— Да, это ваша жизнь. — Пожала плечами Катарина.

— Это наша жизнь, — согласилась Дания, — которая нас вполне устраивает, и в которой нет места каким-то там мужчинам, — сказала она с презрением, — их роль в нашей жизни лишь роль самцов-производителей, для произведения дочерей нам подобных они лишь нужны и используются нами по своему прямому назначению и единственному верному.

— Может быть, хотя я с вами не согласна и у меня есть своё мнение на этот счёт. — Уверенность уже давно вернулась к Катарине, и она бесстрашно смотрела амазонке в глаза.

— А мы никого не наказываем за её личное мнение, даже если это мнение особенное, расходящееся с мнением всех нас. Каждый волен выбирать свой истинный путь, хотя, — она наставительно подняла указательный палец вверх, оторвавшись на мгновение от недовольно заворчавшей собаки, — если этот кто-то живёт в нашем племени, то она должна жить по нашим правилам и законам, и полностью соблюдать их, иначе её ждёт изгнание, а особо упорных даже… смерть.

Это слово сорвалось с её губ настолько обыденным тоном, что особо сомневаться не приходилось, что это нежелательное состояние души и тела было для них чем-то повседневным, не требующим особого внимания и рассмотрения делом. Смерть. Что такое смерть? Для нас и нашего понимания это довольно-таки страшное слово, а для них, похоже, это было что-то не более серьёзное и заслуживающее внимания, чем недалёкий поход в кусты по малой нужде.

Что поделаешь, это была своя дикая, почти животная жизнь, в которой существовал свой закон джунглей и само собой выживали сильнейшие.

— Скоро? — Наконец-то спросила молчаливая Мада. Она уже ужасно устала от этого жестокого мира, ужасно истосковалась по мирной спокойной жизни в Эдеме, и ужасно изголодалась. Люди здесь почему-то использовали преимущественно мясо, то есть тело невинно убиенного перед этим животного. Но что с них возьмёшь? Одним словом, самые что ни на есть настоящие варвары!

— Да уже не более ста шагов, лошадиных, конечно. Там, в подлеске.

Они ехали этим путём уже двое суток. Дорога была достаточно сносной, хотя и казалась на первый взгляд непроходимой, но всё же это была родина их проводников, которые знали здесь каждую пядь земли, каждое деревцо, каждый кустик, каждую травинку, что помогло им в итоге, без особых приключений преодолеть остаток пути по землям Амазонии. Несколько раз они совершали неожиданно большой крюк, Катарина сделала вывод, что они обходят поселения амазонок, в которые не допускался никто извне.

Дания подъехала к пышному кусту и осторожно, во избежание царапин, порезов и уколов, раздвинула его ветви. Затем обернулась и кивнула головой в сторону открывшегося вида. Им открылась великолепная поляна, сплошь усыпанная весёлыми цветами, белыми, розовыми, голубыми, жёлтыми, фиолетовыми, и даже салатовыми.

— Это великолепно, — у Катарины дух перехватило из-за представшей перед ней картиной. Поляна оказалась скорее и не поляной вовсе, а целым лугом или даже полем раскинувшемся в своём цветном великолепии. Множество пчёл, жучков, бабочек и прочих насекомых, а также маленьких птичек колибри резвилось на этом цветном ковре привлечённые радующим глаз разнообразием красок, ласкающим дыхательные пути живительным ароматом цветов.

На другой стороне луга светилась уже знакомая всем призрачная сфера.

— Ну, Слава Богу, — удовлетворённо выдохнул Меден.

— Ну, Слава Богу, — облегчённо согласилась Мада.

— Ну, Слава Богу, — Катарина увлечённо закусила губу, сжимая уже знакомое нам всем своё неотлучное распятие.

Виктор заворочался и недовольно закряхтел. В то время как все любовались каким-то великолепием и за что-то восхваляли Бога, ему приходилось по-прежнему в неудобной позе, замлевшим висеть в темноте на поясе, не услышанным и не замеченным. Эта участь была его нежеланной прерогативой уже в течение нескольких дней, тех самых, что ему приходилось скрываться от амазонок. Пребывание в состоянии летучей мыши несколько дней подряд не то чтобы надоело, но уже очень раздражало. Да, что ни говорите, но человеком быть лучше, особенно если тебе есть с чем сравнивать.

Две аналогичные Дании женщины на могучих белых единорогах со свирепостью на лицах выступили вперёд, но, увидев воительницу на огромном чёрном животном, они почтительно склонили головы и отступили, хотя по-прежнему поглядывали на незнакомцев с настороженностью и тревогой.

— Что ж, я сделала всё, что могла, чтобы отплатить вам за помощь девочкам и внести свою скромную лепту в наше общее благое дело, теперь дело за вами. Насколько я поняла, жизнь нашего мира и… других, возможно, хотя для меня очень даже сомнительно, в ваших руках, так что желаю вам удачи.

— Дания, миленькая, пожалуйста, возьмите моего кота, на время моего недолгого, надеюсь, путешествия в другие мира.

— Кота? Я? — Та с некоторой брезгливостью приняла панически мяукающего Рыжего из рук благодарной Катарины. — Но что мне с ним делать? У нас никогда не было котов.

— Просто держите его в доме. У вас ведь есть дома, правда? — Неуверенно спросила девушка, и продолжила когда амазонка согласно кивнула. — Кормите его. Только не запирайте, чтобы он всегда имел возможность выйти по нужде.

— Наши дома сложно запереть, — улыбнулась Дания, — они…, — но тут она резко запнулась и перевела разговор в другое русло. Как говорится дружба дружбой, а служба службой. Разглашать какие-нибудь детали их жития-бытия это еще, куда ни шло, а вот какие-либо стратегические тонкости это уже было под очень строгим грифом секретно.

— Но чем мне его кормить? — В полной растерянности спросила амазонка.

— Тем же что едите сами и кормите собак. Ну, там мясо там, рыбу… и всё такое. — Настаивала Катарина, невинно при этом улыбаясь. — Если в ваших жилищах до сего момента были мыши, так я думаю, он и их переловит.

— Хорошо, — без особого энтузиазма проговорила амазонка и посмотрела на присмиревшего и теперь мирно посапывающего у неё на руках кота, — надеюсь, он не доставит мне особых хлопот.

— Не доставит. Он вам самим понравится, ещё себе такого захотите завести.

— Сомневаюсь, но животное всё же продержу до твоего возвращения, надеюсь только, что оно будет скорым. В общем, прошу вас, не задерживайтесь. — Она с некоторой неприязнью взглянула на рыжий пушистый комок на своих руках.

— Тем скорее оно настанет, чем скорее мы окажемся в Эдеме. — Философски заявил Меден. — Так что нам надо торопиться. Хотя я и сам уже захотел завести себе кота, чтобы скрашивать долгую старость, ну разве что только чёрного. — Старик заговорщически подмигнул улыбающейся Катарине. Всё-таки Медену удалось сохранить своё инкогнито, но ещё было не известно, надолго ли. — Но всё же не считаю это достойным поводом для того, чтобы задерживаться.

— Да, вы правы, — усиленно закивала головой Мада. — Нельзя ли поторопиться?

Виктор соглашаясь, щекоча, поскрёб живот друга. Меден по-идиотски хихикнул.

— От чего же нельзя, сразу же и отправляемся.

— Когда вы вернётесь, мои люди мне доложат, вы немного подождёте, и вам привезут кота. Никаких преград на наших землях вы не встретите, несмотря на исход вашего похода. Обещаю. А теперь позвольте откланяться. Прощайте.

Воинственная, но от этого не менее женственная, всадница, величественно развернула своего чёрного единорога, кивнула молчаливым стражницам, и поскакала прочь, с поляны, мимо пышного куста боярышника, через леса, к своим не запирающимся жилищам.

Горстка малолетних девочек, на таких же, как и они сами, маленьких подростках единорогах слегка поклонились своим новым знакомым и невозмутимо последовали за своей госпожой.

Когда они скрылись из виду, то смотрящая им вслед Катарина повернулась к Медену.

— Поедем верхом? — Спросила она.

— Ыга, — о чём-то задумавшись, промычал Меден.

— Думаете, высоты хватит?

В глазах Медена заиграл лукавый огонёк.

— Проедем, если голову пригнём, а ещё точнее проедем, если спешимся и возьмём лошадей под уздцы.