Бабка толкнула меня в спину, и я вместе с ней встал на колени и смиренно благодарил боярина за заботу. Довольный Михайлов отпустил нас, сказав, чтобы ключник нашел нам, где жить.

Началась жизнь в боярском доме, ничего такая жизнь, приятная. Делать мы с бабулей ничего не делали, раз в день посещали боярина, я удалил ему швы, а бабушка мазала заживающие раны своими мазями, чтобы быстрее все проходило, отек и синева на лице у него понемногу сходили, и поэтому к нам он относился благосклонно. Бабка Авдотья местная знахарка и повитуха до ужаса боялась мою бабушку и старалась с ней не встречаться. Но вскоре дворня, прослышала о том, что бабка может сделать приворотное зелье, и к нам началось паломничество девок, которые хотели замуж. Да и парни изредка тоже приходили. Питались мы вместе со всеми в людской, кормили у боярина неплохо, для своих людей еды он не жалел, чего не скажешь о его крестьянах, с которых было содрано все, что было можно содрать.

Для меня это было полезное время я по крайней мере общался с людьми, слушал их рассказы, вникал во взаимоотношения, по вечерам учил бабкины заговоры, мне хотелось , также, как она, снимать боль словами. С местным кузнецом у меня также были неплохие отношения, особенно, когда он узнал, что мой отец тоже был кузнец. Он попытался сделать мне по моим рисункам несколько медицинских инструментов, но у него почти ничего не получилось.

-Это парень тебе надо златокузнеца искать, те с малолетства глаз тренируют, что и блоху подкуют, а мы по простому, топоры, да грабли, вот петли дверные могу сковать, а уж подкову с закрытыми глазами сделаю, – сказал он мне после неудачной попытки выковать пинцет и зажимы.

Но вот наступил день, когда я осмотрел боярина и сказал ему, что он полностью здоров. На его вопрос, останемся ли мы у него на службе, я ответил, что согласен служить ему до весны, а если боярин будет добр и щедр то и дальше.

Кирилл Мефодьевич соизволил засмеяться и отпустил меня, сказав, что подумает какое жалование мне положить, а что касается работы, то она известная – лечить всех больных, которые появятся.

Что бы не говорили, а порядок, определенный, на Руси был, никто не мог просто так похолопить человека. И пока я не подписался в кабальной записи, я был свободным человеком, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Время шло незаметно, я по-прежнему занимался физической подготовкой, оружные холопы, также постоянно тренирующиеся во дворе быстро заметили мое усердие и как-то раз десятник, оценив мой вид предложил заниматься вместе со всеми . Боярин, все замечающий на своем дворе, ничего против не имел, а только сказал:

-Вы там моего лекаришку ненароком не пришибите, он мне может, еще пригодится, да и вам тоже.

И вот я вместе того, чтобы бегать по утрам начал махать боевым топором. Первое время через несколько минут топор уже вываливался из моих ослабевших рук. Но с хорошим питанием, тренировками сила начала прибывать во мне не меряно, и бабушка по утрам с удовольствием оглядывала меня, шепча при этом:

-Ну, вылитый отец, чистый Прошка.

К весне я уже в тренировках ничем не отличался от нескольких молодых воев которые весной будут сопровождать боярских детей на смотр в Торжке. И я все чаще ловил на себе задумчивый взгляд боярина.

И вот в июне, когда были в разгаре сборы, предложил он мне также поехать с ними в качестве воя, ну если надо и лекаря. Естественно двойной оплаты он мне за это выдавать не собирался. Я с удовольствием согласился. Тем более что на коне я сидел, как влитой, стоило только немного потренироваться и вспомнить навыки. Мои доходы пластического хирурга вполне позволяли посещать мне конюшню, и ипподром, где я много лет занимался конной выездкой. Поэтому здесь я при первой же возможности уселся на коня и с удовольствием катался. Мои способности никого, кроме бабушки не удивили, но она то прекрасно знала, что на коня я не садился ни разу в жизни, хотя уже за полгода привыкла к моим странностям и ничего не сказала по этому поводу.

Расставались мы тяжело и у меня и у нее были слезы на глазах.

-Данька, внучок мой, не увижу я тебя больше, сердце мне всегда правду говорит, дай обниму тебя на прощание. Обо мне не беспокойся, теперь я тут уж останусь, буду телепаться помаленьку, А ты живи, я ведь вижу, высоко ты взлетишь, но смотри, как бы падать, больно не пришлось.

-Бабуля, да не беспокойся ты так, войны нет сейчас, смотр пройдет, назад все приедем.

-Ох, Данька, сердце мое вещун его не обманешь, не увидимся мы больше с тобой. Ну да ладно у тебя жизнь молодая, чего тебе о старухе переживать, езжай с богом.

Из-за такого прощания первые часы путешествия, я ехал, не особо обращая внимание на окружающее, но постепенно плохие мысли ушли, я с удовольствием отдался бездумной езде по влажной после дождя дороге, слушая щебетанье лесных птиц, и периодически раздававшийся хохот молодежи, обсуждавший на ходу достоинства девок, встречающихся по пути.

Я ехал и ловил себя на мысли, что мне это все нравится. Нравится сидеть на коне и легкими движениями шенкелей направлять его в нужную сторону, нравится ехать по весеннему лесу и вдыхать свежий воздух, пахнущий озоном, а не бензиновым выхлопом.

-Наверно это мое молодое тело, передает своему пожилому сознанию эти эмоции, думал я.

Через полдня мы остановились, ослабили подпруги у коней и оставив их пощипать свежей травки принялись кашеварить. Боярские дети Дмитрий и Борис кроме доспехов и одежды ничем особо не выделялись среди нас и наравне участвовали в приготовлениях к перекусу. Скоро в котле над костром закипела вода и готовилась пшено с салом, В другом котле кипела вода, для питья, и каждый заваривал в ней все, что хотел от смородинового листа до малины, или сушеной черники. После обеда хотелось прилечь, но боярин, у которого была намечена встреча с соседом, чтобы вместе ехать в Торжок, торопил нас и, посидев после еды с полчаса, мы снова отправились в путь.

Часам к четырем мы увидели группу вооруженных всадников, похоже, ожидающих нас, и на всякий случай мы подготовились к бою. Наша подготовка не понадобилась – это был действительно наш сосед боярин Шадринский со своими детьми и свитой. Хозяин и Шадринский обнялись, похлопали друг друга по спине и поехали рядом, о чем-то оживленно переговариваясь. Скоро и наша колонна потеряла стройность и все ехали, обмениваясь впечатлениями и делясь новостями.

Дорога была заранее продумана, так, что к вечеру мы как раз подъехали к большому селу с постоялым двором. Конечно, спальных мест там хватило только для бояр, нам же пришлось ночевать на улице. Но после хорошего ужина, с выпивкой и на улице была благодать, расстелив войлочные подстилки, мы с удовольствие развалились на них. Только те, кому по жребию выпало дежурить, с тоской глядели в нашу сторону.

Утром мы не торопясь, встали, и, позавтракав, отправились в дорогу. Эх! Вот что мне нравилось в прошлом, что никто никуда не торопится! Мне, привыкшему к сумасшедшему ритму жизни, все казались медленными, до ужаса, а я соответственно казался торопыгой, а таких, как известно, не очень уважают. И поэтому я все время старался себя сдерживать и соответствовать своим товарищам во всем. И, в конце концов, это мне понравилось.

К обеду мы достигли стен Торжка. Насколько я знал, в мое время это был небольшой городок Тверской области. Но сейчас это был вполне приличный город, окруженный деревянной стеной и воротами, в которых скопилась немалая очередь. Мы попытались освободить проезд для наших хозяев, но это было бесполезно, кони просто вязли в массе людей, и отказывалась идти дальше, ну не рубить же саблями своих земляков!

Поэтому мы встали в общую очередь, и где-то через час прошли ворота. Когда мы, еще были на подходе, охрана у ворот уже считала нас, а старший куда-то кричал:

– бояре следуют, Михайлов и Шадринский с детьми и людишками.

Проехав в город, мы направились в боярский дом, где уже ждали хозяина и к нашему приезду было все приготовлено, баня уже протоплена и почти сразу Кирилл Мефодьевич в сопровождении двух дебелых теток проследовал туда, а наши воинские начальники обменялись понимающе-завистливыми взглядами. Мы все тоже понимающе переглянулись и начали осматривать двор в поисках девиц.