— Что это? — спросила Соня.

— Я недостаточно хорошо знаю местные нравы. Сперва я подумал, что это кая — песня, что распевают в горах и среди скал пастухи, но теперь слышу, что мотива нет, а отдельные слова, которые мне удалось разобрать, напоминают, скорее, темджиду, какую мы уже слышали в Шадизаре, хотя я никак не ожидал услышать ее здесь.

— И что это может значить?

— Понятия не имею.— Воин пожал плечами.— Но ясно одно: раз поминают Эрлика, значит, где-то свершается некий религиозный обряд.

— Я думаю, что нам стоит на него посмотреть,— задумчиво проговорила Соня.

— А вот я так совсем не думаю,— возразил Север.

— Неужели боишься? — хмыкнула красавица.

— Боюсь? Просто меня не интересуют обряды почитателей Огненного Бога и его пророка Тарима.

— Зато меня всегда интересовало пламя! — продолжала стоять на своем девушка, упрямо поджав губы.— И, клянусь Лепестком Огненного Цветка, я понаблюдаю за их ритуалом!

Он внимательно посмотрел на нее и, вздохнув, сокрушенно кивнул Гане:

— Похоже, ты права.

— О чем это ты, добрый господин? — Она удивленно захлопала глазами.

Девушка так и не привыкла называть Вожака по имени, так что он давно перестал с ней спорить.

— Иногда действительно бывает легче согласиться, чем спорить.

Гана поспешно закрыла рот ладонями, чтобы не расхохотаться, и уставилась на Севера в немом восхищении. Соня возмущенно фыркнула и отвернулась.

— Хорошо,— решился наконец Вожак.— Мы поедем туда. Только обещай мне…— Тут он помялся, тщательно выбирая слова.— Обещай держать себя в руках и не увлекаться.

Недовольно нахмурившись, Соня кивнула. Они тронули коней, но тут из-за ближайшей скалы выскочил Вулоф.

— Деревня,— как всегда, кратко сообщил он.— Люди… Много…

— Сколько?

— Четыре лапы…— Он задумался.— И еще четыре…

— Чем они заняты? — спросила Соня.

— Жгут…— Вулоф запнулся.— Колдуна…

Его умные глаза выражали явное непонимание. Волк взволнованно переступил с лапы на лапу. При всем своем уме зверь многого не понимал в жизни людей.

— Веди нас,— приказал Север, и волк, старательно идя по собственным следам, двинулся обратно по тропе, которую сам и проложил в каменном лабиринте.

Медленно, но верно они двигались вперед. Славивший Эрлика голос становился все громче, и теперь Соня поняла, что Север опять оказался прав. Она узнала слова величальной молитвы, но теперь, когда стало ясно, что готовится человеческое жертвоприношение, смысл восхваления Эрлика сделался более понятным.

— Ты никак собрался спасти неверного от очистительного жара огня? — насмешливо поинтересовалась Соня.

— Странно, что тебя это удивляет,— спокойно ответил Север.

— Это почему же?

— Насколько я понял, ты ненавидишь митрианцев, а они-то как раз немало людей пожгли на кострах. И едва ли один из тысячи казненных действительно творил зло.

— Я и не сомневалась, что ты все правильно понимаешь,— уже серьезно сказала девушка.— Просто не ожидала, что ты решишь выручать неизвестного… А если он заслужил свою участь?

— Ну это вряд ли,— рассеянно отозвался Север, думая о своем.

— Ты так уверен?

— Да,— кивнул он.— Быть может, то, что я скажу, тебе покажется странным, ведь учения Митры и Эрлика сильно разнятся, зато адепты их пользуются одними и теми же методами убеждения и искоренения и по сути мало чем отличаются друг от друга.

— И что же это за методы?

— В общем случае — пытка и смерть,— пожав плечами, ответил Вожак.— Правда, восточный народ издавна славился богатым воображением и стремился разнообразить и то, и другое, в то время как на западе в ходу в основном дыба и костер.

— Пришли…— выдохнул Вулоф.

Север натянул поводья и спешился. Они остановились на самом краю скалистой местности. Дальше тянулась полоса майелиновых рощ, а влажный воздух указывал на близость реки. Север выглянул из-за скалы и, окинув расположившуюся в низине деревеньку внимательным взглядом, вернулся назад.

— Что высмотрел? — деловито поинтересовалась Соня.

— Небольшое сельцо,— кратко ответил Вожак.— Дюжина расположенных кругом домов — обычная рыбацкая деревня. На площади между домами рыбаки разбирают улов и чинят сети. Правда, сейчас вместо сетей разложили костер. И того, кого собираются жарить, я тоже видел. Не похож он на преступника,— высказал свое мнение Север и, обернувшись, удивленно посмотрел на Гану.

Ему и прежде приходилось слышать, что зубы человека могут стучать не только от холода, но в жизни он столкнулся с этим впервые.

— Перестань лязгать зубами, милая,— с серьезным лицом попросил он.— Нас могут услышать.

Она судорожно шлепнула себя ладонью по побелевшим губам и уставилась на Севера округлившимися от страха глазами. Тот кивнул, давая понять, что она все сделала как надо, и обернулся с Соне.

— Без страха мы теряем осторожность,— заступаясь за подругу, заметила Соня.

— Верно,— кивнул Север.— Но во всем следует соблюдать меру.

— Как ты собираешься действовать? — спросила девушка.

— Ты, Гана и Вулоф останетесь здесь,— без раздумий ответил он.— Где Вилва? — обернулся он к волку.

— За селом…

— Отлично. Лети! — Он подбросил Вестницу.— Найди Вилву и приведи меня к ней.— Он повернулся к девушкам.— Сейчас я уеду. Как только вернется Вестница, выезжай на середину села, к людям,— обратился он к своей подруге.

— Это еще зачем? — подозрительно взглянула на него Соня.

— Обычная охотничья уловка. Будешь у нас приманкой,— пояснил Север.— Заодно проверим, как относятся в Иранистане к женщине в таком, как на тебе, наряде.

— Умен, ничего не скажешь! — хмыкнула Соня.— А сам-то ты что намерен делать?

— Пока они будут на тебя пялиться,— с готовностью поделился своим замыслом Вожак,— я подкрадусь сзади и умыкну у них жертву.

— Просто бездна коварства,— съехидничала его подруга, в то время как Гана только ошалело переводила взгляд с одного из них на другого, не понимая, как они не боятся.— Где это ты научился обманывать бедных рыбаков?

— Перестань,— остановил ее Север.— Не время сейчас. Если хочешь остаться в живых,— обернувшись к Гане, сказал он,— никуда не уходи с этого места. Веди меня,— велел он возвратившейся Вестнице, и та вновь взмыла в небо.

Скоро Север скрылся за краем скалы, а девушки остались в обществе Вулофа. Соня посмотрела на подругу, но та по-прежнему не могла говорить. «Хорошо еще, что она может сидеть»,— подумала бесстрашная воительница. Впрочем, Альрика ведь тоже отчаянно боялась всего, но в подземелье полезла. Соня ободряюще улыбнулась Гане, и та ответила ей благодарным взглядом.

Никем не замеченный, Север остановился на дальней окраине села.

За спиной у него остался левый берег Ильбарса, в этом месте вряд ли превышавшего тридцать локтей в ширину. Убедившись, что берег пустынен и нападение сзади ему не грозит, воин приблизился к небольшой роще фруктовых деревьев, которые, похоже, несколькими кольцами окружали все селение.

Он медленно продвигался между стволами, пока не подошел к внутреннему кругу деревьев и не отыскал место, с которого мог спокойно наблюдать за начавшимся на площади действом. Только после этого он отпустил Вестницу и сосредоточился на происходящем. Посередине площади, перед огромной поленницей, из которой торчал врытый в землю столб, стоял средних лет мужчина, несколько полноватый, с благородным лицом зингарского вельможи. Одежда его, препоясанная простой веревкой черная хламида с капюшоном, говорила о том, что он, скорее всего, совершал паломничество. Да и ноги его, грязные и босые, подтверждали это.

В окружавшей его толпе и впрямь стояло около четырех десятков людей, и Север порадовался тому, что Вулоф и на сей раз не ошибся. Большинство рыбаков молчало, и Север даже подумал, что они не слишком довольны происходящим, но от них вряд ли что-нибудь зависело. Пять человек суетились вокруг приговоренного. Глаза их горели фанатичным огнем, а на лицах играли ухмылки: эти люди явно радовались предстоящей казни, видя в ней славное развлечение. Тут же суетились несколько облезлых тощих псов. Огромный полуголый детина остановился в шаге от пленника и принялся водить заржавленной зазубренной саблей перед горлом зингарца, несомненно получая удовольствие от этого занятия.