Поначалу оставшиеся наверху сочли долгое отсутствие добрым знаком, решив, что подземелья необитаемы и посланцы попросту вознамерились порадовать своих соратников, не просто разведав обстановку, но и раздобыв кое-что из сохранившихся раритетов. Однако очень скоро эйфория пошла на убыль, ведь никаких известий оставшиеся наверху по-прежнему не имели.

Уверенность в успехе сменилась настороженностью, а затем и тревогой. В Гиперборее тоже начали беспокоиться и вскоре прибыл гонец, потребовавший немедленного отчета. Ему обрисовали ситуацию. Теперь уже никто не сомневался в том, что ничего хорошего от катакомб ждать не приходится. Вход в подземелье уже казался мрачной дырой в царство Нергала, из которого нет возврата. Именно в этот момент вернулись остатки посланной экспедиции. Всего несколько человек: один маг и два воина — все, что осталось от сотни панцирников и десяти колдунов. Вернулись, чтобы умереть… Ни один из троих так и не сумел ничего поведать. Все трое мгновенно провалились в сон, плавно перешедший в смерть…

Без лишних слов гонец приказал замуровать выход. Погибших предали огню, а вещи их отдали владыкам Ордена. Среди вещей оказались двенадцать листов пергамента с вычерченными на них планами и описаниями того, что разведчики сочли достойным внимания руководителей Ордена.

Как только тексты прочитали, сразу поняли, что они не полны. Либо часть из них оказалась утерянной, либо ее намеренно оставили внизу, хотя последнее предположение и казалось маловероятным. Тем не менее, даже из того, что увидело свет, становилось ясно, что катакомбы населены странными, непонятно откуда взявшимися монстрами, не похожими на существа светлого мира.

Почему отряд не вернулся, едва почувствовав серьезность угрозы, осталось непонятным. Возможно, вначале люди все же надеялись на успех своего предприятия, а затем угодили в ловушку. Высказывалось также предположение, что троих уцелевших обитатели подземелий отпустили на волю намеренно, дабы внушить страх перед катакомбами и отвадить будущих смельчаков.

Если так, то мера сработала как нельзя лучше. Правда планы повторного исследования не раз обсуждали и в дальнейшем, однако они так и оставались всего лишь планами. Во всяком случае на протяжении последних двух с половиной тысяч лет гиперборейцы не предприняли ни одной новой попытки.

Известно, что век колдуна по продолжительности несоизмерим с веком человека. Видимо, поэтому владыки Ордена не торопились. Они надеялись, что рано или поздно чудовищные порождения Тьмы вымрут сами собой, и подземелья станут безопасны для гостей из наземного мира.

И вот теперь владычицы Ордена Белой Руки решили, что момент настал. К этому их подталкивали и происходящие в мире перемены. Сколь ни велико могущество колдуний, но и его не хватало, чтобы компенсировать недостаток людских ресурсов — несмотря на разросшиеся города, Гиперборея по-прежнему оставалась слабо заселенной страной, способной защитить себя, но не завоевать мир, к чему теперь стремились маги.

На этом пути их ждало немало неожиданностей. Однако поведать о них сейчас, означало бы предвосхитить события, коим посвящен заключительный роман пенталогии о Подземельях Пифона…

Тьма… Мрак и огонь. Всепожирающее пламя. Алчущая пасть скалилась с рычанием, кроваво-алый язык облизывал человеку лицо, обжигая, испепеляя, изнуряя нестерпимым жаром… Каждую ночь все повторялось сызнова. Стоило лишь звездной тьме опуститься на землю, и все повторялось…

Вот уже который день Юрг не находил себе места. Вынужденное безделье не просто изматывало, оно медленно, но верно сводило его с ума.

Крепкое вино, дарившее прежде милосердное забытье, перестало действовать на воспаленный мозг. Ночью Юрга мучали кошмары. Кровь и огонь. Тьма и леденящий холод. Они пожирали его разум, ослабляли плоть… Но и рассвет не приносил облегчения.

Дни затянувшейся осени походили один на другой, словно бусины ожерелья, но позавчера солнце казалось ему слишком жарким, на следующий день — тусклым, будто закрытым пеленой.

Сегодня же его мучила духота. Юрг осушил уже кувшин ледяного вина, но хмель не брал его, а жажда с каждым глотком, казалось, только усиливалась. Подняв в очередной раз кубок, воин обнаружил, что тот пуст. В стоявшем рядом кувшине тоже не осталось ни капли.

— Хозяин! — хрипло выкрикнул он, и в его голосе прозвучало свирепое ворчание волка.

Толстый владелец таверны тут же подскочил, согнувшись в подобострастном поклоне. Седмицу назад незнакомец впервые появился в его заведении и с тех пор почти все дни безвылазно сидел здесь, выпивая в полном молчании и одиночестве по три-четыре кувшина крепкого холодного вина.

Было в этом постояльце что-то пугающее, неприятное. До жути. Хозяин избегал встречаться с ним взглядом…

Юрг безмолвно указал на опустевший кувшин. Толстяк побледнел, будто его уличили в страшном преступлении.

— Прошу простить меня, господин,— торопливо пролепетал он, подхватывая со стола сосуд, который еще не успел согреться.— Не уследил.

Он развернулся и вихрем пронесся через зал, чувствуя, как взгляд незнакомца, словно острие клинка, впился ему в спину. Дверь, казалось, только что захлопнулась за тавернщиком, а он уже выскочил обратно, на ходу обтирая запотевшие бока кувшина.

— Что-нибудь еще? — поинтересовался он.

— Ступай,— кратко ответил постоялец, наполняя кубок.

В три глотка осушив его, воин поставил кубок на стол и посмотрел на замершего за стойкой владельца таверны. «Боится»,— с удовлетворением отметил Юрг, и это неожиданно заставило его задуматься о причинах своих душевных мук. В последнее время женщины, которыми он никогда особенно не интересовался, бурно ворвались в его жизнь и круто изменили ее, причем нельзя сказать, что к лучшему.

Сперва рыжая шадизарка дважды унизила его при всех, и он сразу стал изгоем, которого терпят исключительно за былые заслуги. А теперь его мучают еще две — Халима и Яра. Общение с ними всякий раз напоминало Юргу о его ничтожестве. Однако одно дело — Жрица, по сути правая рука Белой Волчицы, и совсем иное — Яра, которая относилась к Юргу едва ли не с большим высокомерием, чем Халима. Это, мягко говоря, не нравилось бывшему наставнику, тем более что прекрасная гирканка осталась в Логове, а ее заносчивая помощница крутится рядом… Он отхлебнул сладкого пальмового вина и поморщился, словно это была дешевая перебродившая кислятина.

Перед мысленным взором воина возникла Верховная Жрица Логова. Черные как вороново крыло волосы, высокий чистый лоб, чуть раскосые миндалевидные глаза, маленький носик, небольшой чувственный рот, точеная фигурка. Среди Прибылых ходили слухи, что Халима — очередное земное воплощение гирканской богини красоты — Гуяли. И хотя никто из наставников Логова не относился всерьез к нелепой выдумке, но все с удовольствием повторяли ее, а Юрг не раз ловил себя на мысли, что ничуть не удивился бы, окажись вымысел правдой.

Когда прекрасная колдунья обратилась к нему с предложением отомстить подруге Севера, Юрг сначала слегка растерялся от неожиданности, но, поразмыслив, с радостью согласился. У него даже мелькнула мысль: «А не удастся ли занять место Кучулуга, который сменил в постели Жрицы Ханторэка?» Однако красавица сразу дала понять, что надеяться ему не на что. И бывшему наставнику ничего не оставалось, как смириться с этим.

Однако, хоть он, казалось бы, легко распростился с мечтой, но неприятный осадок в душе остался, ведь его не просто отвергли, ему указали на его скромное место и на рамки, за которые нельзя выходить, если, конечно, он не хочет нажить неприятностей.

Только сейчас Юрг неожиданно понял это. Теперь место Халимы заняла Яра, не обладавшая ни знаниями колдуньи, ни ее влиянием, ни, наконец, неотразимой красотой великолепной гирканки. Но и она держала провинившегося наставника на расстоянии. Обе женщины упорно не желали видеть в нем мужчину, и такое отношение оскорбляло Юрга несказанно.