— Спасибо, Фил, — сказал я. — Очень мило.

— Мне очень приятно, что ты одобряешь. Я вылетаю в полдень в Афины и хотел бы присоединиться к вам на этом отрезке вашего пути, если не возражаешь.

— Давай, — сказал я. — Только, если можно, объясни, с какой целью?

— Хочу снова увидеть Грецию. Поскольку и ты там будешь, есть повод вспомнить наше прошлое. Я бы хотел бросить прощальный взгляд на несколько Старых Мест.

— Ты что, с жизнью прощаешься?

— Хм… Я принял серию таблеток Ж. С. со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мне чудится, что пружина у меня внутри все слабеет и слабеет. Может, таблетки подзаведут ее, а может, нет. Так или иначе, я снова хочу повидать Грецию, и, кажется, это последний шанс.

— По-моему, ты заблуждаешься. Так или иначе, мы будем обедать завтра в Алтарном Саду, около восьми вечера.

— Прекрасно. Там и увидимся.

— Кончаю связь.

— До свидания, Конрад.

— До свидания.

Я вышел, принял душ, натерся жидкой мазью и оделся во все чистое. В нескольких местах еще болело, но тело мое было по крайней мере чистым. Затем я разыскал веганца, который только что завершил такое же омовение, и вперил в него злобный взгляд.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — начал я, — но одна из причин, почему вам хотелось, чтобы я устроил этот спектакль, — это мой потенциальный дар выживания. Верно?

— Верно.

— Так вот, я сделал все возможное, дабы вы убедились в его реальности, как и в том, что я его использовал исключительно ради всеобщего благополучия.

— Разве для вас это не то же самое, как когда вы в одиночку сражались против всех?

Я потянулся к его горлу, однако сдержался. Наградой мне был страх, округливший его глаза и искрививший уголки рта. Миштиго сделал шаг назад.

— Забудем, — сказал я ему. — Я здесь лишь для того, чтобы доставлять вас, куда вам угодно, и следить, чтобы вы вернулись домой с целой и невредимой шкурой. Этим утром в роли неплохой закуски для боадила вы создали мне некоторые проблемы. Таким образом вы получили предупреждение, что отправляться в ад за огоньком для сигареты дураков нет. И если вам вздумается прогуливаться в одиночку, сначала убедитесь, что ничего вокруг вам не угрожает.

Во взгляде его появилась нерешительность. Он отвел глаза.

— В противном случае, — продолжал я, — берите с собой вооруженный эскорт, поскольку сами вы отказываетесь носить оружие. Вот и все, что я должен сказать. Если вас это не устраивает, я уеду и предоставлю в ваше распоряжение другого гида. Во всяком случае, Лоурел полагал, что так я и сделаю. Слово за вами.

— Лоурел действительно так сказал?

— Да.

— Поразительно… Ну конечно, да. Я буду выполнять ваши требования. Я вижу, что это благоразумно.

— Вот и отлично. Вы вроде бы хотели в полдень снова посетить Долину Цариц. Рамзес возьмет вас. Сам я что-то не очень настроен. Отбываем завтра утром в десять. Будьте готовы.

И я пошел прочь, ожидая, что он что-нибудь скажет, хотя бы одно слово. Но веганец промолчал.

К счастью для тех, кто выжил, и для тех, кто еще не родился, Шотландия мало пострадала во время Трех Дней. Я достал из морозильника коробку со льдом, а из палатки, где мы ели, бутылку содовой. Включил вентилятор возле койки, открыл маленькую бутылочку виски из своих личных запасов и провел остаток дня в размышлении по поводу нашей суеты сует.

Поздно вечером, окончательно протрезвев и кое-как перекусив, я взял оружие и вышел подышать свежим воздухом. Приблизившись к восточной стороне периметра электрооповещения, я услышал какие-то голоса, поэтому сел в темноте, прислонившись спиной к довольно большому камню, и прислушался. Я узнал вибрирующие диминуэндо голоса Миштиго, и мне захотелось услышать, о чем он говорит.

Однако слов было не разобрать. Собеседники находились далековато, а акустика пустыни — не самая лучшая в мире. Я сидел, напрягши ту часть себя, которая слушала, и случилось то, что бывало и раньше.

Я сидел на одеяле возле Эллен, обняв рукой ее за плечи. Своей голубой рукой…

Видение исчезло, поскольку я с содроганием отмел возможность побыть веганцем, пусть даже в состоянии телепатического исполнения желаний, и я снова оказался возле своего камня.

Однако мне было одиноко, а Эллен показалась мягче, чем камень, а меня по-прежнему разбирало любопытство. Так что я опять оказался там, задрав при этом голову.

— …отсюда мне не видно, — говорил я. — Но Вега является звездой первой величины, расположенной в том самом месте, которое ваши люди называют созвездием Лиры.

— А как там на Тайлере? — спросила Эллен. Последовала долгая пауза.

— Зачастую людям не под силу вообразить то, что представляется наиболее существенным. Как передать лицу, с которым вы говорите, информацию, которую он органически неспособен воспринять, — вот в чем проблема. Тайлер не похож на эти места. Там нет пустынь. Весь мир покрыт зеленью. Хотя… Позвольте мне цветок из ваших волос. Взгляните. Что вы видите?

— Красивый белый цветок. Потому я и сорвала его и воткнула в волосы.

— Но это вовсе не просто красивый белый цветок. Во всяком случае, для меня. Ваши глаза воспринимают свет на длине волны от 4000 до 7200 ангстрем. Глаз же веганцев видит как бы глубже — ультрафиолетовые лучи на волне примерно до 3000. Мы не видим то, что вы относите к «красному», однако в этом «белом» цветке я вижу два цвета, для которых в вашем языке нет слов. Мое тело покрыто узорами, которых вам не разглядеть, но они примерно такие же, как у остальных членов моей семьи, так что любой веганец, знакомый со Штиго-генами, может с первого взгляда назвать мою семью и место, где мы живем. Некоторые наши картины выглядят слишком кричащими для землян или даже кажутся одноцветными — обычно голубыми, — поскольку оттенков земляне не видят. Наша музыка по преимуществу воспринимается вами как паузы тишины, хотя на самом деле это не паузы, а мелодия. Наши города чисты и рационально расположены. Они собирают дневной свет и излучают его в ночное время. Движение в них медленное, а звуки приятны. Для меня это значит многое, но я не знаю, как все это описать человеку.

— Почему? Ведь люди — я имею в виду землян — живут в ваших мирах…

— Но на самом-то деле они видят, слышат или чувствуют эти миры совсем не так, как мы. Между нами пропасть — мы это признаем и понимаем, но нам ее не преодолеть. Вот почему я не могу вам рассказать о планете Тайлер. Для вас этот мир оказался бы не таким, каков он для меня.

— Однако я хотела бы его повидать. Очень. Думаю, я даже хотела бы там жить.

— Не уверен, что вы были бы там счастливы.

— Почему не уверены?

— Потому что эмигрант есть эмигрант, если только он не веганец. Здесь вы далеко не из низшей касты. Я знаю, что вы не употребляете этот термин, но это именно то, что я хочу сказать. На этой планете сотрудники Конторы и члены их семей принадлежат к высшей касте. Затем идут богатые люди, не входящие в штат, затем те, кто работает на богатых, а за ними — те, кто живет за счет обработки земли; и на самом дне пребывают те несчастные создания, что живут в Бывших местах. Здесь вы наверху. На Тайлере же вы будете на дне.

— Почему только так, а не иначе? — спросила она.

— Потому что для вас этот цветок — белый, — ответил я, возвращая его ей.

Последовало долгое молчание. Ветерок был довольно прохладным.

— Во всяком случае, я счастлива, что вы сюда приехали, — сказала она.

— Это интересное место.

— Рада, что оно вам нравится.

— Человек по имени Конрад действительно ваш любовник?

Я даже покачнулся от неожиданного вопроса.

— Это не вашего голубого ума дело, — сказала Эллен, — но если хотите знать, то — да.

— Понимаю почему, — сказал он, и мне стало не по себе, будто я подглядывал за собой со стороны, или же — если уж вдаваться в оттенки — будто я подглядывал, как я подглядываю.

— Так почему? — спросила она.

— Потому что вам нужно что-то странное, сильное, экзотическое. Потому что для вас счастье там, где вас нет и где вы — не вы.