Девушка, сохраняя самообладание, с замкнутым видом ставит на стол две грубые чашки, наполненные до краев жидким чаем, и молча возвращается на свое место. Кто бы подумал, что такая упорная девушка.

— Да, неласковая девица. Может быть, у нее сложилось обо мне превратное представление? Тот, кто шантажирует, — негодяй, верно, но и тот, кого шантажируют, ничуть не меньший негодяй — вот ведь в чем дело.

Встретившись с ним всего второй раз, я уже застиг его врасплох, и, несмотря на это… он без всякого смущения, в открытую заявляет, что занимается шантажом… какие же нервы нужно иметь… я и с самого начала относился к нему настороженно, но, когда он нанес мне такой наглый, неожиданный удар, я сразу же превратился в муху, утонувшую в горшке с патокой. Действительно, у меня было тайное желание, если представится случай, сорвать с него маску — это правда. Но создавшееся положение не вселяло надежды, что он позволит мне это сделать. Так или иначе, он — частица заявительницы, он — обитатель привилегированной запретной зоны. И к чему бы ему помогать мне подловить его? Просто трюк, может быть?.. но с какой же целью? А вдруг он просто любитель саморазоблачений?.. слишком уж мало я его знаю.

— То, что вы делаете, — плохо само по себе, но, кроме того, это вообще не занятие. — И понимая, что здесь доброжелательность, наоборот, может принести вред: — Во-первых, я уже начинаю сомневаться, насколько чистосердечным было заявление о розыске.

— Почему?

— Слишком много вы скрываете. У меня и в мыслях не было, что на топливной базе провинциального городка могут оказаться такие неожиданные находки. Для настоящей сцены она мне казалась чересчур грубо сколоченной.

— Но если вмешиваются шантаж, вымогательство, тогда…

— Да, и к тому же тот, кто шантажирует, — родственник пропавшего…

Продолжая смотреть на меня исподлобья, он поднес чашку к губам и, отхлебывая чай, заговорил:

— Так я и думал. Вы весьма проницательны. Но и обезьяна, бывает, падает с дерева. Я вас не собираюсь обманывать. Вам не за что уцепиться, и понадобилась моя голова, но вы просчитались. С чего же я должен начать объяснения? Прежде всего с цели, правда? Итак, зачем мне потребовалось прибегать к шантажу?..

Неожиданно его прерывает резкий автомобильный гудок. Работающий точно с одышкой мотор принадлежит трехколесному пикапу довольно старой модели. Может быть, моя машина мешает погрузке и выгрузке баллонов? Потом снаружи доносится голос: «Простите, вы машину не подадите вперед?» Я направляюсь к двери, он вслед за мной тоже встает и поспешно надевает пиджак. Ну, что ж, с этим я сегодня и уезжаю… в пиджаке он снова превращается в черную стену… проходя мимо девушки, неожиданно протягивает руку и хватает ее за нос. Она вскакивает со стула, стул падает, но девушка не издает ни звука.

— Не забудь, передай хозяину. — И сняв пальто, висевшее на гвозде, и перекидывая его через руку: — Сколько бы он ни тянул — мне все равно: проценты, которые причитаются, я получу, тютелька в тютельку.

Поднялся ветер. Небо развевается, точно черное одеяло. Когда, обменявшись с рабочими нечленораздельными приветствиями, я сажусь в машину, человек, называвший себя братом, как само собой разумеющееся, берется за ручку дверцы и ждет. Включаю мотор, и он тут же садится ко мне в машину. Сильно жму на акселератор, но остывший мотор лишь мелко дрожит — кажется, что тебя разбил паралич и ты уже никуда не годен.

А этот самый братец невозмутимо продолжает:

— Нет, нет… важнее не цель, а средство… итак, почему я пошел на шантаж? Мне нужны деньги… верно… одни только расходы по розыску, который вы ведете, — тридцать тысяч в неделю… пособие, которое получила сестра, — это же сущая мелочь… тридцать тысяч в неделю… Значит, в месяц — сто двадцать тысяч… одной честной работой разве добудешь такую сумму?

— В месяц… вы собираетесь и дальше продолжать розыски?

— Конечно. Я ведь сам занимался ими целых полгода. Неужели же вы могли рассчитывать, что справитесь за какую-то неделю? Да из одного самолюбия я достану деньги. Если потребуется, пусть хоть год… ничего, посмотрим, кто из нас упорнее…

Он слегка улыбается, а я не знаю, что и подумать. Продолжение розысков… но где же моя способность хватать на лету, хотя и достаточно подпорченная… спички с черной головкой и спички с белой головкой в одном коробке… намеренно случайная встреча на автостоянке перед кафе «Камелия»… еще более намеренно случайная встреча на топливной базе М. …признание в шантаже… если он просто подозрительная темная личность, тогда все понятно, но он без конца лезет вперед, нет, он не просто подозрительная личность… закурю, пожалуй… бесконечное продолжение?.. двигатель работает с перебоями… включаю отопление… раскаиваюсь ли я?.. а что, если заявители не на словах, но на самом деле хотят узнать правду, хотят узнать истинное положение вещей?.. как бы там ни было, нужно еще раз встретиться с этой женщиной и еще раз четко наметить границы карты… стоя спиной к лимонной шторе и книжной полке и нервно теребя бескровными пальцами скатерть на углу стола, она сосредоточенно ждет чего-то. То же ли это «что-то», на которое надеется брат, — вот что необходимо узнать прежде всего.

Точно поняв мое состояние, он слабо улыбается и грустным голосом, в котором слышится насмешка над самим собой:

— Непростительно я себя веду… подобное поведение может быть терпимо… даже обыкновенный жулик, когда он порывает с прошлым, и тот старается не давать волю рукам… если вам не удастся добраться до сути, мы, конечно, в претензии не будем… здесь уж ничего не поделаешь, правда? сестра — женщина неполноценная, он — гомосексуалист, вы так, наверно, думаете?.. педераст так педераст, как вам угодно, но все равно, если не докопаться до сути… если любыми средствами не вернуть его и не заставить выбросить из головы мысль о побеге… сестра будет конченым человеком… черт возьми!.. вы меня понимаете?

К сожалению, понимаю слабо… прямо на нас мчится взявший слишком вправо грузовик, и я непроизвольно нажимаю на тормоз… что же он пытается внушить мне?.. зачем ему нужно, чтобы я осознал, как необходимо найти его и доставить этой женщине?.. неужели он не понимает, что, внушая мне такую мысль, он, наоборот, вредит сестре?.. пыль от пронесшегося грузовика поглотила всю дорогу… говорят, что самый умный вор — это тот, который делает вид, что его обворовали, так что…

— Так что надежда только на вас… расходы я беру на себя… не будет другого выхода — поплыву во Вьетнам… если набрать человек тридцать и составить из них команду, за один рейс тысяч двести можно заработать… вы не думаете, что нам с вами стоит сойтись поближе?..

— Вы пьяны?

Голос спокойный, но дверь остается на цепочке. То, что я пьян, видно сразу.

— Если можно, хотел бы обязательно еще сегодня поговорить с вами… необходимо для завтрашних розысков…

Женщина, колеблясь, медленно сняла цепочку, впустила меня и оставила в прохожей, сама же, одной рукой придерживая воротник пальто, накинутого поверх ночной рубахи, а другой — поправляя растрепавшиеся на затылке волосы, проскользнула в комнату. Я непроизвольно осматриваю пол в прихожей — ищу мужские ботинки. И в то же время прислушиваюсь к происходящему в комнате… что я подозреваю?.. я сам удивляюсь, осознав свое подозрение… он здесь или его здесь нет… а что, если, притворившись пропавшим без вести, он на самом деле тайно прячется в собственном доме…

Вздор, конечно, но нельзя сказать, что подобная мысль абсолютно беспочвенна. Ведь первое ее приветствие сейчас, глубокой ночью, было: «Вы пьяны?» А разве для нанимательницы, как любой нанимательницы, не было бы естественным прежде всего ждать новых известий?

Нет, это ложь. Клевета. Достаточно было лишь мельком взглянуть на мое лицо, на котором было написано желание оправдать свое позднее появление, чтобы ей сразу же стало ясно: ждать каких-нибудь важных известий нечего. Кроме того, располагай я действительно какими-то важными известиями — будь то радостными, будь то печальными, — для того, чтобы их сообщить, есть гораздо более удобное, изобретенное цивилизацией средство — телефон.