Виктория перевела взгляд на людей-драконов. Но их, похоже, нисколько не трогали человеческие страдания, они по-прежнему что-то увлечённо обсуждали между собой. Придя к определённому решению, драки пошли обратной дорогой, унося с собой единственный источник света. Кромешная темнота накрыла пленниц своей пеленой, оставив их наедине со своими переживаниями душевными и телесными.

Прикованная неподалёку девушка, по-видимому, была без сознания. Она не шевелилась и не издавала ни звука, если не считать редкие стоны, вырывающиеся из её уст от причиняемой цепями нестерпимой боли. Виктория посочувствовала ей и в очередной раз порадовалась, что пусть с трудом, но всё же может опереться на ноги.

Мёртвая тишина уже начала угнетать своей оглушающей пустотой, когда её соседка зашевелилась.

— Пить… — раздалась едва слышная просьба.

— Эй, — окликнула её Виктория, — ты меня слышишь?

— Кто… кто здесь? — Вопросом на вопрос ответил тихий детский голосок после непродолжительного молчания.

— Я такая же пленница, как и ты.

В ответ лишь молчание и гробовая тишина.

— Ты здесь давно? — Спросила Виктория.

— Наверное, несколько часов, а может и дней. Я… я не знаю. — Последовал всё такой же тихий ответ.

— Я Вики. А как тебя зовут?

— Марта.

— А за что ты сюда уго… — Не успела Виктория договорить, как новая знакомая неожиданно застонала и, по-видимому, вновь потеряла сознание. Виктория несколько раз окликнула её, но в ответ услышала лишь попискивание крыс. Сколько она провисела в таком состоянии, девушка не знала. Иногда её ног касались ползающие повсюду мерзкие тельца, покрытые жёсткой короткой шёрсткой или не менее отвратительные скользкие, казалось полностью состоявшие из слизи существа. Тогда она вскрикивала и поджимала ноги, но вскоре это уже не помогало. Тело её отяжелело, железные браслеты на руках стали причинять невыносимую боль, впиваясь в запястья и выкручивая руки. Ещё какое-то время она боролась с усталостью и пыталась облегчить страдания, вставая на пальцы ног. Но долго это продолжаться не могло. В какой-то момент вконец обессиленная Виктория, вскрикнув от резкой нестерпимой боли, потеряла сознание, безвольной нитью обвиснув на руках.

— Меден, что с тобой? — Спросил обеспокоенный Дерек.

Старик выглядел последнее время не важно, к тому же слишком часто, будто невзначай, хватался за сердце.

— Я чувствую тревогу в душе и не могу отделаться от смутного беспокойства. Дерек, как-то… мне не хорошо, — чародей чуть не упал и, поддерживаемый более молодым другом, опустился на расстеленное одеяло.

— Ну, как ты Меден?

— Всё, сынок, уже отпустило. Всё нормально, всё нормально. — Старик громко выдохнул.

— Ты не раз уже говорил мне о своём предчувствии, крёстный. Ты ещё не понял что это?

— Нет и я первый раз в таком замешательстве. Честно говоря, меня это даже пугает. — Меден покачал головой увенчанной белоснежным нимбом.

Дерек удивлённо уставился на крестного, ведь старик уже не первое столетие славился своей способностью точного предвидения и не дюжиной отвагой. От этого вся абсурдность событий последних месяцев казались ещё более странной.

Она не могла вспомнить, сколько времени уже здесь находилась. Всё тело нестерпимо ныло, голова раскалывалась, и ужасно хотелось пить. Виктория, напрягаясь, вспоминала, что с ней произошло. Когда же ей это удалось, она попыталась разглядеть в темноте прикованную рядом девушку, ещё ребёнка. — Марта, — прошептала она иссохшимися губами.

Ответа не последовало. Виктория попыталась пошевелиться и, от пронзившей всё её тело сильнейшей боли, вновь потеряла сознание.

Когда они вернулись к своим основным силам в сопровождении беглянок, среди воинов началось что-то неописуемое. Мужчины и женщины бросались друг другу на шею и, обнимаясь, плакали. Основная часть войска возглавляемого Дереком, когда-то в прошлом потеряла своих родных и близких. Теперь же оказалось, что почти все женщины встретили сейчас кого-то из родственников или хотя бы знакомых. Некоторые были разлучены уже много лет, другие расстались совсем недавно. Каждый воин пытался узнать что-то о своих дочерях, сёстрах, жёнах. Со всех сторон только и слышны были вопросы, вопросы и вопросы. Радости людей не было предела. Люди не сразу разобрали, что младенцы все как один драки, а когда это поняли, то никто не думал обращать внимание на маленьких детёнышей драков. Здесь и сейчас ненависти не было места, да и как можно было ненавидеть эти крошечные плачущие комочки. Ведь они всего на всего ни в чём не повинные дети. Хотя вероятнее всего здесь и присутствовала толика противоречивых чувств, но люди боялись высказать их, открыто. Ободрённые мужчины, сразу воспрянули духом и были готовы хоть сейчас выступить против ненавистных драков, сокрушить незыблемые бастионы и свернуть горы, в недрах которых они расположены.

Каждый надеялся, что, раз его товарищи уже обнимают и целуют своих родных, то возможно и ему это скоро предстоит. Гномы и эльфы радовались не меньше остальных, ведь они тоже успели задать свои вопросы и теперь знали, что в подземельях драконьего города томятся не только люди, но и их братья и сёстры. И, что самое главное, они ещё живы.

Даже строгие оборотни не скрывали своих чувств и позволили улыбкам радости засиять на своих темнокожих лицах.

Все теперь понимали, что выступили не зря, даже те, кто вначале сомневался в успехе этого похода, ведь сейчас, когда они ощутили первые подтверждения правильности своего решения, это было более чем очевидно.

Что ж, несмотря на то, что бывшие пленницы как не старались, не смогли вспомнить или рассказать ничего такого, чтобы смогло союзникам облегчить взятие Дракограда, в силу того, что они большую часть своего плена провели в подземных казематах, всё же огромную роль в предстоящей битве они сыграли. Ведь боевой дух и вера в победу это уже половина победы.

Поутру, отправив женщин с их драгоценной ношей, в сопровождении двух десятков мужчин, по направлению к долгожданной свободе, армия союзников двинулась на Дракоград.

В её затуманенное сознание проникал какой-то посторонний шум. Она никак не могла понять что это. Не было сил пошевелиться, не было сил хоть как-то отреагировать на нечто происходящее совсем рядом с ней. Только боль окружала её, пронизывала всё её тело, терзала душу. Только боль и ничего больше.

Как и следовало ожидать, их появление не прошло незамеченным. Драки, с выкованными пленными гномами мечами на изготовке смело ринулись оборонять своё многовековое пристанище и сражались как истинные драконы. Погибали люди и их союзники, погибали и их враги драки. Бой шёл воистину не на жизнь, а на смерть. Посреди этой ужасной какофонии смерти, между воинами, имевшими человеческий облик и лишь, отдалённо его напоминающий, метались три огромных волка. То здесь, то там кто-то резко вскрикнув, уходил навечно в лучшие мира, напоровшись на безжалостные мощные челюсти. Вдруг над полем боя послышался монотонный голос, читающий непонятные руны на древнем языке. Вначале воины ещё прислушивались к этому заунывному пению, а затем и вовсе перестали обращать на него внимание. И лишь один столь же древний человек, проживший уже не одно столетие на этой бренной, грешной земле, понимал каждое слово. Это понимание в нём росло и крепло, и вскоре он уже отчётливо осознавал, что так беспокоило его все эти долгие месяцы. Вопрос оставался лишь в том, как он столь долго не мог понять очевидного. Старик прочитал заклинание, обвёл своё тело руками и, не боясь более ничего, смело пошёл сквозь ряды сражающихся, в тёмные коридоры скорби.

Виктория в очередной раз пришла в себя. Рядом всё как будто ожило. Происходящее вокруг зарождалось неуловимо и бесшумно, но всё же повсюду чувствовалось лёгкое движение. Красные крысиные глазки почему-то, каким-то непостижимом образом оказались не на полу, а на уровне её лица и выше. И так по периметру всего помещения. Огромные крысы словно парили в воздухе на высоте метра, двух, а то и трёх от земли.