Тренировки в ЦСКА были чем-то особенным, по накалу они порой были сравнимы с иными играми на чемпионате мира — сопли и кровь летели на них во все стороны. Дополнительный ажиотаж добавлялся методикой Александра Яковлевича Гомельского: он считал, что конфликт в команде идет ей на пользу. Поэтому он постоянно «натравливал» молодых на «стариков», сборников на несборников, подпитывал личные трения между игроками, стимулируя дополнительные эмоции на площадке в каждой игре и каждой тренировке.

 «Стариков», даже на излете их карьеры, в команде воспитывали порой похлеще молодых. Думаю, в целом это было неправильно и не способствовало здоровому моральному климату в ЦСКА.

 Благодаря подбору игроков у нас был более ровный состав — в большинстве других команд между первой и второй пятерками была пропасть, как когда-то в «Уралмаше». ЦСКА в отличие от них практически всегда имел две равные по силе пятерки. Часто игру у армейцев начинал второй состав, первые 10 минут игры на площадке были прессинг, месилово, выматывавшие соперников. Потом выходили «сборники» и добивали конкурентов.

 Сезон открывался, как правило, в октябре. Предсезонка начиналась примерно за месяц. Через три дня после окончания чемпионата СССР начиналась 3-3,5-месячная тренировочная и соревновательная программа сборной, по окончании которой не позднее чем через неделю начинался новый сезон. За эту неделю следовало успеть решить какие-то домашние дела, сдать по возможности «хвосты» в институтах, в которых мы «учились», залечить травмы. В таком режиме я прожил ни много ни мало 12 лет!

 Игроки ЦСКА, не входившие в сборную Союза, жили несколько по другому графику. Когда они не были заняты в национальном чемпионате, они путешествовали по миру, прославляя армейский клуб в товарищеских играх и коммерческих поездках. Пока мы, «сборники», вкалывали где-нибудь в Кудепсте, до нас долетали трогательные сведения о пребывании родного ЦСКА в Италии, Сирии или еще где-нибудь не в самом худшем месте на планете.

 Это может показаться странным, но собственной спортивной базы у баскетбольного ЦСКА не было. В основном мы размещались на базе в Архангельском, заселяясь туда по окончании футбольного сезона и деля ее с хоккеистами. Иногда перед играми жили в гостинице Министерства обороны на площади Коммуны. На базе мы света белого не видели из-за тренировок, проходивших 3 раза в день и в полной мере лежавших в контексте традиционного для СССР экстенсивного подхода с упором на объемы и супернагрузки. С базы уезжали на игры. После игрового дня нам, как правило, давался выходной с последующей явкой в тренировочный лагерь.

 У баскетболистов был перед глазами еще более ужасный пример. Игроков хоккейного ЦСКА увозили на автобусе на базу сразу после игры, чтобы они не потерялись в городе, а пили полуофициально прямо на базе. Должен сказать, что несмотря на напряженный и в целом однообразный ритм жизни, баскетболисты ЦСКА нарушениями режима не злоупотребляли. Хотя они и имели место эпизодически, на результат они не влияли, скандалов на этой почве в команде также не было.

 Домашние игры мы проводили в старом игровом зале ЦСКА на 1000 зрительских мест, позднее стали играть в армейском зале для соревнований по тяжелой атлетике, там мест для зрителей было чуть более 1000. Изредка играли в старом Ледовом дворце. По сравнению с прежними временами, когда ЦСКА проводил матчи на открытом воздухе в «Лужниках», зрительская аудитория даже при полных трибунах была незначительной.

 Болельщики у нас были спокойные, уверенные в нашем успехе, поэтому домашние игры ЦСКА обычно проходили скучновато, при академической тишине в зале. Иное дело — матчи на выезде. К счастью, таких было больше, поскольку календарь национального чемпионата постоянно кроили под нужды сборной, и часто игры проходили по туровой системе за пределами столицы.

 Мерами восстановления после сверхнагрузок нас особенно не баловали. Системной реабилитации не было, основным ее методом была сауна. Смешно сейчас вспомнить, временами нас всей командой вывозили в «Сандуны», причем в наш кровный выходной, который мы с радостью провели бы с семьями. Но уклониться от явки было нельзя.

 Другим традиционным средством восстановления был массаж, но к массажу я всегда относился прохладно. Помню, еще до перехода в ЦСКА, на упоминавшемся мной раньше сборе в Леселидзе в 1965-м я впервые в жизни обратился к массажисту. Им оказался легендарный Георгий Авсеенко, человек с внешностью киногероя, много лет работавший с хоккейной сборной. Он был известен также тем, что имел брата — генерал-полковника, которого значительно опережал уровнем жизни.

 Авсеенко профессионально осмотрел мои худые, забитые нагрузками ноги, после чего произнес сакраментальную фразу: «Серега. Тебе массаж вреден». В дальнейшем я и вправду редко пользовался услугами массажистов (среди которых, кстати, очень мало было настоящих профессионалов), как правило, лишь после особо тяжелых нагрузок, а после 30 лет перестал массироваться вовсе.

 Были в наше время и хорошие стороны «непрофессионализма» в советском спорте. С наиболее одиозными явлениями спорта современного — допингом, ангажированным судейством и договорняками — мы не сталкивались. О фармакологических стимуляторах в конце 60-х только ходили слухи. Сам я никогда ими не пользовался и достоверными сведениями о ком-либо другом, кто мог «колоться» или глотать «бомбы», не располагаю.

 Судейство в национальном чемпионате было приемлемым. Конечно, идеальным оно не бывало никогда, но откровенных «убийств», какие сейчас случаются сплошь и рядом, мне наблюдать не доводилось. Другое дело — на международной арене, о чем я расскажу позднее.

 Не было в мое время и договорных игр. Конечно, врать не буду, в концовке чемпионата, когда у ЦСКА уже не было турнирной мотивации, а другие команды бились за «призы», могла иметь место просьба друга по сборной Моди Паулаускаса «не свирепствовать» в игре. На такую просьбу я мог среагировать так: «Ладно, я забью не 40, а 10, но остальное — ваше дело» — и получить «откат» в виде ящика шампанского. Однако «сливов» игр, да еще из корыстной заинтересованности, не бывало. Во всяком случае, с участием ЦСКА — точно не было.

 Личные материальные условия для игроков были в армейском клубе в целом лучше, чем в других командах. Однако говорить о «длинном рубле» в ЦСКА можно было с известной долей условности. Конечно, по сравнению с рядовыми инженерами и работягами в СССР армейцы зарабатывали неплохо, особенно если учесть, что круглый год мы находились на полном обеспечении, путешествуя со сборов на игры и обратно и не имея нужды тратиться на еду. Но, во-первых, эти доходы выглядят смехотворно по сравнению с зарплатами игроков вторых-третьих лиг в современном российском игровом профессиональном спорте. Во-вторых, более или менее приличным содержанием обеспечивались только игроки с самыми высокими игровыми показателями.

 Для того чтобы находиться на офицерской должности или получать стипендию Спорткомитета, а не прозябать на 80-рублевой ставке клубного «инструктора по спорту», нужно было входить в основной состав команды, год за годом становящейся лучшей в национальном чемпионате. Кстати, «дополнительные доходы», связанные с заграничными поездками, были доступны опять-таки только чемпионам и серебряным медалистам чемпионата СССР, выступавшим соответственно в Кубке европейских чемпионов и Кубке обладателей кубков (впоследствии — Кубок Корача).

 «Потолком» офицерского звания игрока в баскетбольном ЦСКА был капитан (в футболе и хоккее — майор). Первые два года в ЦСКА я получал стипендию Спорткомитета, выделявшуюся пяти лучшим игрокам национальной сборной (250 рублей), потому что она была выше полагавшихся мне офицерских выплат. Только получив звание старшего лейтенанта, я «перешел» на армейское довольствие, складывавшееся из оклада в 220 рублей и различных дополнительных выплат, в общей сложности около 350.