как та бешено нахлестывает скакунов. Впереди маячило пятно света — спасительный путь к свободе, а за ним!..

— Соня! Мост! — в ужасе закричала она, указывая на пустой промежуток у дальнего конца стального пролета.

Передняя пара увидела, что дороги нет, и попыталась остановиться, но плеть погнала вперед три следующие пары, и передним вновь пришлось прибавить шагу. Карета ворвалась в полумрак подгорного хода. Гана услышала за спиной грозный, набирающий силу рокот, обернулась и уже не смогла оторвать взгляда от крылатого ужаса. Он уже не махал крыльями, а, набрав при падении огромную скорость, несся за каретой, настигая ее.

Соня не гадала, сумеют ли они перемахнуть через провал, только погоняла скакунов, чтобы погибнуть или спастись, но ни в коем случае не попасться в когти отвратительного чудовища. Она кожей чувствовала накатывавшиеся сзади волны страха. Кони мчались, казалось, ничего уже не видя перед собой, словно превратившись в летящих по воздуху демонов, которые даже не касались подковами земли, и, если бы не бешеный перестук копыт, девушка подумала бы, что так оно и есть.

— Давай! Давай! — погоняла она, и вдруг тяжелая бронзовая решетка начала падать, перегораживая выход.

Соня мгновенно поняла, куда бежал латник. Только бы успеть! Она вновь принялась нахлестывать коней, хотя сама понимала, что быстрее скакать уже невозможно. Выход, казалось, был совсем рядом, решетка падала медленно и неотвратимо, как в ночном кошмаре, но в какой-то миг возница сумела осознать, что, быть может, они и успеют.

— Пригни голову! — закричала она и невольно съежилась, подныривая под надвигавшиеся сверху штыри.

Из-за гулкого шума Гана не разобрала, что крикнула ее подруга, но бездумно присела, едва услышала ее голос. И в тот же миг что-то с грохотом упало ей на голову. Она не поняла, что это, но видела, как толстые стержни вонзились в задок кареты и, пройдя сквозь дерево, с хрустом отломали его. Пылающие золотом глаза алой твари зловеще вспыхнули в темноте. Гане показалось, что она увидела в них испуг, но в следующий миг тело чудовищного монстра, ломая крылья, врезалось во внезапно возникшую на пути преграду, которая отделила его от беглецов. Гора вздрогнула от удара. Прутья решетки промялись. Кое-где начали вываливаться со своих мест скверно закрепленные камни облицовки, но для беглецов это уже не имело значения.

Они вновь вырвались на свет, и Соня заработала хлыстом. В мгновение ока пронесшись по мосту, первая пара с отчаянным ржанием оттолкнулась от стального настила, за ней последовала вторая, а когда настал черед третьей, копыта ведущих уже коснулись камня по другую сторону ущелья. Когда в воздух взмыла сама карета, Гана от страха зажмурилась и открыла глаза только после того, как жестокий удар едва не выбросил ее на землю. Однако великолепно изготовленные рессоры смягчили удар, и карета помчалась по пыльной каменной равнине.

— Все кончилось, Соня! — вне себя от счастья, закричала Гана и кинулась к подруге.

— Еще нет! — хмуро откликнулась та и указала взглядом на высившиеся на пути «пальцы».

Дозорные на вершинах наверняка не знали, что на самом деле произошло в Янайдаре, но то, как быстро мчалась карета, и то, что стража явно пыталась убрать мост, не оставляло сомнений: перед ними беглецы. Беглецы, которых следует задержать во что бы то ни стало.

Один за другим они быстро вскидывали луки. Только ближайший к городу дозорный не успел встретить их стрелой, зато одну за другой послал три следом. Все они, правда, легли далеко в стороне, отчасти потому, что стрелками янайдарцы оказались неважными, но в немалой степени и оттого, что Соня резко направила карету влево, к северной скалистой стене долины. Одного дозорного они уже прошли, а шестеро с правой стороны дороги теперь не у дел. Она быстро подсчитала, что остается пять стражей, и тут же выругалась сквозь зубы, увидев спешивших к ней со всех сторон всадников.

Вот проклятие! Ей захотелось зарычать от злости. Откуда у них кони? Ведь она ехала в Янайдар и внимательно рассматривала все, что попадалось на пути. Она готова поклясться, что не видела никаких коней! Тем не менее их окружали, и ущелье перестало казалось неправдоподобно огромным. Видно, страх заставляет все видеть иначе.

— Гони! — наказала она подруге, вновь передавая ей вожжи.— Постарайся наехать хоть на одного. Вряд ли это тебе удастся, но, может, они уберутся с дороги. Главное — добраться до леса!

Они беспрепятственно достигли третьего столба, когда всадники сбились в две плотные группы: семеро впереди и пятеро сзади. Гана недолго думая направила восьмерик прямо на скакавших им наперерез дозорных. Луки те забросили на спины, видимо, считая, что справятся и без них. Когда всадники поняли, что никто не собирается с ними драться, что сквозь них хотят просто проехать, двое тут же освободили дорогу и попытались достать возницу кривыми клинками, но посох охранявшей ее старухи не дал им приблизиться.

— Дави их! Не позволяй прыгнуть на коней! — крикнула шадизарка.

Соня жалела, что не может сама занять место на козлах, потому что пятеро сзади уже догоняли. Она выбросила немного золота на дорогу, но преследователи словно и не заметили этого. Только тут она сообразила, что за ними гонятся точно такие же безучастные ко всему воины, что увезли Севера. От них не откупишься, и они не отстанут, пока живы или пока их кони не падут от усталости.

В тот же миг ее бросило на дверцу. Она услышала резкий вскрик и обиженное ржание. Один из «провожатых» повалился в пыль да так и остался лежать. Теперь упряжка извивалась змеей, и карету бросало из стороны в сторону, но уже не так резко. Воительница быстро осмотрела свое оружие. Хоть люди Уру и не нашли тайника с деньгами, но оружия непрошеным гостям не оставили. У Сони теперь было всего два кинжала, пара посохов и хлыст. Мечом Севера она жертвовать не хотела, решив приберечь его на крайний случай. Не густо.

Понемногу следовавшие сзади начали нагонять их, видимо на что-то решившись. Ну-ну… Соня внешне безучастно ждала, когда они приблизятся, но, стоило тем подъехать на расстояние удара, два клинка свистнули в воздухе, и два бездыханных тела повалились в пыль. Трое из оставшихся пяти выхватили мечи и помчались еще быстрей, но одного старуха выбила из седла ударом посоха, другого выдернула, захватив кнутом. Зато третьему удалось перебраться в карету. Он спрыгнул на сиденье и уже замахнулся кривым клинком, когда неожиданный удар мечом под колено заставил его отшатнуться и вывалиться за борт. Девушка с удивлением посмотрела на лежавшего на полу Севера, но тот опять потерял сознание — похоже, этот удар отнял у него все силы. И только рука его еще продолжала сжимать рукоять меча.

Теперь четверо пытались остановить карету и только двое преследовали их сзади. Положение беглецов стало намного лучше, но, хотя выход из долины уже маячил перед глазами, Соня едва не застонала, когда оставшиеся сзади взялись за луки. Один немного поотстал, прицеливаясь, хотя промазать с расстояния в два десятка шагов казалось просто немыслимым. Девушка видела, что стрела нацелена в нее. Быть может, если она сумеет угадать миг, когда воин спустит тетиву…

Черный комок упал с неба, и помет залепил правый глаз стрелка. Он бездумно дернулся влево и выпустил стрелу, но та угодила в затылок ехавшего впереди товарища. Воительница поискала взглядом Шалло и пропустила миг, когда прыгнул Вулоф. Второй лучник ударился о землю и больше не шевелился. Лишь конь его обиженно заржал, поднимаясь на ноги, и поскакал к городу.

Четверка скакавших впереди пустилась наутек, показав, что все-таки кое-какие чувства не чужды и им.

— Рад, что ты призналась сама,— пророкотала Тень.

— Так ты знал? — изумилась Халима. Она ждала чего угодно, только не одобрения того, что сама называла предательством.

— Это не предательство,— возразила Тень, словно колдунья высказала свое опасение вслух.— Это любовь. Любовь делает человека слабым, а душу его податливой, как воск.