Я сел за столик напротив него. Он, на удивление быстро, будто притянув его на аркане, подозвал официанта и спросил меня:
— Что будешь пить?
— Какого-нибудь пива, — ответил я. Официант кивнул и удалился.
— Ты уже ужинал?
— Нет, я ждал в баре напротив, пока освободится место, и тут увидел тебя.
— Я уже поел, — сообщил он мне, — и если бы перед уходом мне внезапно не захотелось пропустить рюмочку, мы бы, наверное, не встретились.
— Странно, — сказал я, потом добавил: — Грин-Грин.
— Что?
— Verde, Verde. Grün, Grün[4].
— Боюсь, что не понимаю тебя. Это что, какой-то пароль, и я должен дать отзыв?
Я пожал плечами:
— Считай это молитвой о сокрушении всех моих врагов, если хочешь. Что у тебя нового?
— Теперь, раз уж мы встретились, — произнес он, — нам, конечно, стоит кое о чем поговорить. Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?
— Ну разумеется.
Тут как раз метрдотель объявил о заказе Лоуренса Коннера, и мы перешли за столик в одном из бесчисленных залов ресторана, расположенных на этом этаже. В ясную погоду отсюда открывался прекрасный вид на залив, но сегодня все небо было затянуто тучами, и лишь огни буев да изредка вспыхивающий луч прожектора пробивал темную завесу над бушующим океаном.
Бейнер решил, что его голод еще не до конца утолен, и заказал себе новый ужин. Я не успел и наполовину расправиться со своим бифштексом, как он с поразительным проворством уплел целую гору спагетти. Вскоре к ней присоединилось огромное блюдо жареных колбасок, и Бейнер приступил к сандвичам и кофе.
— Ух, — перевел он наконец свое дыхание, — совсем неплохо.
Рот его расплылся в широкой улыбке, в которую он тут же залез зубочисткой. Признаюсь, я впервые за последние сорок лет видел его улыбающимся.
— Сигару? — предложил я.
— Спасибо, не откажусь.
Зубочистка уступила место сигаре, и нам сразу принесли счет. Я всегда так поступаю в людных ресторанах, когда официанты не спешат со счетом. Клубы табачного дыма действуют на них потрясающе — они моментально вырастают рядом с вашим столиком со своим блокнотом.
— Плачу я, — заявил Бейнер, когда я взял счет.
— Не говори ерунды. Ты же мой гость.
— Ладно… Как хочешь.
В конце концов, не зря же Билл Бейнер был сорок пятым в списке самых богатых людей Галактики. Да и мне не каждый день выпадает удача поужинать со столь удачливым человеком.
Когда мы выходили из ресторана, он произнес:
— У меня тут есть одно местечко, где мы сможем поговорить. Я сяду за руль.
Мы залезли в его машину и тронулись вперед, оставив без внимания очередного типа в ливрее, который досадливо нахмурился. Минут двадцать мы кружили на машине по городу, чтобы оторваться от гипотетических «хвостов». Наконец подъехали к заурядному зданию, всего в нескольких кварталах от Башни Бертоля.
Когда мы проходили через холл, Бейнер кивнул привратнику и удостоился ответного кивка.
— Как думаете, дождь завтра будет? — мимоходом спросил он.
— Ясное дело, — буркнул привратник в ответ.
Лифт поднял нас на шестой этаж. Стены коридора, по которому мы прошли, были украшены мозаикой из фальшивых самоцветов. Где-то среди них наверняка были замаскированы объективы видеокамер. Бейнер остановился около одной из дверей и постучал, три коротких удара, потом пауза, еще удар. Завтра сигнал будет иным, уж я-то знаю Бейнера.
Угрюмый молодой человек в темном костюме открыл дверь. После того как Бейнер жестом приказал ему удалиться, он кивнул и куда-то исчез. Мы прошли в одну из комнат, и Бейнер запер за нами дверь, но все же я успел разглядеть, что безобидная с виду дверь представляет собой толстую металлическую плиту, прикрытую, на манер бутерброда, с обеих сторон деревянными панелями. Бейнер коснулся пальцем своих губ, давая знак пока помолчать, и, вооружившись самыми различными приборами, принялся рыскать по комнате, выискивая подслушивающие устройства. Минут пять я терпеливо ждал и совсем не удивился, когда он, не доверяя результатам своего исследования, включил на всякий случай генератор помех и лишь после этого облегченно вздохнул. Затем он снял пиджак, повесил его на спинку стула и, повернувшись ко мне, сказал:
— Порядок. Теперь можно говорить. Тебе что-нибудь налить?!
— А ты уверен, что это безопасно? Он на миг задумался, потом произнес:
— Да.
— Тогда, пожалуйста, виски с содовой, если есть, конечно.
Бейнер удалился в соседнюю комнату и через несколько секунд вернулся с двумя стаканами в руках. В свой он наверняка налил чай, поскольку собирался говорить со мной о каком-то деле. Впрочем, меня это мало волновало.
— Итак, что скажешь? — усмехнулся я.
— Черт! Неужели это правда, что о тебе болтают? И откуда ты только узнал?
Я лишь пожал плечами.
— Надеюсь, ты не собираешься опять обскакать меня, как тогда, с акциями горных разработок на Веге?
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Попробуй вспомнить. Шесть лет тому назад. Я рассмеялся.
— Послушай, — постарался объяснить я ему, — меня совсем не заботит, во что вкладываются мои деньги, пока я уверен, что они в надежных руках. Я доверяю своим служащим, которые распоряжаются ими с пользой для меня. И если я и нагрел руки на какой-то сделке шесть лет тому назад, как ты утверждаешь, то лишь потому, что кто-то из моих людей позаботился об этом. Понимаешь? Это ты присматриваешь за своими капиталами, как пастух за стадом. А за меня пусть работают другие.
— Конечно, Фрэнк, — съязвил он, — ты ведь чисто случайно оказался в Дрисколле именно в тот момент, когда я как раз собирался заключить сделку. Лучше признайся честно, кого из моих людей ты подкупил?
— Никого, честное слово. Бейнер даже обиделся.
— Уверяю тебя, — пообещал он, — я ему ничего не сделаю, просто переведу работать в другое место, где он мне больше не сможет навредить.
— Но я не собираюсь заниматься здесь бизнесом, — заметил я. — И тебя встретил совершенно случайно.
— Посмотрим, посмотрим, хотя предупреждаю сразу: весь банк тебе сорвать не удастся, даже если ты и припрятал в рукаве козырную карту.
— Я и не собирался, клянусь.
— Проклятие! — выругался он. — Все шло так гладко! — В отчаянии Бейнер ударил кулаком по ладони.
— Я даже не видел предмета нашего спора, — сказал я.
Он вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся, держа в руках курительную трубку.
— Хорошая трубка, — похвалил я.
— Пять тысяч, — ответил он. — Почти задаром.
— Вообще-то, я трубку не курю, но…
— Учти, — оборвал он меня, — больше чем за десять процентов я тебя в долю не возьму. Я первым про это пронюхал, а ты решил прийти на готовенькое. Не выйдет!
Тут я разозлился. Этот ублюдок, кроме жратвы, может думать только о том, как бы ему преумножить свои капиталы. Соответственно он считал, что и я все свое время трачу лишь на то, чтобы на Большом Дереве было как можно больше листьев с моим именем.
Ну что ж, пусть пеняет на себя.
— Я хочу треть, — заявил я, — иначе буду действовать самостоятельно.
— Треть?!
На его лице был неподдельный ужас. Он вскочил на ноги, и тут такое началось! Хорошо, что хоть комната была звукоизолированной и без «клопов». Давненько я не слышал подобных выражений в свой адрес. Он без остановки бегал по комнате, размахивая руками. А жадный, прижимистый торгаш, который сидел во мне, уже подсчитывал прибыли от этих проклятых трубок, пока Бейнер с багровым перекошенным лицом что-то вопил о справедливости.
За долгие годы в моей голове скопилась уйма самой разнообразной информации. Например о том, что в былые дни на Земле самые хорошие трубки делали из пенки либо верескового корня. Глиняные трубки слишком быстро нагреваются, и их неудобно держать в руке, а деревянные трескаются или слишком быстро прогорают. В конце девятнадцатого века, благодаря постоянным предостережениям медиков о вреде сигаретного дыма, курение трубок испытывало небывалый подъем. И к началу следующего столетия мировые запасы пенки и вереска были почти полностью исчерпаны. Пенка или точнее гидросиликат магния — осадочная горная порода, встречающаяся среди многовековых отложений морских раковин, спрессованных огромным давлением. Очень быстро все ее выработки истощились, и поставки этого сырья были прекращены. А белый вереск, по-латыни Erica Arborea, из корня которого изготовляются трубки, рос лишь в некоторых районах Средиземноморья и достигал крупных размеров, в лучшем случае, лет за сто. Собирали его все кому не лень, ничуть не заботясь о новых посадках для будущего урожая.
4
Зеленый-презеленый (исп., нем.)