Около полудня они прервали работу. Найджел вышел на воздух и огляделся. Позади дома он обнаружил двор с хлевом и гаражом. В гараже стояла спортивная машина. В конюшнях он нашел какой-то хлам и старика, невидящими глазами уставившегося на рукоятку лопаты. По всем приметам это был садовник по имени Джереми Негрум. На Пасху исполнится ровно пятьдесят лет, как он начал ухаживать за садом Дауэр-Хауз и качать мехи церковного органа — сперва еще мальчиком, а потом взрослым мужчиной.

Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что этому человеку уже поздненько планировать какие-либо убийства. Найджел повернулся, собираясь направиться дальше. В тот же момент он почувствовал, как старик тронул его за рукав. В красных глазах Джереми появились признаки жизни, а когда он заговорил, Найджел буквально окаменел:

— Вы охраняете тут мистера О'Брайена, сэр? Эти рождественские праздники опасны для него. Когда он приехал сюда, я сразу сказал своей жене: «Мать, новый господин Дауэр-Хауз не долго задержится на этом свете…» Дело в том, что у нас бывает снег, сэр. Это очень плохое время для стариков и больных, особенно в Чаткомбе, когда дует восточный ветер. Мистер О'Брайен — лучший хозяин, какого я когда-либо знал, но он очень болен. И этот ветер его доконает, совершенно точно… Если он вовремя не уедет отсюда.

Обдумывая услышанное, Найджел прошел к огороду, который располагался в восточной части поместья. Ветер действительно был резким. На мгновение он остановился у барака с подветренной стороны и опять заглянул в окно каморки. Ему показалось, что там чего-то не хватает, но, прежде чем он успел сообразить, чего же именно, его внимание привлекла машина, подъехавшая к главному входу. Маленький, несколько полноватый и безупречно одетый человек выскочил из машины. Из-за своей близорукости Найджел не смог как следует разглядеть его.

— Если вы не поставите на свою развалину новые рессоры, я пожалуюсь министру транспорта! — резко бросил шоферу маленький человек.

— Хэлло, Филипп! — воскликнул Найджел.

Филипп Старлинг, профессор университета и крупный специалист в области греческой культуры и литературы, удивленно откликнулся:

— О Бог ты мой! Да ведь это же Найджел! — Он перебежал лужайку и, приблизившись к Найджелу, потряс его за плечи, затем возбужденно спросил: — Что, черт возьми, ты здесь делаешь? Ах да, ведь у тебя где-то в этом районе живут аристократические родственники! Не так ли? Как их зовут? Марлинспайк?.. Нет-нет, не говори! Я сам вспомню! Ага, вспомнил — Марлинворт. Я никогда не был знаком с лордом. Ты должен меня ему представить.

Найджел прервал энергичный словесный поток Старлинга:

— Нет, я живу у О'Брайена… А могу я спросить, что тут делаете вы?

— Коллекционирую знаменитостей… Аристократов я уже всех собрал и теперь занимаюсь разного рода знаменитостями. Откровенно говоря, по большей части они чертовски скучны. Но на этого летчика я возлагаю большие надежды. Он кажется мне милым человеком, хотя я и встречал его только раз, на каком-то обеде; правда, я был тогда не совсем трезв — там подавали такой ужасный портвейн — и потому мог и ошибиться.

— И эта единственная встреча на обеде дала ему повод пригласить вас на свою вечеринку для избранных?

— Всему виной, вероятно, мое личное обаяние. Поверь мне, у меня есть приглашение… Только ты выглядишь слишком уж подозрительным. Ты что, выступаешь здесь в роли тайной полиции? Должен охранять столовое серебро или что-либо в этом роде?

«Не что-либо, а кого-либо», — охотно ответил бы Найджел, но ему пришлось ответить более уклончиво.

— И да, и нет, — сказал он. — Только, Филипп, прошу вас, ради Бога, не говорите никому из гостей, что я — детектив. Это очень важно.

— Хорошо, хорошо, мой мальчик! Я буду нем как рыба. Ты знаешь, если бы я не был профессором, то выбрал бы себе твою специальность. Меня ужасно привлекают теневые стороны жизни. Правда, этого вполне хватает и в университете, так что совсем не обязательно заниматься преступлениями профессионально… Да, ты слышал о старосте студенческого союза, которого поймали, когда он пытался выкрасть экзаменационные задачи?

Пока профессор рассказывал скандальную историю, они добрались до дома.

За ленчем знаменитый летчик и известный ученый открыли небольшую дискуссию о достоинствах Греты Гарбо и Элизабет Берглерх. Оба оказались прекрасными собеседниками: О'Брайен — благодаря своей несломленной жизнерадостности, Стерлинг — благодаря редкой образованности.

После ленча полковник умчался на своем спортивном кабриолете на вокзал, чтобы встретить Люсиллу Траль и Киотт-Сломана. Когда те прибыли в усадьбу, Найджел отметил про себя, что Киотт-Сломан представляет собой тип довольно занудного мужчины с глазами, напоминающими голубой фарфор, и нетерпеливым ртом профессионального болтуна. Люсилла Траль соответствовала описаниям полковника — она действительно была красавицей. Она вышла из машины подобно Клеопатре, спускающейся со своего золотого трона, и даже резкий ветер оказался бессильным перед ее духами. Для женщины она была довольно высокой.

— Черт возьми! — восхищенно пробормотал Найджел, когда она легко, словно мотылек, порхнула к парадной двери.

— Чепуха! — бросил Филипп Старлинг, услышав слова Найджела. — В Брайтоне женщин такого рода до черта и больше; в конце недели их можно получить на каждом углу за два гроша. Безлики и скучны.

— Но ты должен сознаться, Филипп, что выглядит она прекрасно!

— Чепуха! Крадется, как ягуар! — с непонятным упорством возразил маленький профессор. — У тебя очень старомодный вкус, Найджел.

Они прошли в холл. Киотт-Сломан уже вовсю рассказывал о неудобствах, перенесенных ими в пути. Филипп Старлинг не обратил на него никакого внимания, а сразу направился к Люсилле Траль. К величайшему изумлению Найджела, он похлопал ее по плечу, спросив:

— Ну, старая подружка, как поживаешь?

По мнению Найджела, Люсилла Траль весьма удачно парировала эту наглость. Она в свою очередь похлопала Стерлинга по щеке и проворковала:

— О, да это Филипп! Как поживают твои миленькие маленькие студентики?

— Немного лучше с тех пор, как исчезла Люсилла.

О'Брайен, с довольным видом наблюдавший за этой сценой, вмешался, чтобы перезнакомить всех. Найджел заметил, что Люсилла наградила его долгим взглядом, словно проверяя содержимое его кошелька. Потом, повернув голову в сторону Киотт-Сломана, она вызывающе медленно отвела зеленые глаза от О'Брайена.

— Мне кажется, Фергус неважно выглядит, не правда ли? — спросила она. — Придется мне позаботиться о тебе, Фергус…

И с настойчивой нежностью взяла в свою руку руку полковника.

Киотт-Сломан выглядел разочарованным. Видимо, его не устраивало, что Старлинг прервал его рассказ, и на представление он ответил лишь коротким кивком. Найджел отметил, что между этими двумя людьми сразу возникло нечто вроде взаимной неприязни — возможно, то самое чувство, которое возникает между компанейским человеком и эгоистом, для которого не существует ничего, кроме его собственных монологов!

— Старлинг? — медленно проговорил Киотт-Сломан. — Кажется, я где-то слышал это имя.

— Сильно сомневаюсь в этом, — ответил профессор. — Хотя, возможно, вы читаете «Гуманитарный месячник»?

Новоприбывших провели в их комнаты, и в холле остались только Найджел и Старлинг.

— Вот уж не думал, что вы знакомы с этой девушкой! — заметил Найджел.

— Траль? Ну так ведь приходится бывать то тут, то там. Какое-то время она жила в Оксфорде.

Зная любовь Старлинга к скандальным историям, Найджел подивился такой скупости ответа. По меньшей мере он ожидал услышать, что Люсилла — незаконная дочь проректора университета.

Ближе ко второй половине дня, незадолго перед чаем, вдали послышался какой-то странный шум. Найджел выглянул из окна и увидел необычное зрелище. Старомодная спортивная машина поднималась по склону. Весь ее кузов был увешан багажом. За рулем машины сидела молодая дама, на плече которой подпрыгивал зеленый попугай. Рядом с ней расселся огромный дог. Оставшееся место занимал мужчина средних лет, который тоже выглядел не совсем обычно. Машина остановилась — видимо, не с помощью тормозов, а вследствие собственной слабости. Дама выпрыгнула из машины и тотчас же принялась отвязывать багаж. На помощь к ней поспешил Артур Беллами.