Холман прав?

— Холман прав, — согласилась она неохотно. — В последнее время ей звонит какой-то мужчина. Она не говорит мне, кто он, и что ему нужно. Но пару раз я слушала их по параллельному телефону. Его зовут Пит, а он зовет Элисон «Глорией». Сначала я предположила, что это какая-то старая шутка, но теперь я думаю, что за этим что-то скрывается. Он все просил ее встретиться с ним, а она все отвечала, что она с этим давно покончила. Потом, когда он позвонил прошлой ночью, он сказал, что если она не встретится с ним, то он сам придет к ней домой. Это отлично сработало! Она встречается с ним сегодня вечером в 7.30 в баре.

— В этом баре?

— В этом баре.