Голованов взглянул на часы:

— Прошло три минуты. Они от нас уже за тридцать шесть километров.

В утро полета, когда после освежающего, хорошего сна Лебедев умывался, Гуров заметил:

— Кстати, Антон… Насчет загадочных исчезновений… За последний год о подобных приключениях вблизи экватора не слыхать. Наша трасса обследована крейсерами дружественных нам держав, и мы получили, ты сам читал, успокоительные сведения. Кроме того, у нас мощная радиосвязь. Мы будем говорить с Москвой, когда захотим.

— Тебя беспокоит эта неизвестная опасность? — спросил Лебедев.

— Нет, — ответил штурман, вытирая лицо одеколоном. — Но я хочу, чтобы ты знал все, что только я думаю, все мысли до единой…

Перед самым стартом, когда уже надо было забираться в кабину, Гуров с аппетитом докурил последнюю папиросу, затоптал окурок в землю:

— Знаешь, Антон, если нас и ждут опасности непредвиденного свойства, то… нет таких крепостей…

Лебедев на листке из блокнота написал несколько слов, подписался:

— Подписывайся и ты, Вася.

Штурман приладился к стенке фюзеляжа, написал свою фамилию, передал Лебедеву, а тот стартеру.

— Пожалуйста, как только дадите старт, пошлите эту телеграмму…

Стартер взглянул на адрес:

— Кремль. Товарищу Сталину. Будет исполнено!

Лебедев, завинтив люк за собой, сел на пилотское место, внимательно оглядел, все ли на своем месте. Еще вчера он сам сидел здесь и в двадцатый раз проверял каждый рычажок и вентиль, но и сейчас он с обычной тщательностью задержался взглядом на каждой мелочи. Сказал официально:

— Товарищ штурман, вы готовы к полету?

— Да, готов к полету, товарищ начальник.

Лебедев положил руки на рычаги управления, посмотрел на бетонную дорожку впереди самолета, спросил обычно, по-лебедевски:

— Вася, кислород и поглотители у тебя как?

— В порядке.

Завертелся пропеллер. Звучной ревущей музыкой загудел на малом газу «ПШ-7».

— Есть контакт!

Основной мотор был сконструирован так, что при полном газе включался и реактивный двигатель. Лебедев дал полный. Ни он, ни Гуров не слыхали взрывов реактивных ракет. Самолет уже был высоко в воздухе. Лебедев посмотрел на альтиметр — 4 тысячи метров. «Красная звезда» стремительно набирала высоту. Реактивный двигатель дал все, что мог, и теперь был бесполезным грузом. Лебедев нажал кнопку. Самолет слегка вздрогнул: это двигатель отделился от самолета и полетел вниз. Через десять секунд над ним раскрылся автоматический парашют; двигатель плавно опускался в поле за Коломной. Теперь работал только «ПШ-7».

— Альтиметр — восемь тысяч семьсот… — негромко сказал штурман.

Лебедев управлял самолетом привычно и легко. Первое волнение взлета немного сгладилось. Сидящий сзади Гуров уже успел выпустить антенну, надел наушники… Через три минуты подал Лебедеву через плечо записку:

Лебедев бережно спрятал радиотелеграфный ответ на свое прощальное приветствие в Кремль ближе к сердцу, встряхнул головой, стал еще внимательнее вглядываться в показания приборов и счетчиков.

От Урала до Новосибирска вахту держал Гуров. Самолет шел со скоростью 811 километров в час. Лебедев сменил Гурова.

Ночью, когда самолет перешел на слепой полет, луна заглядывала в окно кабины. Звезда справа, крупная и важная, казалось, подмигивала мчащемуся самолету.

Лебедев посмотрел на нее и усмехнулся:

— Какая ты лохматая!

Знал Лебедев, что трудность перелета не в том, чтобы держать самолет в воздухе над землей или бушующим океаном; гораздо важнее борьба с воздушными течениями, ураганными тучами, туманами, дождем, градом, обледенением…

Поэтому-то Лебедев и избрал полет в субстратосфере как наилучший способ избавиться от всех этих трудностей. И хотя «Красной звезде» предстояло пересекать тропики и лететь через экватор, летчики гораздо больше рисковали замерзнуть, чем встретиться с тайфунами. При полете же в нижних слоях атмосферы, кроме ветров, сами лучи тропического солнца могли чрезмерно накалить корпус самолета, и тогда отважные летчики рисковали уподобиться консервам, которые нерасторопный повар вздумал бы варить прямо в жестянке.

Штурман передал Лебедеву записку:

Сейчас «Красная звезда» плавно и быстро тянула вперед. Лебедев с удовольствием вслушивался в ровный гул мотора. Компас неизменно показывал направление на юго-восток. Рядом с компасом двигалась на роликах карта маршрута. Длинный свиток маршрутных обозначений был навернут на вращающиеся валики. Тонкая стрелка показывала то место на карте, где находился самолет. В момент отлета Лебедев установил стрелку на географическом пункте аэродрома. Когда «Красная звезда» полетела вперед, валики завертелись, и карта начала двигаться. Сейчас она развертывалась, показывая однообразную голубоватую окраску. Под самолетом расстилалась величественная пустыня Тихого океана.

Через четыре часа на карте налево от стрелки показались маленькие точки. Это должны были быть острова группы Морель.

«Хорошо бы их посмотреть», подумал Лебедев, вглядываясь в стекло под ногами. Глубоко внизу он увидал угловатые скалы, торчащие из воды. Белые острые паруса рыбачьих шхун казались неподвижными. Пароход, шедший из Шанхая, выбрасывал черные клубы дыма из своих трех труб.

Лебедев спросил Гурова:

— Как самочувствие, товарищ штурман?

— Хорошо бы искупаться. Двадцать один час в воздухе… Жарко…

Карта показала, что «Красная звезда» достигла группы островов Ошэм. Но Лебедев оставил их немного в стороне и далее не успел кинуть взора на эти крохотные кусочки земли. Впрочем, Лебедев постарался вообразить себе эти острова. Вспомнилась приключенческая книга, читанная в детстве. Таинственные тропические острова… Вокруг них — тихая золотая гладь океана. Наверное, рыбаки едут на лодках вдоль берега. Мелкая водяная рябь ослепительно блестит под лучами солнца. Белые стройные чайки летают низко над водой, суетливо ныряют, вытаскивают рыбешку, деловито тащат ее на прибрежные скалы. На берегу — мягкий песок… Тонкой линией кружев розовеет ленивый прибой.

Среди этих островов сотни лет назад плавали романтические герои парусных фрегатов. А теперь? Лебедев подумал о судьбе Изабеллы Сидней, Амели Эрхарт и других исчезнувших летчиков…

«Гиблое место» намечалось где-то недалеко от пункта, где перекрещиваются пароходные линии Сан-Франциско — Гаити и Гонолулу — Панама. Лебедев подумал: «Неужели черные пираты возобновили свои нападения? Вот уже три года, как они примолкли».

Лебедев повторил вопрос:

— Как дела, штурман?

— Все в порядке!

«Красная звезда» летела на юго-восток.

Лика увлекалась фотографией. Отец подарил ей чудесный «ФЭД». Она любила ходить в академический парк и снимать там светлые пейзажи ранней весны, когда зелененькие почки еще только раскрываются на деревьях и кустарниках, а воздух чист и прозрачен, словно голубоватый драгоценный хрусталь. Выберешь где-нибудь на аллее интересный живописный поворот, мостик через ручей, группу развесистых сосен или стройных мохнатых елочек, наведешь объектив, приладишься с визиром, а потом — щелк моментальным затвором: заснято. Можно чуть ли не сорок раз щелкнуть «ФЭДом», а вечером проявлять в темноте при таинственном густом красном свете. В растворе проявителя на пленке постепенно начинают появляться темные контуры заснятого, и каждый фотолюбитель знает это чувство радости:

— Проявляется! Выходит! Это я снимала в саду, а это — ребят на дворе, а это…