Между тем ещё в самом начале перестройки, когда пресловутая гласность делала свои первые шаги и дальше прожектора перестройки дело пока что не шло, как сам Максим, так и все лицеисты-индиго дружно, в один голос заявляли, что это совершенно недопустимо, таким образом препарировать исторические факты и подавать их в виде сенсации. В годы перестройки было совершено одно из самых страшных преступлений против всех народов Советского Союза, — им исподволь внушили мысль, что во всём виноваты русские и Россия. А ещё в эти годы правящей элите была сделана прививка безответственности и наплевательского отношения к нуждам народа. Получив на западе под проект, называемый «Перестройка», огромные кредиты, Горбачёв и компания их моментально разбазарили, разворовали и пустили по ветру, так ничего и не перестроив. Тем самым эта братия заложила идеологические основы грабительской приватизации, за которой Максим наблюдал через окно казармы. Он прекрасно понимал, к чему всё идёт, очень часто, во время встреч с их главным куратором требовал выступить против, но Борис Евгеньевич только вздыхал и, пристально глядя ему в глаза, говорил:

— Максимка, сынок, пойми, мы никак не можем повлиять на этих гадов. Всё, что я смог, это зацепиться за развалины КГБ. Подожди немного, Максим, дай мне собрать вас всех в нашей конторе и расставить по местам, может быть тогда мы сможем хоть чем-то помочь своему народу.

Хотя через несколько лет Максим и тридцать пять его товарищей стали кадровыми сотрудниками ФСБ, они если чем и смогли помочь своему народу, так это тем, что уничтожили несколько сотен самых злобных и кровавых его врагов, причём зачастую без приказа. Между тем, к началу двадцать первого века ситуация в России усугубилась настолько, что генерал Прохоров приказал Максиму начать выводить своих людей в отставку и переводить их на нелегальное положение. Все три «Рикошета», а в ФСБ никто даже и не предполагал, что спецгруппы майора Часового, подполковника Первенцева, и подполковника Гусара называются «Рикошетами» с порядковыми номерами, в каждом из которых насчитывалось по десять, двенадцать человек, стали нести потери в боях, чего до этого никогда не было. К две тысячи пятнадцатому году в ФСБ осталось всего восемь действующих суперагентов и один суперпилот.

К тому времени в стране окончательно укрепился и заматерел класс профессиональных чиновников. Как только не критиковали эту братию, как только её не бичевали и каких мер по борьбе с коррупцией в рядах чиновников не предпринималось, а с них, словно с гуся вода. Начало двадцать первого века прошло, можно сказать, под знаменем борьбы президента и правительства с коррупцией и самоуправством чиновников, — чиновники победили, причём с крупным счётом. Однако, им уже было недостаточно того, что они могли практически открыто плевать на президента и правительство, которые погрязли в коррупции точно также, как и они сами. В первую очередь чиновников крупного ранга — президентов национальных республик и губернаторов краёв и областей, не устраивало то, что купив свои посты за большие деньги они всё же не могли считать их своими навечно. Не то что бы они хотели сделать их наследуемыми, но по крайней мере мечтали о том, чтобы те стали пожизненными. А ещё чиновники, но уже более низкого ранга, чуть ли не негодовали из-за того, что губернаторские и президентские посты покупала всякая вшивота, мелкотравчатое жульё, а не люди их круга. В общем к две тысячи пятнадцатому году чиновники всех уровней дозрели до понимая того, что власть нужно брать в свои руки, а президента избирать из числа тех людей, которые никогда не пойдут против них. То есть из их же собственной среды.

В сентябре две тысячи пятнадцатого года в Москве произошло знаменательное событие, практически все губернаторы и президенты России предъявили президенту страны ультиматум — или тот досрочно уходит в отставку со всеми теми деньгами, которые успел хапнуть из государственной казны и получает огромные отступные, или в стране начнётся самая настоящая революция. Переговоры шли на протяжении двух месяцев и президент сдался, но лишь потому, что ему была предложена такая сумма отступных, что он попросту не устоял. Ещё через два с половиной месяца, в середине января две тысячи шестнадцатого года, состоялись президентские выборы, но это были такие выборы, на которых тем, кого это действительно касалось, было заранее известно, кто станет президентом. Зато для народа было разыграно политическое шоу с многочасовыми дебатами на телевидении, громкими и многозначительными предвыборными заявлениями, а так же всей прочей демократической говорильней, без которой на западе выборы не считаются таковыми.

Грустная вышла история. Горбачёвская перестройка государственного капитализма в России вылилась в полный и всеобщий бардак, который привёл страну к бандитскому капитализму наихудшего пошиба. Через ограбление народа посредством приватизации, кровь бандитского и ментовского беспредела, через падение нравов, страна пришла в конечном итоге к номенклатурно-бюрократическому капитализму и тот принёс с собой, как это ни странно, порядок и безопасность, рост заработной платы и повсеместное снижение цен. То есть всё то, что обещали оба кандидата в президенты, только один был от КПРФ, а второй от «Единой России». Тут же началась политическая реформа. В России осталось только две партии — Социалистическая Партия России на левом фланге и Народная Демократическая Партия России на правом. Они в считанные месяцы поглотили все остальные партии и что самое интересное, партийные функционеры при этом стали получать зарплаты ничуть не хуже министерских.

Однако, вовсе не это было самым удивительным. Чиновники сразу же перестали брать взятки и их число стало стремительно сокращаться. Максим в это время сидел во внутренней тюрьме на Лубянке и ему как-то было не до этого. Зато когда его перевели в лагерь, позднее названный зеками «Титаником», и он узнал о том, что произошло в стране, то ничему не удивился. Чиновники готовились к своей революции очень долго, да, и началась она почти двадцать пять лет назад. Все те реформы, которые то и дело устраивались в России, торпедировались ими отнюдь не случайно. Они совершенно не учитывали интересов чиновников, а потому сливались в унитаз вместе со всем прочим дерьмом. Люди приходили на государственную службу разными путями и по разному к ней относились. Одни чиновники совершенно ни в чём не разбирались и знали только одно, хапать, хапать и хапать. Другие были довольно неплохими специалистами, но попадали в такую среду, где всё было поставлено на то, чтобы вымогать у просителей взятки. Тут даже ангел станет взяточником. Одни слетали со своих мест быстро и их даже сажали, зато другие буквально врастали в свои кресла и если покидали кабинет, то только уходя на повышение и постепенно обрастали своими людьми.

Чиновник не может существовать в вакууме, ему обязательно нужна не просто среда для общения, а свой собственный клан. Так было во времена Советского Союза и часть чиновничьих кланов сохранилась ещё с тех пор. К две тысячи пятнадцатому году большинство чиновничьих кланов окрепли настолько, что высшие иерархи в чиновничьем мире, понимая простую и давно всем известную истину — пирога-то на всех не хватает, всерьёз озаботились своими судьбами. Тем более, что самыми алчными чиновниками с невероятно широкими глотками, были президент и его присные. Они же и пытались диктовать чиновникам свои правила игры, что их всех бесило более всего. Когда дело с ультиматумом выгорело и власть окончательно перешла в руки чиновников, так как в Кремль чуть ли не на руках внесли такого президента, который без согласования с Советом Федерации не подписывал ни одного распоряжения, настало время подумать и о людях. Правда, в том смысле, что теперь каждый чиновник уже не мечтал, а мог спокойно получить, в зависимости от занимаемого поста, то или иное количество новых крепостных вместе с прилагающимися к ним предприятиями самого разного профиля — банками и заводами, фабриками и парикмахерскими, гипермаркетами и просто небольшими магазинами. К тому же теперь, когда в среде чиновников был окончательно решен вопрос о стоимости карьерного роста, а также с правами на освобождаемые должности, чиновники сами озаботились вопросами своей собственной численности и принялись жестко чистить свои ряды.