Вспомнив о самокрутке, Иль немедленно достал из нагрудного кармана своей ковбойки кожаный кисет с ароматным табаком, быстро скрутил самокрутку и закурил. Когда он напомнил Тане о той скачке в степи, в их у них было не одна и даже не три, а гораздо больше, глаза девушки немедленно заволокла странная поволока, но она тряхнула головой и сказала злым голосом:

— Можешь не обольщаться на свой счёт, Иль, у меня были парни и получше, чем ты, да, и заниматься сексом на палубе шикарной яхты намного приятнее, чем в степи.

— Не спорю, Танечка. — Ответил ей Иль — И я через это тоже проходил, имел замужних дамочек на яхтах их мужей. Причём не здесь, на Марсе, а на Земле, в Карибском море и в других, куда более экзотических морях на других планетах, где я уже успел побывать, но всё же громче всего они почему-то визжали как раз именно тогда, когда скакали по степи голиком, да, и трахались потом с таким исступлением, что я и сам диву давался. Мы оба уже не дети, Таня, а потому нам есть что и с чем сравнивать. Я далеко не первый твой парень, а ты не первая моя девушка, а потому давай обойдёмся без глупых придирок. Ты запишешь меня в список своих бывших любовников, как дикаря, а я привяжу к рукояти своего бича ещё один кожаный ремешок. У нас, дикарей, это называется заарканить кобылку.

В доказательство своих слов Иль даже показал девушке рукоять своего бича, к темляку которой была привязана кисточка с двумя дюжинами с лишним разноцветных, узких кожаных ремешков с серебряными наконечниками. Глаза девушки немедленно остекленели и она умолкла. С минуту Таня молчала, а затем чуть ли не плачущим голосом попросила:

— Иль, нам нужно встретиться. Я должна вернуть тебе твои подарки. Они слишком дорогие и я не могу их хранить у себя.

Да, это был достаточно серьёзный повод для встречи, ведь Иль подарил Тане несколько таких драгоценных украшений, изготовленных лучшими ювелирами Всадников в их традиционной манере, которые обычно дарят возлюбленным. Однако, Иль улыбнулся, помотал головой и ответил отказом, сказав:

— Таня, я не намерен с тобой встречаться. Если ты решила окончательно порвать со мной, значит так тому и быть. Те украшения, которые я тебе подарил, теперь твои и ты сама должна решить, что с ними делать. Можешь их выкинуть и тогда кому-то очень сильно повезёт, они дорого стоят, ведь такие украшения не продаются в ювелирных магазинах. Можешь их продать и тогда ты удивишься тому, какие они дорогие, а можешь оставить себе, чтобы потом, рассказывая о своих любовных похождениях подругам, не быть голословной, когда скажешь, что тебе однажды выпала честь стать настоящей Всадницей, но ты подумала, всё тщательно взвесила и решила отказаться от такой беды. В общем поступай с ними, как тебе хочется и не забудь предупредить своего братца, чтобы он и думать забыл о том, что сможет меня отметелить. Я, девочка моя, Всадник и могу за себя постоять, а он всего лишь генеральский сынок и из него воин, как из меня генерал от инфантерии, поскольку я потомственный казак.

Девушка снова оскорбилась и обиженно выкрикнула:

— Тебе никогда не быть генералом, Иль, потому, что ты клоун и твой удел это смешить публику!

Иль добродушно улыбаясь пыхнул самокруткой и ответил:

— Э-э-э, нет, девочка, клоуном я никогда не был и не буду даже ипподроме. У меня другое амплуа, я либо гусар, когда нужно показать мастерство фехтования, либо казак, чтобы поразить вас, горожан, своей вольтижировкой. Ну, и в особых случаях я выступаю в роли конного или пешего рыцаря, хотя знаешь, Таня, во всех случаях, во что бы мне не приходилось одеваться, я всегда прежде всего Всадник, — свободный, независимый и гордый. Прощай, моя девочка, и пусть Великая Кобылица будет к тебе всегда благосклонна. Ты хорошая девушка, только глупая ещё.

Иль дал девушке пару минут, чтобы та сказала ему хоть что-то в ответ, но Таня промолчала и он выключил коммуникатор. В том, что именно так всё и закончится, он почти не сомневался, хотя и надеялся, что хоть какой-то шанс у него всё-таки есть и тогда кисточка с рукояти его бича будет срезана кухонным ножом его жены и брошена в огонь. Или положена ею куда-нибудь, чтобы в нужный момент она могла сказать мужу, что тот может снова стать независимым от неё Всадником и снова начать ублажать горожанок, если ему надоела любовь Всадницы. Илю стало грустно, что Таня так и не смогла поверить в себя, в свою гордую и независимую натуру и решила навсегда остаться горожанкой, привязанной к бетонному лабиринту. Он сделал всё, что только мог и его вины не было в том, что эта девушка так и не смогла переступить через свои предубеждения, мнения семьи и того общества, в котором она выросла.

Да, почти все горожане были таковы. Они толпами жили в тесноте своих городов, стиснутые в них, словно зёрна в мешке, и при этом были разъединены. Они мечтали вырваться на свободу, но ничего не делали для этого. Всадники же жили по другому. Хотя их станицы, ранчо и гасиенды были разбросаны по всей Малой Степи, они были монолитны в своей дружбе и привязанности друг к другу. Горожане стремились поскорее отделиться от семьи, зато у Всадником семьи были большими, многолюдными и очень дружными. В семье всякое могло случиться, бывало, что и родные братья ссорились друг с другом, но всегда мирились потому, что хорошо знали, — одинокий Всадник это всегда смешно, жалко и постыдно. Если ты чего-то не смог поделить с братом или сестрой, то кому ты вообще в этой жизни нужен? Сегодня ты хлопнув дверью ушел из семьи, а что сделаешь завтра? Нет, парень, ты не достоин ни дружбы, ни даже уважения, раз не смог найти мира в своей собственной семье, где все тебе родные. Так как тогда тебе можно доверять и вообще, что ты за человек такой, раз не смог ужиться в своём отчем доме, в станице, том духовном сообществе, которое зовётся казачеством или племенем?

Иль не мог, не имел никакого права делать хоть что-либо, чтобы заставить Таню пойти наперекор своим родителям, уже выстроившим её судьбу. Не мог он и покинуть свою Малую Степь, чтобы уйти в город в примаки. Это было бы для него даже хуже, чем смерть. Очень многие Всадники работали в городе, а некоторые даже шли на службу в армию и космофлот Земли. Это было в порядке вещей, но они при этом всё равно оставались Всадниками и не становились для своей семьи, рода, станицы или любого другого поселения отрезанным ломтём. Иль частенько бывал в городе у своих друзей, родители которых были либо банкирами, либо крупными торговцами и когда он переступал порог их городской квартиры, то у него было такое ощущение, что он зашел в гости в соседний дом в своей родной станице. Некоторые из его друзей даже держали в своих квартирах, а они у них были большими, куда больше, чем у обычных горожан, лошадей и собак, хотя из-за этого им приходилось чуть ли не через день вывозить их в степь. Горожане же категорически отказывались понимать их за это и всегда презрительно морщились и чуть ли не демонстративно зажимали носы, мол от тебя воняет навозом.

Ко всему этому Иль давно уже привык и ничему не удивлялся. Сам он мог терпеть город со всей его суетой, шумом, гамом и неразберихой максимум сутки, после чего начинал чуть ли не беситься от тупости горожан, возведённой в ранг высшей добродетели. Зачем, спрашивается, тебе иметь спортивный флайер с мощнейшим двигателем, если ты всё равно не можешь летать на нём и на одной десятой той скорости, которую тот способен развивать? А зачем тебе иметь целую кучу специального охотничьего и рыболовного снаряжения, если на рыбалку или охоту ты выбираешься раз, два в год? К чему демонстративно морщиться, завидев Всадника, когда ты уже вечером придёшь на ипподром и будешь стремиться купить билет как можно ближе к арене, чтобы вдыхать в себя запах конского пота, навоза, пороха, а иной раз и крови? К чему вся эта болтовня о том, что все Всадники дикие и вонючие, если после неё ты всё равно идёшь в их магазины и покупаешь там продукты себе к столу? Истинные причины всего этого Иль прекрасно знал и потому ему было жалко всех горожан, но это не было основанием к тому, чтобы демонстрировать им свою жалость. Горожане очень не любили всех тех, кто их жалел и кто им хоть в чём-то сочувствовал.