В Гренландии (по арктическим меркам, совсем по соседству) события развивались другим образом, поскольку местная администрация с самого начала отказалась подчиняться оккупированному Копенгагену. Летом 1940 года президент Рузвельт на Конгрессе Панамериканских республик в Гаване объявил, что США считает себя ответственным за оборону всего Западного полушария. Вместе с тем примерно 20 тыс. эскимосов и датчан в военных условиях не могли выжить без помощи со стороны. Неудивительно, что губернатор Гренландии Эске Брюн апеллировал к правительству Соединенных Штатов, которых перспектива столкновения с полчищами бесноватого фюрера в Западном полушарии совсем не устраивала. Вдали от охваченной военным пожаром Европы американцы действовали не спеша и крайне осмотрительно, на основе существующих международных правил заключив с гренландской администрацией соглашение о переходе острова под протекцию Соединенных Штатов, что позволило им, с одной стороны, снабжать гренландцев всем необходимым (включая продовольствие, оборудование и далее оружие), а с другой — принять необходимые меры по их защите от внешнего врага. Для начала к берегам самого большого острова планеты отправились корабли Ледового патруля и Береговой охраны под звездно-полосатым флагом, с присутствием которого немцы не могли не считаться. Наибольшая опасность для Гренландии складывалось на малонаселенном восточном побережье, где вражескую деятельность было трудно обнаружить. Там Эске Брюн организовал патруль на собачьих упряжках из местных охотников датчан и эскимосов, которым в ближайшем будущем в тесном сотрудничестве с американцами предстояло немало работы и приключений в самых сложных условиях. В итоге усилий обоих сторон датский посол в Вашингтоне К. Кауфман, отказавшийся признать копенгагенских коллаборационистов, и госсекретарь Соединенных Штатов К. Хэлл 9 апреля 1941 года подписали «Соглашение об обороне Гренландии», хотя с июня 1940 года корабль береговой обороны США представительствовал в гренландских водах.
Ян-Майен, крохотный островок посреди Гренландского моря, ставший норвежским владением менее чем за десять лет до начала Второй мировой, первым оказался посреди вооруженного конфликта одновременно с Европой под гром орудийной канонады и треск пулеметных очередей уже летом 1940 года. Для этого затопленному морем вулкану в обрамлении ледников надо было неожиданно оказаться на перекрестке стратегических интересов воюющих держав, а также тех, кто еще только готовился к вооруженной схватке. После отказа СССР взять на себя проведение метеонаблюдений в Атлантике, необходимость которых для кригсмарине и люфтваффе оставалась, немцы 23 июля высадили там с судна Норвежского полярного института под флагом коллаборационистов трех метеорологов и радиста. Стратегическая ценность этого клочка суши, который было трудно найти на карте, оказалась столь важной, что на протяжении четырех месяцев он пять раз переходил из рук в руки!
3 сентября к острову подошел корабль норвежских королевских ВМС, прекративший работу немцев. В свою очередь, немцы попытались взять реванш, высадив здесь в начале октября настоящий десант в составе 64 человек. 16 ноября британцы решили навести свой порядок на этом важнейшем участке Арктического ТВД, отправив к острову целую эскадру в составе старого линкора «Рипалс», крейсера «Наяд», вспомогательного крейсера «Легация» и двух вооруженных траулеров. Немцам оставалось только выкинуть белый флаг. В феврале 1941 года союзники с бота «Оннисвег» высадили здесь своих метеорологов вместе с небольшим гарнизоном, вооружение которого включало даже 76-мм пушку.
Однако, наибольшее внимание военных и разведчиков у границ Арктики на рубеже 1940 и 1941 годов было приковано к северным пределам материка Европы, где вооруженные силы двух главных участников конфликта 1939—1945 годов разделяла узкая полоска финской территории — область Петсамо, по обоим сторонам которой проходили интенсивные военные приготовления. Анализ ситуации заинтересованными ведомствами показал отчетливые военные приготовления немцев на севере Норвегии в Финмаркене (строительство аэродромов, дорог, казарм и т.д., включая базу подводных лодок в Киркинесе), вскоре после завершения боев под Нарвиком. Определенно нацисты с кем-то собирались воевать, причем на суше, и определенно не с финнами.
Между тем по многим показателям оборонные мероприятия Северного флота складывались не лучшим образом, даже несмотря на то, что его численный состав выглядел значительным: три старых (типа «Новик») и пять эсминцев повой постройки (проекта 7), пятнадцать подводных лодок разных типов, не считая сторожевиков и заградителей, береговых батарей и т.д. Военно-воздушные силы флота составляли почти 120 самолетов. Вместе с тем многие машины относились к устаревшим типам, для них не хватало аэродромов, плохо было с ремонтной базой и т.д. Хуже того — наряду с нехваткой аэродромов ВВС СФ не использовался опыт Полярной авиации ГУ СМП в базировании на аэродромах Земли Франца-Иосифа (включая ледниковые купола) и даже Новой Земли, где на мысе Желания садились самолеты разных типов, начиная от разведчиков Р-5 и кончая тяжелыми ТБ-3. Кроме того, в составе Северного флота отсутствовали летающие лодки, способные противостоять машинам аналогичного назначения у потенциального противника
За Варангер-фиордом этим силам противостояли один вспомогательный крейсер, восемь эсминцев, до тридцати сторожевиков, противолодочных кораблей и тральщиков, не считая 400 самолетов разных типов, нередко качественно превосходившие наши. Было ясно, что с началом вооруженного конфликта с партнером по договору 1939 года в Арктику подтянутся и подводные силы кригсмарине с их опытом войны в Атлантике.
Складывающуюся обстановку на будущем ТВД наши военные моряки в отличии от Кремля оценивали достаточно верно. «Между тем обстановка с каждым днем становилась все более напряженной. 17—18 июня 1941 года над полуостровами Средний и Рыбачий, над главной базой флота Полярное, неоднократно появлялись немецкие самолеты-разведчики. Их обстреляла зенитная артиллерия флота, в воздух поднимались наши самолеты. 19 июня Военный совет Северного флота ввел повышенную оперативную готовность» (Козлов, Шломин, с 100—101). Неслучайно главу военных мемуаров, посвященную началу войны, командующий Северным флотом А.Г. Головко назвал «Неожиданность, которую ждали». Источник из гестапо (повторяю — из гестапо!) 17 июня назвал нашему берлинскому резиденту Короткову конкретную дату нападения — 22 июня. Было потеряно еще пять суток самого драгоценного времени, обошедшегося нам в миллионы жизней! Накануне советский военно-морской атташе, только что вернувшийся из Берлина, капитан 1-го ранга М.А. Воронцов доложил наркому ВМФ Н.Г. Кузнецову. «Завтра война!»
Наконец, рано утром 22 июня, столь долгожданное нападение совершилось. Премьер-министр Англии Уинстон Черчилль моментально отреагировал на эту новость в вечернем выступлении по Би-Би-Си, одновременно подтвердив свое отношение к сталинскому режиму, отделив его от трагедии страны, чего товарищ Сталин не мог простить своему заклятому британскому союзнику до самой смерти: «За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем.. Но мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом придерживаться такого же курса… Не мне говорить о действиях Соединенных Штатов, но я скажу, что если Гитлер воображает, что его нападение на Советскую Россию вызовет расхождение в целях или в усилиях великих демократий, которые решили уничтожить его, то он глубоко заблуждается» (Черчилль, с. 171—172). Хитрый англичанин знал, что в стремлении сохранить свою власть Великий Диктатор будет сражаться до последнею советского солдата, и поэтому Черчилль заявил: «Мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем», и, добавим от себя, сберегая драгоценную британскую кровь. Настало время рассказать о том, что происходило на северной кромке Европейского континента на границе Советского Союза и в омывающих его морях.