Так вот, при помощи нового деревянного ножа Петя разделывал спелые фрукты и вялил их ломтиками на жарком солнце. Уж что там за папайи-маракуйи это были — поди разбери. Может, вообще что-то другое, но в сушеном виде получалось просто объедение. Граппа тоже так считала и таскала припасы из корзинок к себе за щёку, стоило только на минуту отвернуться. Она не понимала, что такое «запас» или «припас» по-русски, а на её языке этого слова, кажется, не существовало вообще. Девчонку приходилось натурально отгонять от кладовки…

Она вообще-то была неважной помощницей. Рассеянной, неловкой. Готовить не любила, мытьё посуды воспринимала как попытку издевательства над естественным ходом вещей. Дрова собирала, ну и с веретеном она справлялась неплохо. Правда, трудилась не подолгу, отвлекаясь на что угодно, но потом спохватывалась и пара-тройка-пяток-десяток метров ниток на клубке прибавлялось. Из травы с расщепляющимися листьями выходили очень суровые нити, прочные шпагаты, шнуры и верёвки. Мягкие волокна юноша прял сам из другого растения, которое приметил во время одной из вылазок на верх обрывов противоположного берега — попались на глаза ватные шарики на верхушках росшей в этих местах травы. Возможно — дикий предок хлопка, но ни малейшей уверенности в этом нет.

Так вот — прясть нити из ваты Граппа не могла — ей не хватало для этого чувствительности в пальцах… или ещё чего-то. Нить у неё получалась переменной толщины, часто рвалась, истончившись, или шла комками.

Жилось вдвоём заметно веселей. Петя мастерил то ловчую сеть, то новые боло и пращу, то лук со стрелами, отвлекаясь от работы только на инструктаж при закладке продуктов в котёл — поддерживать огонь и проверять готовность блюда девушка была рада в любое время. Ну и поесть.

Сплёл-связал подруге короткую маечку, пусть и дырявую повсюду, но прикрывающую от его взора аппетитные бугорки девичьей груди. Юбку тоже связал ей на спицах из толстой нити и реденькую — Граппа охотно стала носить обновки. Целые полчаса смотрелась в своё отражение в воде, но потом сняла — чем-то стесняла её одежда. Или фасон наскучил?

А уж шляпок у неё теперь завелось целых три штуки: канотье, панама и островерхий колпак — каскетку она отдала обратно. В общем — создание весьма легкомысленное и неорганизованное эта древняя девочка. Тем более неожиданно было то, что она охотно откликнулась на предложение обзавестись более прочным жилищем — такого рода понятие для неё оказалось близким и родным.

Удачное место отыскалось на левом западном берегу реки за высоким откосом. Тут крупные камни, каждый размером с автобус, лежали компактной группой, вероятно, отколовшись друг от друга. Или вылезшая из земли скала растрескалась по верху? Вот тут и нашлась узкая, с полметра, вертикальная щель, расширяющаяся вглубь метров до полутора-двух. Да ещё и с развилкой, откуда проход вправо был узок и выводил на крутой склон, А влево — снова расширялся и в обход глыбы возвращался обратно на восточную сторону в десятке шагов от входа.

Здесь Петя и набил два ряда кольев, переплёл их лианами, заполнив пространство между плетнями каменными обломками, землёй, разным деревянным мусором, нашедшимся поблизости — главное было, чтобы не далеко таскать. Крышу положил из длинных жердей — вот уж где пришлось потрудиться, отсекая лишнее каменными инструментами. Сплёл всё прутьями и лианами и завалил глиной, которую снова пришлось таскать издалека.

Узкий проход заделал на манер нужника — и чтобы другие не лазили, и самому не надо выходить наружу в случае чего — ведь определённо будет в этих краях дождливый период на два-три месяца. Словом — получилась вполне подходящая пещерка — чуть тесноватая, но уютная и защищённая. Расположилась она на самой верхушке небольшого холмика — метров полтораста до реки по умеренно крутому склону. Связанная верёвками решетчатая дверь, очаг с дымоходом в самом просторном месте — в развилке, топчаны в широком проходе — спать на одном ложе с Граппой Пете не хотелось. Во-первых — тревожила она его… в определённом смысле. Во-вторых — рыгала и шумно портила воздух, что заметно снижало уровень встревоженности. В-третьих — лягалась во сне, что снова будоражило юное воображение.

Вечереет. Спала жара. Толстые палки пылают в пламени костра, чтобы потом, когда они станут углями, на их ровном жаре приготовился похожий на зайца грызун — только уши у него значительно короче. Петя уже насадил добычу на вертел и приготовил рогатые опоры под его концы — сегодняшний ужин будет обильным.

За спиной вход в их искусственную пещеру. С остальных сторон — открытая площадка, дальний край которой пропадает из виду, уходя под уклон в сторону реки. И вот от этого уклона, размахивая копьём, с рёвом несётся на него голый мужчина. Естественная реакция на подобную помеху… выхватив пылающую головню за ещё не занявшийся конец, юноша, словно городошную биту, послал её точно в лицо нападающему. Тот увернулся, да так ловко, что ухитрился перехватить горящую палку не обжегшись. Развернулся и убежал.

Это же проделали ещё три таких же обнажённых дикаря, появившихся в поле зрения буквально через секунду после первого. Только разворачивались они без головни — с одними принесёнными с собой копьями в руках.

— Зачем приходили? — спросил Петя у подруги, пожирающей голодными глазами совершенно пока сырого грызуна.

— Огонь погас, — ответила та и судорожно сглотнула слюну.

Подойдя к верхнему краю склона, удалось рассмотреть, как голпузая четвёрка переплывает реку, удерживая над головой заметно дымящую ветку — ни пламени, ни свечения тлеющего угля не видно с такого расстояния в не слишком сгустившихся пока сумерках. Наблюдая за дикарями, парень пытался понять — почему он ни капельки не испугался. Видимо, дело в том, что напавшие люди малы ростом, худощавы и ужасно неказисты на вид — при драке он легко свалит любого ударом кулака. А то и насовсем зашибёт. Конечно, острые копья в руках этих жилистых ребят — опасная штука. Но почему-то Петя не сомневается, что сможет избежать поражающего удара — успеет отклониться или отбить… рукой или палкой… бэмц! Пловец выронил головню почти на середине речушки, и она мгновенно погасла. Не получилось у ребят доставить огонь к родному кострищу. Вот видно, как торчащие над поверхностью головы развернулись и начали движение назад. Ещё можно разглядеть руки, удерживающие над водой копья.

Любопытно, а как факелоносец одновременно тащил и оружие и головню? Как-то Петя на это не обратил внимания. Ну да, видно, не слишком удобно было мужику, вот и макнул он пылающую палку. И теперь явно последует новый визит борцов за огонь и попытка силового изъятия очередной головни.

С одной стороны, можно взять в левую руку пустую корзину поплотней в качестве щита, а в правую палку длиною с метр и провести с этими карликами урок хороших манер, да только — тернист путь педагога. Опять же не чувствует Петя в себе таланта Песталоцци. Ну и риск пропустить тычок острым копьём…

Можно спрятаться в пещере и позволить охотникам с удобством «украсть» огонь… да вот только, где гарантия, что они ничего при этом не набезобразничают? Нет, обязательно требуется проявить активную жизненную позицию, но без членовредительства.

Выбрав сразу четыре головни, юноша подошел снова к месту, с которого открывался вид на шествующих в его сторону питекантропов. И, как только дистанция сократилась до приемлемой, поочерёдно запулил в их сторону по ярко тлеющей с одного конца палке. Сверху, да по высокой навесной территории, они улетели далеко, были мгновенно подхвачены и… на этот раз каждый из пловцов тащил вожделенную дымящую добычу.

Трое уронили, а потом, уже на берегу завязалась какая-то идиотская драка — видимо с задачей справилась низкостатусная особь, у которой немедленно попытались отобрать символ успешности. Увы, потасовка состоялась на мелководье и закончилась очень печально — последняя из палок рухнула в речку и мгновенно погасла.