– Отвали!

– Неужели все в тебе протестует против меня? Даже это место?

– Кого волнует мнение этого места? – сонно пробормотала сыщица, – Все решает голова.

Лусьен чуть помедлил и все же убрал руку, скорбно воззвав к небесам:

– О боги, ну и зануда!

Небеса благоразумно промолчали.

– Поухаживай лучше за мной, красавчик! – подала голос Чикитики, – можешь для начала подать воды! И вон те орешки подвинь!

Бринна-младший оглядел сирену с сомнением. Налил ей воды в миску, насыпал горстку орехов на коврик, а насчет остального отмазался:

– Спасибо, что-то не хочется. Лучше когда доедем, я тебе пету… то есть павлина куплю.

– Грубиян! – беззлобно огрызнулась птица.

Настя молча слушала их обмен любезностями. Блудливый торговец убрался восвояси, не зная, что девушка не осталась безучастна к его поползновениям. Но острое чувство, пронзившее ее, не имело никакого отношения к столь желанной для Лусьена похоти. Это была тоска по дому. И воспоминания о другом человеке, которого Настя никогда не увидит, если от спящей эльфийской девицы с острова не окажется никакого толку.

Неприятности начались на четвертый день, вскоре после того, как караван снова двинулся в путь. Температура воздуха в этот день слишком рано достигла отметки "пекло адское". И без того не слишком разговорчивые вакрахоны, обремененные пассажирами и поклажей, понуро брели по горячему песку, на все вопросы отвечая: "наша компания еще никого не подводила…".

Настя не видела выражения лица человековерблюда, на спине которого восседала, но догадывалась, что хозяева здешних мест, знавшие пески, как свои две руки и четыре ноги, чем-то встревожены. Даже когда измученный зноем караван остановился в маленьком оазисе, на островке пожухлой зелени у мутного источника, сыщицу не покидало ощущение неправильности происходящего. Сначала она никак не могла понять, что не так в синем небе, пылающем солнце и нескольких чахлых пальмах, окруженных бескрайним раскаленным пляжем. Вернее, не пляжем, а баней… Стоп! Вот именно! С самого утра воздух в пустыне был

влажный

, тяжелый, от этой напитанной сыростью духоты было трудно дышать и голова наливалась болью.

Настя вскочила и зашагала к эльфу. Плевать, пусть Бринна-младший хоть лопнет от ревности.

– Арман! Ты можешь сказать, почему так сыро?

– Ты тоже заметила, – кивнул эльф.

– И?.. Может, дело в оазисе? Или какой-то козел поблизости наколдовал грозу?

– Оазис ни при чем, а вот гроза… Взгляни!

Он указал на юго-восток, туда, куда направлялся караван. Вместо теряющейся в потоках горячего воздуха границы земли и неба там растянулась полоска тьмы, медленно увеличиваясь в размерах.

– Песчаная буря! – воскликнул предводитель вакрахонов.

– Нет, – поправил сыщик, неотрывно глядя на горизонт, где черноту рассекали ниточки молний, – все гораздо хуже.

Эльф посоветовал немедленно уходить с открытой местности к изрытой пещерами скале, где можно укрыться от приближающейся бури. Скала виднелась как раз там, куда и прежде двигался караван, то есть на полпути до черного облака. Кто достигнет убежища первым, путники или гроза, было самым важным вопросом оставшихся минут.

Спорили и создавали суматоху в основном корабли пустыни, озабоченные сохранностью груза. Двуногие путешественники, у которых за спиной был опыт Тантлона, могли при первой необходимости бросить всё и мчаться со всех ног.

Буря приближалась. Уже были видны низкие темные тучи, в их клубящихся недрах то и дело вспыхивали молнии. Ветер усиливался с каждой минутой, но путешественники не сбавляли скорости. Вакрахоны со своими наездниками добрались до спасительных скал, когда грозовой фронт накрыл беглецов. На раскаленные пески легла тьма, и следом обрушились такие потоки воды, каких в этих местах, должно быть, не видели от сотворения мира. Проливной дождь сменился устрашающим градом, из черных туч посыпались куски льда размером с кулак.

Бескрайняя ослепительная пустыня в считанные минуты сжалась до темной пещеры, отделенной от остального мира грохочущей завесой воды, льда и непроглядного мрака. Промокшие люди-верблюды жались к стенам, просто люди забрались на камни повыше, чтобы не стоять по щиколотку в мутном потоке воды пополам с песком. Сильным ветром ливень сносило в сторону пещеры, и укрытие стало понемногу затапливать. Но этот потоп, в отличие от того, который бушевал снаружи, никого не пугал. Только Лусьен придумал повод покрепче ухватить Настю за талию – чтобы случайно не свалилась и не утонула в луже.

Сирена, устроившаяся на выступе под самым сводом, отряхнулась и недовольно спросила:

– Боевые маги всегда так паршиво предсказывают погоду?

– Нет, если не встревают другие маги, – ответил Дорлан.

– И кто же тут у нас встрял?

– Буря пришла с юго-востока, верно? Значит, кто-то орудует в Альмантене.

– Может, все вышло не специально, – произнес Арман, и голос у него был совсем не веселый, – в Тантлоне ведь тоже некроманты не по собственной воле напортачили…

– Постойте! – воскликнула Настя, – Здесь замешано колдовство?

– Разумеется. В воде много остаточной магии, и молнии не совсем обычные. Не нравится мне это.

– Что ты хочешь сказать? Что в городе, в который мы едем, случилось то же самое, что и в Тантлоне?

– То же самое там случиться не могло. Ввоз мертвых рабов в Альмантен запрещен под страхом смерти. Но это город древней магии, гораздо древнее и сильнее некромантских штучек. Если сила их источников вышла из-под контроля, дело плохо.

Какое-то время все молчали. Те, кто видел Тантлон в ночь его катастрофы, молчали особенно красноречиво. А вскоре стало ясно, что потоки воды иссякли, а ветер стих.

На первый взгляд казалось, будто ничего страшного не произошло, а что-то даже изменилось к лучшему. Например, стало гораздо прохладней. Истинные масштабы бедствия путешественники смогли оценить, лишь когда покинули убежище.

Ландшафт изменился, кое-где песчаные холмы размыло, обнажив камни. Исчезли дорожные метки вакрахонов, и обычные, и магические. Во впадинах скопилась вязкая жижа, в которой проводники скоро измазались по колено, а люди и эльфы – по уши. Небо снова прояснилось, солнце принялось греть с прежней силой. От земли потянулись струйки тумана, да такого, от которого и у Армана, и у Дорлана отказала способность с помощью нехитрого заклинания ориентироваться в пространстве.

Впереди, на юго-востоке, отчетливо виднелись горы. Но достичь их казалось легко, пока отряд не начал петлять среди песчаных холмов. Горы то исчезали из виду, то появлялись вроде бы не совсем там, где были минуту назад. Даже солнцу и стрелке компаса теперь нельзя было доверять.

Насте казалось, прошло уже много часов с тех пор, как их угораздило покинуть пещеру и отправиться в путь, не дожидаясь, когда рассеются остатки чьей-то пакостной магии. Путешественники еле волочили ноги по песку. Теперь проводники категорически отказывались везти кого-то верхом. Могучие корабли пустыни выбивались из сил, стоило отклониться от графика переходов и отдыха.

Впереди показалась очередная скала, торчащая среди песков, как гигантский зуб. Настя дошла до тени и села прямо на землю. Наплевать, хуже все равно не будет. Мокрые штаны высохли, с них сыпался налипший песок. Оглядев попутчиков, девушка удовлетворенно вздохнула. Наконец-то равенство восторжествовало! Измотанным и чумазым выглядели не только вышибала, восьмой помощник секретного министра и Лусьен, но и Арман – разводы грязи на лице, покрасневшие глаза, пересохшие губы, песок, скрипящий на зубах. У Авроры, в недавнем прошлом хозяйки элитного тантлонского притона, волосы повисли грязными слипшимися прядями. Если бы прекрасные повстанцы из Ухтиамара видели сейчас своих врагов, то лопнули бы от чувства собственного неоспоримого превосходства.