В общем, сомнений не осталось - это другой мир. Хотя, предсмертный бред полностью, тоже исключить нельзя. Ну и что, что бред затянулся? Говорят же, что перед смертью в голове пролетает вся жизнь. Ну и тут мне, может, предстоит жизнь прожить. А, что - умираю минуту, а субъективно все это растягивается на несколько десятков лет. Но, если так, то в чем разница - тот же, параллельный мир. В котором надо жить и как-то приспосабливаться. А как? Ох, ладно.... Как говаривал мой ротный - война план покажет. Спать надо идти.

  Туробой проводил до двери в мою горницу и на прощание похлопал по спине: мол, не боись - все хорошо будет. Ну, хорошо, так хорошо. Я улегся в кровать, глубоко вздохнул и... заснул.

  Следующие два дня, оставшиеся до испытаний, я болтался по городку и ближайшим окрестностям. В сопровождении своего телохранителя, естественно. Городок, как уже говорилось, был удивительно красив. Особенно замечательно он смотрелся снизу с дороги, от того самого священного колодца. Самую вершину холма - центр города, занимал храм посланца богов. Получается мой. Был он, как и все строения, бревенчатым, стоящем на каменном фундаменте. Высотой аж в четыре уровня, если считать каменный цоколь, в котором находились кладовые и подсобные помещения. Первый этаж был собственно храмом, состоящим из зала с шестью деревянными резными колоннами и алтарным камнем, тоже покрытым затейливой резьбой. Площадь храмового зала составляла квадратов пятьдесят. Второй этаж был жилым. Площадью поменьше. Здесь постоянно проживали двенадцать жриц, одной из которых была Валька-Волеслава. Или теперь ее называть просто Волеславой? В этом курятнике она была главной. Здесь же поселили и меня. М-да, всегда мечтал пожить в женском монастыре. Ну и самый верхний, третий этажик был совсем маленьким. Вернее, это была круглая изящная башенка, где главная жрица беседовала с богами. Вход всем остальным туда был строго воспрещен. Даже мне. Догадались почему? Ну, понятно - я же еще не прошел испытаний на истинность.

  От храма ярусами спускались дома. Очень все это смотрелось живописно. Сам холм с задней, по отношению к храму стороны, имел обрывистый склон. Видимо, река, протекающая у его подошвы, когда-то имела немного другое русло и цепляла склон холма, основательно его подмыв. В итоге образовалась здоровая выемка, обрушившая часть склона и образовавшая обрыв метров семьдесят высотой. Стенка обрыва белела обнаженным известняком. Громадные обломки того же известняка лежали на дне этой выемки. Близко к краю этой пропасти я подойти не решился - с детства боюсь высоты.

  Во время прогулок я предавался размышлениям. В основном - что делать дальше? В первую очередь, естественно, прокачал варианты возвращения домой. Перспективы, надо сказать, стремились к нулю. А что вы хотели? Дорога домой была только одна - через колодец по подземно-подводному тоннелю. Акваланг я утопил. Прикупить таковой здесь, вряд ли было возможно. Даже если каким-то чудом донырну до него, лежащего на глубине не меньше пятидесяти метров, то не смогу протащить сюда через узкий восходящий тоннель. А если протащу - где заряжу. А заряжу, как выгребу неизвестно какое расстояние против течения, пусть даже не такого быстрого, как то, которое меня сюда затащило. Опять же, тут имел место какой-то фазовый переход - мир-то параллельный. В общем, о возвращении, пока, нечего было и думать.

  Общался я здесь с безмолвным Туробоем и, эпизодически, с Волеславой. Последняя, вместе с другими жрицами, была жутко занята организацией пресловутых испытаний, представляющих собой, похоже, что-то вроде всенародного празднества. За эти дни окрестности городка становились все оживленнее. Слух о моем появлении разнесся, судя по всему, весьма широко и сюда начало подтягиваться окрестное население. В городок на постой пускали только самых уважаемых и состоятельных представителей местного сообщества. Все рангом поменьше разбивали шатры у подошвы холма, и к вечеру третьего дня там образовался настоящий палаточный городок с населением раз в несколько больше, чем во всем нашем селении. Пришлый народ вел себя пристойно: много не пил, не буянил, питался припасами, привезенными с собой.

  Меня лишним вниманием не донимали. В том смысле, что толпы зевак за мной не ходили и автографы не просили. Таращились во время моих прогулок, это - да, но не более. К вечеру третьего дня приехала какая-то местная шишка. Князь здешний, что ли? Прибытие его я наблюдал со своего балкона, завершив вечерний моцион, сидя на табурете и попивая квасок из объемистой глиняной кружки. Сопровождал его отряд всадников в полном средневековом вооружении: в блестящих под закатным солнцем кольчугах, конических шлемах, с круглыми красными щитами и длинными копьями. Кстати, оружия у местных, даже знатных и богатых, до сих пор я не видел. Если не считать, висящих на поясе ножей самых разных размеров. Видимо, сказывалось ограничение, наложенное злобными завоевателями. Вновьприбывшие быстро разбили громадный красивый шатер, где, видно, и поселился приехавший князь.

  Этим же вечером задал Вальке вопрос, мучивший меня с момента окончательного осознания своего попаданства.

  - Скажи... Волеслава, - как обычно, слегка запнувшись на ее имени, вопросил я у нее, - я у вас первый посланец, или кто-то уже был до мня?

  Жрица, помолчав, нехотя ответила:

  - Да. Был. Семь лет назад. Я тогда была совсем ребенком и жила в Кийграде. Главной жрицей в то время была другая девушка.

  Сердце мое подпрыгнуло и зачастило - неужели Андрюха? А что - пропал он как раз семь лет тому.

  - И как его звали, - стараясь, чтобы голос звучал спокойно, продолжил я допрос. - Где он сейчас? Жив?

  - Ты узнаешь о своем предшественнике, если пройдешь испытания. И не от меня, от верховного жреца в Кийграде, - резко свернула Разговор Валька.

  Ну, для начала, хоть это. Андрюха попал сюда. И, возможно, жив и здоров. Задача найти его, а потом вместе подумать, как отсюда выбраться. Мое пребывание в этом мире начинало обретать смысл.

  И вот, наступил день первого испытания - испытания сталью. Я, конечно, пытался выяснить у Волеславы, во время наших скоротечных встреч, в чем оно заключается.

  - Увидишь, - вот и все, что я сумел добиться от этой заразы.

  Так вот, поднял меня в этот день Туробой с самого ранья - солнце только-только начало подниматься над горизонтом. Кстати, солнце, в отличие от лун, здесь было самое обычное. Во всяком случае, на мой неискушенный взгляд. Проснулся сразу, без раскачки. Телохранитель слил мне воды. Я умылся, потрогал начинающую отрастать бородку, сделал пятиминутный разминочный комплекс. Тело налилось силой и бодростью. За эти три дня я полностью восстановил физическую форму и, как думал, готов был к этим чертовым испытаниям.

  Пока разминался, Туробой куда-то вышел и появился уже в сопровождении Вальки, тьфу, Волеславы. В руках он нес меч в красивых, расшитых мелкими блестючими камушками ножнах. Это чудо он протянул мне. Ух, ты! Красотища! Я вынул меч из ножен. Сам он выглядел не в пример скромнее, но, в то же время, функциональнее и изящнее. В общем, это был настоящий боевой меч. Хоть я и небольшой специалист, но как-то сразу это почувствовал. Простой прямой клинок в три пальца шириной у рукоятки, чуть сужался к острию. Острие, действительно, было заостренным и, соответственно, мечом, можно было наносить колющие удары. В середине лезвия, вдоль него, шла выемка. Кажется, это называлось долом и делалось для облегчения клинка. Крестовина, или гарда, представляла собой толстую стальную планку, сантиметров пятнадцать длиной. Рукоять для одной руки, аккуратно обмотанная ремешком из грубой шершавой кожи, заканчивалась железным навершием в виде сплюснутой с боков полусферы. Я присмотрелся к клинку. Показалось, или.... Поднес меч к окну и точно - клинок покрывал характерный волнистый узор. Неужели булат? Похоже на то. Надо же. Наверно, больших денег стоит. Уважают, однако. Попробовал лезвие на изгиб. Меч чуть согнулся и сразу выпрямился, стоило мне прекратить давление. Пару раз взмахнул им. С тихим гулом меч рассек воздух. Красота! Мечта любого мальчишки. Так, и куда его прицепить? Вот какие-то ремешки. В процесс вмешался Туробой и совместными усилиями ножны с мечом, были подвешены к моему поясу. Я положил левую руку на рукоять и принял героическую позу. Видимо, для торжественных выходов налюди посланнику богов был положен, сей рубящее-колющий предмет.