Отец умер в ноябре 1973-го, успев порадоваться моему олимпийскому триумфу. Матери не стало в 1988-м, также в ноябре. Я безмерно благодарен моим родителям. Думаю, во многом все, чего я достиг, обусловлено тем, что они заложили в меня в детстве. Для себя я очень рано на примере родителей решил, что своим детям, в особенности сыну, я постараюсь привить в общении с ними качества, которым меня учили родители.

 Возвращаясь в послевоенное время, в 1950-м отец получил должность в Томском облисполкоме, и наша семья переехала в город. Жить стали в выделенной комнате в трехэтажном кирпичном доме в центре города. Поблизости находилась школа № 9, в которую в 1951-м я отправился познавать большую жизнь.

 Следующим местом работы отца стал Томский обком партии, где он продолжал работать в сфере лесного хозяйства. Место жительства также поменялось — мы переехали в самое дорогое для меня в Томске место, деревянный дом на три квартиры на проспекте Ленина, напротив госуниверситета, с глухим забором и маленьким двориком. Этот дворик на годы стал для меня излюбленным местом времяпровождения, здесь я оттачивал удары по футбольному мячу и вратарскую технику (если моим спарринг-партнером бывал брат Александр), здесь отец порой устраивал стрельбы по мишени из «мелкашки». К сожалению, этот дом в Томске снесли, хотя неподалеку от него сохранены в качестве образчиков архитектуры куда более уродливые и ветхие сооружения.

 С переездом на пр. Ленина мы с братом перешли в другую школу, «восьмерку», с которой и связаны в основном мои школьные воспоминания и впечатления. Меня привлекали предметы гуманитарного цикла, а в особенности — рисование. При этом книгочеем я не был. Хорошие книги читать было интересно, но и болезненно-запойного чтения в своем детстве не припоминаю. Уже сейчас, по прошествии долгого времени, думаю, что и это было промыслительным, и это тоже приучало меня жить своим умом, рассчитывать на собственные силы и опыт.

 Что касается точных наук, то в них я никогда даже не пытался толком вникнуть. В то же время у учителей я был на хорошем счету, сорви-головой быть никогда не стремился. К учителям я относился с уважением, в том числе, видимо, потому, что родители с детства привили мне уважение ко всякой профессиональной деятельности других людей. Хотя, конечно, бывали и легкие эксцессы: помню, в старших классах я пару раз «по-взрослому» пошутил с молодой учительницей, пришедшей к нам преподавать, а она оказалась бывшей ученицей матери, и уже вскоре я имел с мамой не вполне приятный разговор.

 Я был, как и все, пионером, а затем комсомольцем, но без особого энтузиазма. В пионеры вступал еще с какой-то охотой, учил наизусть тексты устава пионерской организации, но при вступлении в комсомол уже преобладала формалистика. Меня выручало умение рисовать — на протяжении семи лет я был ответственным за выпуск стенгазеты, что освобождало меня от другой общественной нагрузки.

 Впоследствии этой нагрузки избежать не удалось, и на протяжении многих лет я был комсоргом сборной СССР. Впрочем, этот статус никаких дополнительных полномочий мне не предоставлял. На тренировке по делу я и так мог навтыкать любому, без комсомольской мотивации. К своей миссии я относился просто — в сборной было положено иметь капитана и комсорга, и я не спорил.

 Закадычных школьных друзей, тем более сохранившихся на всю жизнь, у меня не было, видимо, сказывался индивидуализм характера. В целом школа не вызывала у меня ни горячей любви, ни ненависти, лишь под конец стала надоедать ее общая атмосфера.

 Что меня по-настоящему увлекало, так это спортивная жизнь. В школе она буквально кипела, учитель физкультуры был центральной фигурой. В занятия физкультурой и затем спортом малыши вовлекались с первого класса. Нужно отметить, что основу для этого готовил дворовый спорт — лыжи, коньки, русский хоккей (увлечение «канадским» на дворовом уровне только начиналось), футбол — захватывали ребят целиком и полностью. В школе работали секции по различным видам спорта.

 Сам я с третьего класса стал заниматься акробатикой, а с четвертого — легкой атлетикой. Я рос не слишком крупным, но очень выносливым и жилистым. Природные данные естественным образом развились во мне за счет постоянного — с раннего детства — пребывания на свежем воздухе с непрерывной двигательной игровой активностью. Играли свою роль хорошая сибирская экология и здоровая пища (до переезда в Москву и начала моих странствий по служебным комнатам и гостиницам я вообще не признавал общепит, ел только дома).

 В то же время феноменально подходящими для того или иного вида спорта — а для баскетбола и подавно — мои физические данные назвать никогда было нельзя. Как-то за одно лето я вытянулся сразу на десять сантиметров, опередив всех своих сверстников, но потом постепенно опять «подровнялся» с остальными. 190 см для баскетболиста — это более чем заурядный рост. Всех своих успехов я добился исключительно за счет напряженной работы на тренировках, высокой игровой техники, а в том, что касается функциональной подготовки, — постоянной работы с отягощениями и развитого благодаря этому незаурядного прыжка с двух ног.

 В секции легкой атлетики моим тренером был известный томский спортивный педагог Василий Семенович Удут. Тренировались 2-3 раза в неделю, без жесткой специализации («моими» дисциплинами в основном были бег на 100 и 200 метров, прыжки в длину и высоту). Я выступал за сборную школы по всем популярным видам спорта (а в 1-2-м классах еще и в соревнованиях по шахматам). Помню, лыжные кроссы мы бегали и в тридцатиградусный мороз. Другими параллельными увлечениями стали футбол, где я выступал в качестве вратаря, и только позднее — баскетбол.

 Я считаю большой удачей, что спортивные занятия начал не напрямую с баскетбола, а получил в качестве базовой подготовки разностороннюю специализацию, навыки акробата и легкоатлета. Не раз впоследствии я добрым словом вспоминал лыжи, давшие мне выносливость, легкую атлетику, развившую скорость, акробатику, привившую культуру и пластику движений. Уверен, что даже те виды спорта, которые требуют ранней специализации и особо глубокого освоения техники — фигурное катание, хоккей, плавание, — детям поначалу стоит совмещать с другими видами. Если необходимости в ранней специализации нет, такое разнообразие тем более полезно.

 Достаточно рано я стал относиться к занятиям спортом очень серьезно. Меня не нужно было уговаривать пораньше лечь спать — я знал, что в 22.00 я должен быть в постели, потому что в 6 утра независимо от погодных условий я должен выйти на пробежку и зарядку. Я старался использовать любые свободные полчаса и провести их в спортзале или на стадионе, готов был тренироваться индивидуально и дополнительно с утра до вечера. И самое главное — я страстно хотел научиться на каждой тренировке чему-то новому, развить свои возможности еще и еще.

 Нужно сказать, что общая атмосфера для этого была вполне подходящей. В Советском Союзе был культ здорового тела, развития возможностей человека. Физическая культура и спорт были, по сути, единственным общедоступным вариантом организованного досуга, особенно в сибирской провинции. Впечатляли успехи советских спортсменов на международных аренах — начиная с 1952 года, когда наша олимпийская сборная произвела фурор своим дебютом на Играх в Хельсинки, мы уверенно заняли место в числе ведущих спортивных держав.

 Особенно сильны были наши игровики. Футбольная сборная выиграла олимпийский турнир в Мельбурне, уверенно выступала в кубках (впоследствии — чемпионатах) Европы. Баскетболисты доминировали в Старом Свете, тем более что основными соперниками были тогда в основном страны социалистического лагеря, но пока безоговорочно уступали американцам.