Иль пожал ему руку и ответил:

— Клейн, я этого тоже не люблю. Проводы должны быть короткими. Вышел за дверь, вскочил на коня и поскакал в степь.

Они сели возле камина в кресла, полковник Сонг вложил в руку Иля бокал с коньяком, взял в руку свой и они, кивнув головами вместо тоста, чокнулись. Всадники бокалами, а судья Вайсман горлышком своей бутылки. Когда они выпили, судья кивнул головой и довольно беспечным тоном сказал:

— Иль, у меня есть для тебя одна неприятная новость. Большие шишки из числа кабинетных стратегов снова взбунтовались, завыли, словно псы на морозе и добились-таки, что твои полномочия на станции наблюдения урезаны и очень сильно. В общем ты летишь туда не как эксперт, а как самый обычный наблюдатель, но… — Судья поднял палец и уточнил — Ты не обязан исполнять тех приказов профессора Стюарта и его бездельников, с которыми ты не согласен. Ну, а если учесть то обстоятельство, что у него осталось только семеро наблюдателей, а следующих он получит только через год и это уже будут наблюдатели совершенно новой генерации, то я не представляю, что должно произойти, чтобы эти высоколобые мудрецы сказали что-либо такое, с чем ты охотно согласишься. В общем скандалить тебе придётся там не единожды, Иль, а потому я, как председатель наблюдательного совета даю тебе карт-бланш на полную свободу действий. Ты можешь рихтовать им морды, как тебе того захочется.

Иль внимательно выслушал судью Вайсмана и ответил:

— Сол, я нисколько не удивлён. Знаешь, этому есть очень простое объяснение. Они состряпали наспех теорию линейного пошагового прогресса, понадёргали примеров из истории планеты Земля и теперь пытаются понадёргать отовсюду фактов её подтверждающих даже не думая о том, что вся их теория просто высосана ими из пальца. Знаешь, я не хочу говорить, что они идиоты, просто в данном случае мы имеем дело с тем самым случаем, когда от многих знаний происходят многие печали, пусть меня простит старик Экклезиаст, что я притянул его к этому разговору чуть ли не за уши. Ничего, как говорит дед Викул, клин клином вышибают. Я постараюсь их не убивать за это и обязательно найду доказательства ошибочности их теории, утверждающей, что прогресс обязательно должен быть пошаговым.

Судья улыбнулся и сказал:

— Иль, друг мой, я верю тебе больше, чем им всем вместе взятым и надеюсь, что ты на Веде и наши друзья на Селере сумеешь доказать твою собственную теорию интеллектуального взрыва, которую они подвергли осмеянию, и приложишь этих ублюдков мордой к кирпичной стене. Лично меня в этом очень наглядно убеждает то, что ты сделал в Школе Клейна за эти два года. Жаль, что они этого не понимают. Им, видите ли, нужны публикации в научных журналах и докторские степени.

Полковник Сонг, одетый в настоящий ковбойский наряд, а не в уникост, вздохнул и спросил:

— Сол, а почему ты не хочешь взять и объяснить нашему президенту, что Иль имеет куда более качественное и фундаментальное образование, чем все эти наши профессоры. Знаешь, если бы ты сказал ему, что на Киаре в него были в детстве вложены такие знания, до которых нам ещё расти и расти, может быть всё повернулось бы совсем по другому?

Судья Вайсман от его слов свирепо зарычал и воскликнул:

— Ты что, сдурел, Клейн? Да, если я скажу ему, что наш Иль Шорников рехвели Ильхем, который отказался жить на Киаре и добровольно вернулся на Марс, то он немедленно пристегнёт его к себе наручниками и уже не отстанет от Иля никогда. Знаешь, как я погляжу, ты бы тоже был бы не прочь, чтобы он навсегда остался в твоей школе, а если честно, то и я был бы не прочь затащить его в свою контору. Увы, этого нельзя делать. Для нас сейчас нет более важной задачи, чем та, которую поставили перед нами эти чёртовы мудрые ящеры, — ускорить ход исторического прогресса родственных нам гуманоидных миров.

Иль закивал головой и воскликнул:

— Правильно, Сол! Это не просто экзамен на зрелость, это ещё и наш входной билет в Галактический Союз, но я подозреваю, что речь тут идёт о гораздо большем. — Две пары глаз тотчас вперились в него и Иль пояснил — Парни, я долго думал о том, почему киарцы разрешили нам взять на буксир сразу несколько миров и думаю, что только по одной причине, — они чувствуют настоятельную необходимость передать кому-то свои знания, а вместе с ними и часть той ответственности за судьбы народов галактики и всё дело тут в исключительно высокой пассионарности землян. Знаете, пока я не проснулся, для меня все земляне были чуть ли не врагами из-за того, что нас бедненьких, по требованию киарцев вернули с Большой Степи домой и за для того, чтобы привести в чувство, поселили на Марсе. Теперь же, когда я продрал наконец глаза, то вижу, что Всадники точно такие же земляне, как и все остальные люди и что в отрыве от людей, нам жить, ну, никак нельзя, так что для нас теперь все земные миры Большая Степь, а их худо-бедно одиннадцать штук и Марс далеко не самый худший, но зато самый удобный, как плацдарм.

Судья Вайсман посмотрел на него с иронией и сказал:

— Иль, хватит, ты не на трибуне, а мы с Клейном не предвыборный съезд какой-нибудь партии. Да, кстати, Всадник, ты часом не забыл о том, что я прилетел в эти ваши Буераки только за тем, чтобы отвести твою светлость в космопорт. Не забывай, Иль, о том, что для всех непосвящённых ты всего лишь правонарушитель, которому федеральный судья Соломон Вайсман припаял за твоё дерзкое правонарушение двадцать пять лет общественно полезных работ вдали от Марса, а потому я просто обязан сопроводить тебя в космопорт вместе с Принцем и сдать командиру военно-транспортного космического корабля с рук на руки. Поэтому давай, прощайся с Клейном и пошли.

Полковник поднялся из кресла и проворчал:

— Ну, до флайера я его провожу.

Все втроём они вышли из кабинета и спустившись на первый этаж пошли к парадным дверям замка. Как только они распахнулись, Иль увидел красную ковровую дорожку, которая тянулась до самого флайера и что-то вроде строя почётного караула. Вдоль всей дорожки справа и слева стояли со своими конями и без них преподаватели и инструкторы Школы прогрессоров и каждый из них пожимал ему руку. Иль Шорников полностью преобразил Школу, а она в значительно степени изменила его и самое главное сделала так, что в его голове стали прорастать знания киарцев, которые раньше ему по большому счёту не были особенно нужны. Именно по этой причине он и задержался в Буераках на целый год и только тогда, когда понял, что ничего нового ему на ум больше не приходит, надел на голову шлем специального энцефалосканера и все они были записаны на инфодиски, после чего были залиты в головы преподавателей и инструкторов школы, а также в головы его друзей по третьей феодальной группе. Так двадцать четыре курсанта, выпущенный неделю назад из стен Школы прогрессоров, стали экспертами в этом довольно сложном и щекотливом деле.

Ну, в том, что они действительно чего-то стоят, им ещё предстояло убедить всех остальных, а пока что двадцать три выпускника отправились на Селеру, а ему предстояло лететь на Веду. Он попрощался со всеми своими друзьями, подошел к заднему люку флайера, к которому капитан Гастингс подвёл принца, покрытого новенькой алой, суконной попоной, и взяв и его рук тоненькую шелковую уздечку, громко крикнул:

— Бывайте здоровы, казаки!

Это не было никому в неожиданность, так как все они, кроме своего командира и директора, были одеты в парадные белые черкески. Сам же Иль был одет, как и Клейн Сонг, в ковбойский наряд, чтобы не вызывать на борту космического корабля никакого ажиотажа. Иль помахал всем рукой и услышал в ответ:

— И ты бывай здоров, сотник! Счастливого тебе пути!

Иль, ведя в поводу Принца, вместе с судьёй Вайсманом поднялся по аппарели на борт флайера и вскоре он поднялся в воздух. Оставив Принца трескать овёс в этом летающем деннике, он вместе со своим другом прошел в салон флайера и они полетели на восток, в космопорт. Пилот флайера, которому уже не раз приходилось перевозить лошадей, вёл его так плавно, что казалось, будто этот стремительный летательный аппарат и не летит вовсе. Через час с небольшим флайер совершил посадку в главном космопорте Марса рядом с космическим кораблём среднего тоннажа, командиру которого предстояло выполнить этот рейс по приказу высшего командования. При этом согласно приказа он был вынужден пойти на нечто совершенно немыслимое, устроить рядом с каютой единственного пассажира конюшню, в одном из трюмовых отсеков манеж для жеребца и со всем смирением относиться к тому, что время от времени космонавтам во время полёта придётся подбирать в переходных галереях конские яблоки и никоим образом не выражать своего неудовольствия.