— Ты сделала это не потому что тебе было плохо?

— Нет. Мне было хорошо, — ответила она, целуя его грудь, — И мне никогда не было так хорошо как сейчас. А тебе?

— Мне очень хорошо. И я никогда не чувствовал ничего подобного.

— Правда?

— Я похож на лгуна?.. — укоризненно посмотрел на нее Ульрих.

— Нет, — зачарованно любуясь им, ответила Эрта.

— Ты сделала это, потому что тебе хотелось сделать это именно со мной?

— Именно с тобой. Я не знаю никого с кем еще мне бы захотелось это сделать.

Они опять молчали. И он опять нарушил его первым:

— Если ты опять намерена сбежать и пополнить мою коллекцию твоих ножей, то можно я выберу что мне больше нравится до того, как засну?

— Нет.

— Почему нет? Тебе жалко нож?

— Нет. Я не сбегу. Но, если ты хочешь нож, выбирай любой.

— Я не хочу выбирать, я хочу всё.

Все еще находясь в гипнотическом трансе его близости и голоса, она отвечала:

— Всё не могу, извини.

— Понимаю, ведь тебе придется быть там, где они, даже если ты этого не хочешь.

— Поэтому и хочу их все, — добавил он.

— Но ведь я и так у тебя. И я хочу быть у тебя. Мне все равно, какое оружие у меня в руках. Я любым убиваю не хуже, я могу убивать и без оружия. Просто в нем часть меня.

— Об этом я и подумал, что со мной только половина тебя, — печально скривив губы ответил он, — Я хочу вторую половину. Где она?

— Если бы я знала.

— Все еще не хочешь рассказать, куда твое оружие увлекает твою вторую половину?

— Еще нет, извини. Сейчас мне вообще не хочется думать о том, что было до этого дня.

— Так тебе нужен нож? — переспросила она.

— Нет. Мне нужна ты.

— Зачем?

— Если бы я знал.

Она приподнялась, опираясь на руки и на Ульриха, внимательно посмотрела на него и твердо сказала:

— Я тоже хочу, чтобы я была тебе нужна, и не спрашивай меня зачем. Я тоже не знаю.

— А я тебе нужен?

— Очень.

— Почему?

— И этого я не знаю.

— Я тоже хочу быть нужен тебе.

— И нам нужно знать, зачем нам это нужно? — серьезно спросила его Эрта.

— Не думаю, — серьезно ответил он.

— Я тоже, — поддержала его она, — примем следствие и забудем о причинах?

— Просто будем вместе до тех пор, пока мы нужны друг другу? — улыбаясь, предложил он.

— Да, — серьезно ответила Эрта, наклоняясь чтобы поцеловать его. И его руки сомкнулись на ее спине. Больше они не разговаривали, одной ночи слишком мало, чтобы тратить ее на разговоры.

Утром, провожая его, она спросила:

— Когда мы увидимся?

— Я надеюсь, что скоро, — тихо отвечал ей и себе Ульрих, садясь на коня.

— Я тоже надеюсь — тихо сказала Эрта.

— Правда?

— Очень.

— И ты будешь меня ждать?

— Очень.

Выезжая за ворота, он остановился, медлил еще несколько минут, потом обернулся к ней:

— Эрта, мы увидимся. Неважно когда. Главное — мы увидимся.

Она серьезно и спокойно ответила:

— Да. Я буду ждать.

И он уехал.

Всю обратную дорогу в свое комтурство Ульрих гнал Грома галопом почти без остановок. И он ни разу не оглянулся назад. Не то, чтобы он спешил вернуться в монастырь, он боялся, что если он промедлит где-то по дороге, то не сможет удержать себя от возвращения в свой замок. Там была Эрта. Которая ждет его. И будет ждать его, пока он не вернется. Когда он вернется, он не знал. Он пытался анализировать все, что с ним произошло, с тех пор, как он ее встретил, и пытался понять, почему девушка, столь не подходящая ему, начала занимать в его жизни такое важное место. Но никаких что-либо проясняющих объяснений ему в голову не приходило. Зато, ему пришло в голову, что его еще никто никогда не ждал. А теперь ждали. Именно его. Не как сына, не как друга, не как любовника. Как-то иначе. Он чувствовал это, но не мог точно ответить себе на вопрос, как именно его ждут и почему его так согревает мысль об этом ожидании. Он был ей нужен. Нужен, не так как другим женщинам, не так как другим людям. Как-то по-особенному. И также по-особенному ему была нужна она.

Он подумал, что уже никогда не сможет быть ни с одной другой женщиной. Эрта была слишком особенной. Эрта слишком хорошо пахла. А теперь также хорошо пахнет он. Даже его мачеха и Минерва, которых раньше он любил больше всех остальных женщин на свете, успели доставить ему несколько непривычных неприятных моментов, находясь в непосредственной близости от него. Не говоря уже об Ульрике, ее служанке и городских женщинах. Отец таких эмоций не вызвал. Может быть, потому что это был отец, а может быть, потому что его отец был мужчиной и он никогда не задавался вопросом о приятности физической близости мужчин. С мужчинами все было как обычно. Ничего не изменилось. Только женщины начали доставлять ему неприятные ощущения несвежестью своего тела, которая отсутствовала у Эрты. Это его одновременно и успокоило и обеспокоило. Успокоило, потому что он теперь точно был уверен, что мужчины его никак не интересуют в интимном плане, но его беспокоило то, что он никак не мог понять, почему его все еще интересует Эрта, в которой было так много мужского, и интересует очень сильно. А может быть, не было? Может, все мужское было в ней только снаружи? А внутри она была самой настоящей женщиной? Он вспомнил ее нежность, недавние стремление к красоте и нерешительность, и это еще больше убедило его, что мужского в Эрте не так уж и много. О прошлой ночи он старался не думать, эти воспоминания вызывали в нем мысленный хаос и тоску.

Но, потом, воспоминания все же одолели его и его мысли начали возвращаться к тому, что между ними произошло на конюшне. И ему стало жарко и тяжело дышать от этих воспоминаний. Он даже на ходу снял с головы шлем, чтобы ветер утихомирил в нем эти опасные воспоминания. Да, если они с Эртой перестанут быть нужны друг другу, ему придется стать самым настоящим монахом, буквально, во всех смыслах этого слова. Почти безгрешным. Ни одна женщина никогда не сможет заменить ему Эрту. То, чем они занимались, было крайне непристойно и позорно. Но, его воспоминания протестовали против этого. Он не чувствовал в произошедшем ни позора, ни непристойности. И его воспоминания непостижимым образом не конфликтовали с его разумом и логикой, и говорили ему, что все произошедшее было чем-то чистым и высоким. Было не падением, а вознесением. Полетом. И даже не в небеса, а куда-то выше. И Эрта была не развратной демоницей, а ангелом, и была им не потому, что нравилась ему. Просто все, что она делала, все ее фактически непотребные действия таковыми не были. Они были — таинством. Точно таким же, каким были и его действия в том, что между ними случилось. Что же на самом деле случилось, спрашивал он себя снова и снова. Но, ответить на этот вопрос он себе не мог. А потом перестал и пытаться. Он просто вспоминал, как это было, и его сердце и тело всю дорогу жгли, знобили и согревали эти воспоминания, и даже ветер перестал справляться с тем, чтобы развеять их.

Подъезжая к монастырю, он остановился, и долго обдумывал, как и что он скажет, чтобы объяснить всю эксцентричность своего поведения за последнее время. Но, когда он достиг стен своей обители, никто ни о чем его не спросил. У него создалось такое впечатление, что никто не заметил ни только его возвращения, но и отъезда. Устроив падающего от усталости Грома отдыхать в конюшне, он пошел искать Герарда, который обычно был в курсе всего на свете, чтобы выяснить, чем дело. Чем так обеспокоены братья, что так взволновало и нарушило размеренное течение жизни их никогда не менявшейся крепости.

Герард, редко бывающий серьезным, сейчас был серьезен как никогда:

— Мы практически отрезаны от всех торговых путей, — начал объяснять он Ульриху — от Ордена, возможно от всего мира. Странная смерть поселилась в горах на востоке. Там начали пропадать люди. Бесследно. Потом эта смерть перешла и на другие пути из баллея. А недавно, местные жители принесли письмо из обоза, который каким-то чудом оказался на нашей стороне чертовой границы, отрезавшей нас от остального света, без людей. В нем написано, что и к нам никто не может попасть. Что исчезли уже много отрядов, попытавшихся добраться до нас. И наш комтур исчез. Вместе с целым отрядом рыцарей. Они были поблизости от одного из таких чудн'ых мест и поехали посмотреть, что там такое. Скорее всего, его уже нет в живых. Сейчас выбирают нового. Ландкомтур приехал одобрить его назначение. И все пытаются понять, что происходит.