— Копай глубже. Не отец, а дед. Илья Герасимович Боровиков в свое время считался специалистом по древнеримской истории не хуже Моммзена[89].

— Даже так…

— Между прочим, в институте ты учился по книге Боровикова-деда. Я лично видел ее на твоем письменном столе. Интересно, как ты сдавал экзамены по истории Древнего мира?

— Признаюсь честно — по шпаргалкам. Которые были написаны моими друзьями.

— Эх, зря я тебя ремнем не охаживал… Лентяй! А все твой дед. Он стоял за тебя горой. Ладно, оставим древнюю историю и вернемся к твоей гостье. Что она хотела?

— У меня такое впечатление, что Боров надыбал местечко, где может находиться клад времен Ивана Грозного.

— Ты еще скажи, что это утерянная библиотека Софьи Палеолог.

— Нет, не скажу.

— Тогда почему так думаешь?

— Я тут долго сидел — размышлял, анализировал… Думаю, что Боров прислал свою дочь на разведку.

— И что она должна была разведать? — На лице Николая Даниловича проступило скептическое выражение.

— Не мы ли являемся их конкурентами.

— Конкурентами?..

— Именно так. Дело в том, что на моих глазах кто-то пытался похитить у Дарины (или Дарьи, как она себя называет) пакет с некими документами и материалами. Я выступил в роли благородного идальго и догнал негодяя.

— Но это мог быть просто уличный воришка…

— Я мало знаком с типажами преступного мира, но он не очень похож на мазурика. И потом, на кой ляд ему нужен был пластиковый пакет, в котором лежали папки с бумагами? Он что, сборщик макулатуры? У девушки ведь была еще и сумка. Это более достойный объект для вора, работающего на «хапок».

— Нет, я не верю в твои домыслы. Не верю!

— А в это ты поверишь? — Глеб положил на стол перед отцом карту, утерянную девушкой. — Возьми лупу.

Куда и хмель делся, когда Николай Данилович начал разглядывать находку сына. Спустя какое-то время он отложил лупу и спросил Глеба изменившимся голосом:

— Где взял?

— Подарок его величества Случая… — И Глеб рассказал, как к нему попал конверт с картой. — Думаю, что именно за этой картой и шла охота, — закончил он свое повествование.

— Ты знаешь, ЧТО попало тебе в руки?

— Откуда?

— Эх, историк… Учу тебя, учу уму-разуму, а как был ты примитивным гробокопателем, так им и остался, — сердито сказал отец. — В общем, ты прав — на кой ляд тебе докторская диссертация с таким знанием предмета?

— Батя, по-моему, тебя заносит… — Глеб обиженно надулся.

— Возможно. Но не в этом случае. Похоже, тебе в руки попал первоисточник карты литовского географа Антония Видо! Большую часть материалов для нее ему предоставил окольничий[90] Иван Васильевич Ляцкий[91]. Перед нами своего рода черновик, часть «Чертежа Русского государства», опубликованного в 1544 году картографом Себастьяном Мюнстером и в 1555-м — Антонием Видо на русском и латинском языках. Этому кусочку пергамента цены нет!

— Почему ты думаешь, что это черновик-первоисточник?

— Да потому, что вот здесь, в углу, находится автограф Ляцкого! Если, конечно, я не ошибаюсь… Представляешь — первый и единственный в мире! Значит, эту карту рисовал сам Ляцкий. Ты что, ничего не заметил?

— Я как-то не придал значения этой надписи. И потом, она чересчур неразборчива…

— Потому что это подпись.

— И что тогда получается?

— А то, что Боров напал на золотую жилу! Вот только что она собой представляет и где находится?

— Где находится — и ежу понятно, — снисходительно сказал Глеб. — Не зря ведь Дарина-Дарья так всполошилась, когда вор выхватил у нее из рук пакет с папками. На карте что-то помечено. Однако точные координаты местности не указаны. Слева, внизу, — описание. На латыни. Но оно зашифровано. Я почему-то подумал, что и подпись картографа — тоже шифр. Да, тут я не въехал в тему…

— Ну, у Борова конечно же осталась копия карты. Наверное, ни Дарья, ни ее отец даже не представляют, какая ценность попала им в руки. Иначе карту не держали бы в пластиковом пакете. Думаю, что в папках были документы и поценнее — естественно, на взгляд Борова. Потому Дарья и не хватилась конверта с картой. Она была на седьмом небе от счастья, что попытка вора украсть бумаги не увенчалась успехом.

— «Что-то я этого не заметил…» — подумал Глеб.

— Вот только непонятно, зачем она все это притащила в наш город?

— А ты не догадываешься?

— Увы… — Отец развел руками.

— Что ж, придется кое-кому доказать, что и мы не лыком шиты… — в голосе Тихомирова-младшего прозвучали торжествующие нотки. — А не знаком ли тебе некий Никита Анисимович Тверской? Он уже восьмой год живет на покое в нашем городе, розы выращивает на своей даче. У него там целая оранжерея.

— М-да… уел ты меня… — Николай Данилович смутился. — Все верно, лучшего эксперта-картографа в России не сыскать. И Боров это знает. Теперь понятно, почему Дарья привезла сюда подлинник карты. У Борова умишка не хватило определить ее подлинность и датировку.

— А главное, опознать местность, изображенную на карте. Значит, Боров не совсем уверен, что стоит на правильном пути… — сказал Глеб с невинным выражением на лице.

Николай Данилович остро посмотрел на сына и спросил:

— На что ты намекаешь?

— Так ведь для нашего брата нет лучше способа доказать свое превосходство в профессии, как обойти соперника на повороте и прийти к финишу первым.

— Это что же, докторскую псу под хвост?!

— Па, ну не сердись… Не убежит от меня диссертация. Даю слово. Как только — так и сразу…

— Ну ты хитрец… — Николай Данилович тяжело вздохнул. — Не моя, а твоя диссертация. Это во-первых. А во-вторых… Дам я тебе свое благословение на поиск, не дам, все равно ты сделаешь по-своему. Ох уж эта современная молодежь… Но с другой стороны… м-да… Конечно, все это весьма заманчиво. Однако пока ничего непонятно. Вот что, непутевый сын, как насчет того, чтобы сварить отцу кофе? У тебя получается гораздо вкуснее, чем у меня.

— Чего не сделаешь для отца родного…

Разговор продолжился на кухне.

— Так говоришь, дочь Борова интересовалась посохом с аликорном? — спросил Николай Данилович, с удовольствием прихлебывая густой ароматный кофе.

Глеб и впрямь был большим докой по кофейной части. Он даже не варил кофе, а священнодействовал над ним. Глеб добавлял в кофе и мускатный орех, и ваниль, и соль, и коньяк для усиления аромата, и еще пять или шесть ингредиентов. Напиток у него получался густым, как сметана, с белой пенкой и гаммой невероятно аппетитных запахов. Что касается вкуса, то он был неповторим.

Глеб даже немного обиделся на Дарину-Дарья, что девушка не обратила должного внимания на кофе, а сразу набросилась на бутерброды.

— Именно так, — подтвердил Глеб. — Когда убедилась, что я ни сном ни духом не знаю, чем занимается ее батюшка… и она сама.

— Значит, решила заодно и проконсультироваться…

— Точно. Кстати, ты зачем ей рассказал, что я пишу книгу о кромешниках?

— Я ничего ей не говорил, лишь любезно раскланялся. Ну ладно, каюсь, сказал ей несколько комплиментов. И не более того. Но я думал, что она твоя девушка…

— Бонвиван… — буркнул Глеб.

— Меня так воспитали, сынок. Для слабого пола добрые слова как допинг. Женщины любят мужчин ушами, запомни.

— В настоящее время, папа, они любят не красивые слова, а толстый бумажник. Впору сказать словами древних римлян «О, времена, о, нравы…».

— Не утрируй. Все не так плохо, как тебе думается. Между прочим, ты становишься брюзгой. Это все твой холостяцкий образ жизни.

— Батя!

— Все-все, не буду… Вернемся к теме нашего разговора. Насколько я понимаю, она взяла сразу с места в карьер…

— То есть?..

— А то и есть, что ты ошибаешься. Ей не нужна была разведка боем. Судя по всему, она уже навела о тебе справки в библиотеке, и, убедившись, что Тихомирова-младшего интересует не аликорн, а опричнина, успокоилась. Да, да, согласен! По ходу разговора она закидывала крючки, чтобы полностью исключить ошибку. Вспомни.