— Что так долго? — удивилась Гана, но, когда услышала рассказ о случившемся, помрачнела.

Она не питала к бывшим односельчанам теплых чувств, но и об их смерти никогда не мечтала — это, пожалуй, слишком. Завтрак прошел в полном молчании. Однако, прежде чем отправляться, Соне предстояло сделать еще кое-что. Набрав в костре золы и не прогоревших углей, Соня тщательно растерла их в порошок и принялась понемногу подливать масло, пока не получилась густая однородная масса.

— Мажь волосы,— сказала она, протягивая склянку подруге.

Та вздохнула и принялась за дело. Соня понимала, что это не настоящая краска для волос, но выбора-то все равно не было. Гана закончила работу. Соня посмотрела в зеркальце и осталась довольна. Если она не будет трогать волосы руками и не сотрет непрочный слой жирной сажи, то никто не обратит внимания на несколько странный оттенок ее волос.

Девушка порылась в тюке с привезенной ночью одеждой и достала запасные кожаные штаны, замшевую рубаху — ведь ее собственные забрали разбойники — и плащ, который она неизвестно зачем взяла с собой.

Теперь вот и он понадобился: ей предстояло перевоплотиться в мужчину, а скрыть округлые женские формы не так просто. Разрезав плащ Севера на широкие полосы, она с помощью Ганы перетянула себе грудь, надела штаны и рубашку, а сверху — плащ с откинутым на спину капюшоном, застегнула пояс, подвесила на него меч и кинжал.

— Ну как? — спросила она, обернувшись к подруге.

Та пожала плечами:

— Сойдет. Фигуры всякие бывают, но стоит только посмотреть на лицо и…

— Значит, придется немного порисовать,— усмехнулась Соня, достала из мешка шкатулку, о содержимом которой Гана могла лишь догадываться, и вернулась к зеркальцу.

Для начала она закрасила брови, так что те стали широкими и почти сошлись на переносице, затем покрыла особым составом губы, и они утратили нежный коралловый оттенок, побледнев и приобретя чуть лиловый оттенок. После этого девушка достала пузырек и кисточкой нарисовала вдоль лба полоски. Когда состав подсохнет, он, сжавшись, превратит гладкую кожу в морщинистую. Соня внимательно посмотрела в зеркальце и потянулась за баночкой с притираниями. Так… Никакого румянца. Девушка снова взглянула в зеркало и обернулась к подруге.

— Ну как? — повторила она вопрос.

— Уродина,— скорчив брезгливую гримаску, откровенно призналась Гана.

— Я тебя не о том спрашиваю! — хриплым низким голосом рявкнула Соня, и Гана, восхищенная, расхохоталась, а когда успокоилась, окинула подругу придирчивым взглядом.

— Ну, не знаю, насколько ты тянешь на мужчину,— честно призналась девушка,— но в том, что ни один к тебе теперь не потянется, не сомневаюсь,— усмехнулась она.

— Ну что ж, и на том спасибо,— хмыкнула в ответ Соня.— Остается только надеяться, что во мне не признают женщину.

Соня открыла шкатулку, проверила бумаги, положила к ним амулет Севера, упаковала все в водонепроницаемый мешок и спрятала в камнях на дне ручья. Вот так-то лучше. Вряд ли кому-то придет в голову шарить по дну затерявшегося в лесу источника. Девушка повернулась к Вулофу.

— Запомни это место хорошенько,— сказала она, и сидевшая у нее на плече Задира возмущенно запищала.— Ну конечно же, и ты должна запомнить,— улыбнулась Соня и погладила шелковистую шкурку мгновенно успокоившегося зверька.

Она вернулась на поляну, где ее ожидали Гана с Вилвой, и вскочила в седло.

— Поехали! — «пробасила» девушка.

— Куда?

— Вернемся к дому, нужно посмотреть,— коротко ответила шадизарка.

— Да зачем же это тебе? — всплеснула руками Гана, которой очень не хотелось смотреть на мертвых односельчан.

— Хочу знать, что произошло,— объяснила Соня, разворачивая коня.

— Это-то понятно, только зачем?

— Знание лишним не бывает. Особенно, когда оно касается нас. Впрочем, это все равно по пути. Что тебе не нравится?

— Что не нравится…— проворчала Гана.— Мне просто страшно… Как ты не понимаешь? Ведь я всех их знала…

— Ну ладно.— Соня понизила голос.— Можешь не заходить в дом. Но ехать все равно придется.

Она ударила коня пятками, и тот рванулся вперед. Гана вздохнула и направила своего скакуна следом. Остальных волки погнали за ними. На то, чтобы преодолеть разделявшую лагерь и дом лигу, у них ушло совсем немного времени. Издалека потянуло болотцем, Соня поняла, что они приехали, и натянула поводья. Гана с готовностью остановилась рядом, а Вулоф с Вилвой побежали вперед. Волки быстро пересекли усеянное трупами открытое пространство и юркнули в дверь. Мгновения растянулись, и даже Задира притихла.

Над головами раздался шорох крыльев, и Шал-ло спланировала на плечо девушки.

— Ты права! — каркнула ворона.— Они на полпути к Шар-ргушу. Их всего шесть лап. С ними еще две лапы и два свободных коня. В стор-рону Янайдар-ра уходит отр-ряд латников в две лапы лап.

— Две лапы лап…— задумалась Соня, пытаясь сообразить, сколько же людей увидела птица.— То есть десять лап, или полсотни,— сосчитала она наконец.— Похоже, я вовремя бежала.

— Так ты думаешь!..— ужаснулась Гана настолько, что даже побоялась закончить мысль.

— Ясно как день,— кивнула шадизарка,— что им нужны карты. Так что не сомневайся — приезжали они за мной.

В дверях появился Вулоф.

— Пусто!..— глухо прорычал он.

— Едем! — так же коротко откликнулась Соня, разворачивая коня.

Они поскакали через лес. Некоторое время подруги молчали. Соня напряженно думала о том, что делать дальше. Даже добудь она деньги, это еще не значит, что освободить Севера станет намного проще. Деньги, конечно, не помешают, даже наоборот, но не худо бы и план хоть какой-нибудь придумать. А вот с этим было совсем плохо: ни одной дельной мысли в голову не приходило.

Покачиваясь в седле, Гана думала о своем. Конечно же, и ее беспокоила судьба Вожака, но сейчас гораздо больше занимало другое. Попав на юг, она впервые поняла, как низко может цениться человеческая жизнь. В ее родной Яме все тоже подчинялись только грубой силе, но до смертоубийства почти никогда не доходило. И даже в тех редких случаях, когда кто-то погибал, ей не доводилось видеть ни убийцу, ни убитого. Здесь же, едва они пересекли границу Турана, она увидела столько смертей, что не на шутку испугалась.

Соня же продолжала размышлять о случившемся, прикидывая, как оно может повлиять на их будущее. То, что разбойникам разрешили уйти, говорит, скорее всего, о том, что они сумели договориться с латниками. На первый взгляд, это могло показаться странным, но только на первый. Если янайдарцы увидели перепиленную решетку и поверили, что девушка бежала, то и причины для ссоры с деревенскими недомерками у них не осталось.

Теперь нужно разобраться, что это дает ей… О чем может говорить то, что пленница бежала, причем ей явно кто-то помог? Не о том ли, что бумаги для янайдарцев потеряны навсегда? Конечно, они могут рассуждать иначе, но все-таки ее предположение наиболее вероятно. Если они думают, что Север похитил карты, а Соню считают его подругой, то после бегства девушки держать его в Янайдаре попросту бессмысленно. По крайней мере, ничего интересного он сообщить им не сможет. Правда, они могут ценить его как раба, бойца, гладиатора… Но ведь рабов продают и покупают…

При этой мысли Соня почувствовала, как по спине пробежал озноб, а ладони зачесались. Если свободу возлюбленного удастся обменять на золото, вырученное за камни йезмитов, то лучшей развязки она себе и представить не может! Девушке захотелось пустить коней вскачь, чтобы поскорее оказаться в городе, но она заставила себя сдержаться. Не к чему торопить события. Все должно идти своим чередом. Это простое правило она усвоила давным-давно и теперь не собиралась от него отступать. Тем более что ей придется ехать в Янайдар, и эту поездку никак не назовешь безопасной прогулкой. Тут нужно все тщательно обдумать.

Впрочем, ехать пришлось бы так или иначе, но теперь стало окончательно ясно, что если она собирается выкупить Севера, то ехать надо открыто. Это первое. Теперь дальше. Она ни в коем случае не должна оставаться в мужском обличье, как сейчас: неизвестно, как долго ей предстоит пробыть в городе, и если за это время обман раскроется, назад она наверняка не выберется. И в то же время ее не должны узнать. Причем ни у кого не должно даже мысли возникнуть, что она и бежавшая пленница — один и тот же человек.