– По центральному, – вновь пробасил гигант. – Ну, так что?

– Забирайте этого урода, – пожал плечами дежурный. – Помощь нужна?

– Да нет, – рассмеялся длинноволосый, отстегивая с пояса дубинку-шокер. – Не в первой.

Дмитрий сидел на жесткой койке, наблюдая за игрой света и тени на полу. Часть освещения внутреннего двора пробивалась сквозь узкое зарешеченное окно камеры, вычертив на полу узоры, повторявшие чем-то ту самую решетку. Не спалось ему, да и не хотелось спать. Хотелось кричать, биться головой об стену, а еще вцепиться зубами в горло профессора и грызть, чувствую во рту вкус крови.

– Жалеешь, что профессоришку не убил? – говорил он себе, уставившись неподвижным взглядом в цементный пол. – Мозгляк, трус, ничтожество. Лешка мертв из-за этого паразита, а ты сидишь на нарах и проведешь здесь остаток своей никчемной жизни. Чего ты добился за все те годы, что прожил? Да ничего, ноль без палочки, пустое место. После тебя не останется ни воспоминаний, ни добрых слов. Одни счета и полицейские протоколы, да и те потом за ненадобностью сожгут, окончательно вычеркнув Дмитрия Прокопенко из этой жизни.

– Не терзайся парень.

Появившиеся на пороге охранники шагнули один за другим внутрь камеры. Худой, длинноволосый человек со стеклянным взглядом, из того прошлого, где еще жил, дышал и смеялся Солодов, тихо присел на край нар и приветливо кивнул Дмитрию.

– Старый знакомый! Какими судьбами? – Дмитрий сфокусировал взгляд на французе, а потом вновь погрузился в себя.

– За тобой мы, Дмитрий, – произнес агент-француз. – Хозяин разобрал ситуацию и полностью на твоей стороне. По поводу потери друга сочувствую. Хочешь, верь, а хочешь, нет, но мне искренне жаль, что с Солодовым так вышло. То, что сжег бумажку, тоже хорошо. Спрятать её не было возможности, а попади документ к лягушатникам, это бы дало нашему противнику серьезный перевес. Уничтожив карту, ты свел ситуацию к ничьей и позволил нам вновь играть наравне с прямыми конкурентами.

– Странно, – поморщился Дмитрий, не поднимая взгляда и не поворачивая головы в сторону говорившего. – Когда я сжигал эту писульку, я даже не думал, что свожу некие силы к балансу.

– Из мести жег?

– Да. Жаль, что эту тварь Куапеля не убил.

– Не смог бы, – усмехнулся агент и, вытащив из сумки кандалы, принялся пристраивать их на руки и ноги Дмитрия. – Убить человека непросто. Даже отъявленного негодяя. Но и это не самое страшное. Самое страшное приходит потом, когда чувствуешь послевкусие своего поступка.

– Так с чем пожаловали, господин неизвестный? – поинтересовался Дмитрий, наблюдая, как застегиваются стальные браслеты на его лодыжках.

– Работу хотим тебе предложить. Нам такие парни, как ты, ой как нужны. Безопасность Сколковского комплекса штука сложная, не каждого до нее допустишь. Ты же смелый, честный, проверенный в нескольких хронопутешествиях. Проверку прошел на все сто процентов, оттого и зовут.

– И как же я смогу убраться из Франции?

– Это уж наша забота, – произнес второй охранник, до этого молча стоявший в углу.

– У меня есть две просьбы, – после секундного раздумья сказал Дмитрий. – Леху должны похоронить в России, на Южном кладбище под Питером. Там его мать и отец лежат.

– Выполнимо, – кивнул «француз».

– И второе, – дождавшись утвердительного ответа, продолжил Прокопенко. – Я хочу уничтожить Куапеля.

– Убить? – С интересом спросил широкоплечий.

– Нет, – покачал головой Дмитрий. – Растереть в порошок. Достать до самых печенок. Опозорить, да так, чтобы самый последний французский бомж не подал ему руки.

Старший из пары вновь утвердительно кивнул.

– Можно и это. Год, два работы. Подчистка некоторых фактов, парочка публикаций. В общем, вполне реалистично.

– Тогда я с вами. – Глаза Дмитрия вспыхнули. Он встал с нар и расправил плечи.

– Двинули, – кивнул длинноволосый. – Слишком долго отсутствуем, можем привлечь внимание дежурного, а работать с жандармами у меня желания нет.

Маленький фургон, набирая скорость, несся по пригородному шоссе. Освобожденный от оков Дмитрий сидел на скамье и цедил газировку из большого бумажного стакана. Наконец он отставил полупустой стакан и, подойдя к зарешеченному окну, прильнул к стеклу, наблюдая, как серая полоска асфальта, вырываясь из-под колес автозака, убегает за горизонт. Лицо авантюриста расплылось в мечтательной улыбке, костяшки сжатых в кулаки пальцев побелели, на скулах заиграли желваки. Набрав в легкие воздуха, он выдохнул и, вцепившись в дверную ручку, закричал:

– Я вернусь, Куапель! Я обязательно вернусь, и уж тогда ты не отделаешься сломанной кистью. Ты потеряешь самое ценное, что есть у человека, – уважение к себе, и я, Дмитрий Прокопенко, тебе это обещаю!

Иные слова оказываются пророческими.