Семиголовый Дьелбеген-людоед прежде всех с белой кошмы поднялся. Он выбежал на зелёный луг, поймал своего синего быка, ухватился за кривые рога и вскочил на широкое седло, чеканенное серебром и бронзой. Яростно крича, свирепо свистя, быка кулаками подбадривая, быстрей волшебной Каан-Кередэ-птицы мчался Дьелбеген-людоед к берегу семи морей, к подножью семидесяти гор с семьюдесятью отрогами.

Сын небесного царя Темир-Мизе-богатырь, размахивая восьмихвостной плетью, скакал быстрее ветра на сером, как железо, коне.

Кобон-Очун силач, сине-серого коня не щадя, летел, как стрела, пущенная с тугой тетивы.

Семь братьев, на семь медных посохов опираясь, позади всех пешком, не спеша идут. Семь пеших братьев за семь шагов семь верст позади себя оставляют. За семь дней семеро братьев на семь переходов обогнали Дьелбегена.

Людоед Дьелбеген от злости совсем коричневый стал:

— У-у-у! Этих братьев я догоню-у-у! Этих братьев я проглочу-у-у!

И вот братья уже слышат тяжёлый бег быка, уже видят впереди себя на дороге тень бычьих рогов.

Старший брат вытянул шею, заглотил горное озеро и выплюнул его на дорогу.

Но уже слышен топот серого, как железо, коня, уже видна на дороге тень восьмихвостой плети Темир-Мизе богатыря.

Второй брат протянул руку к горному кряжу, выдернул лесистую гору и выставил её на дорогу.

Но уже слышен звон сбруи сине-серого коня, видна на дороге тень железной трубки Кобон-Очуна силача.

Третий брат поднял тысячепудовый гранитный валун, сжал в кулаке и швырнул на дорогу острые осколки.

Семеро братьев первыми пришли к берегу семи морей, четвёртый брат взбежал на семьдесят гор с семьюдесятью отрогами.

Спасаясь от крика, каким четвёртый брат кричал, убегая от топота, каким четвёртый топал, чёрный марал выскочил на самый высокий утёс семидесятого отрога. Голова его — выше туч, рога за звёзды цепляются.

Пятый брат сквозь тучи, сквозь облака увидал зелёные рога с семьюдесятью отростками, снял с плеча железный лук. Он тетиву резко натянул, даже лопатки за спиной стукнулись, и от большого пальца правой руки дым пошёл. Быстрая стрела маралу сердце пронзила.

Много-долго не прошло, вернулись семеро братьев в стойбище Улькер-каана. Они поставили ветвистые маральи рога против серебряной двери золотого шатра, как две коновязи. Аркыт-мешок для кислого молока, сшитый из маральей шкуры, они положили к ногам хана. Плотной тучей расстелился аркыт, половину неба закрыв.

Улькер-каан, восседавший на золотом троне с тремя ступеньками, на подарки даже не взглянул, в лицо братьям он не смотрит. Один глаз к луне скосил, другой к солнцу:

— Сам я охоты вашей не видал, песни о подвигах ваших не слышал. Подождем остальных охотников.

Прежде всех уехавший семиголовый Дьелбеген-людоед вернулся через семь лет. Через десять лет спешился у шатра Темир-Мизе-богатырь. Вместе с ним прискакал Кобон-Очун-силач. Лица их были, как земля, чёрные, песок скрипел на зубах.

Улькер-каан вздохнул, голову опустил, глаза его туманом заволокло:

— Свою дочь, Алтын-Солоны, я отдам тому, кто самую красивую сказку споёт.

— Я, я спою-у-у! — заревел на семь голосов семиголовый Дьелбеген.

От его пения птицы слетели с насиженных гнёзд; звери, детёнышей своих покинув, ринулись в разные стороны, скот умчался с голубых небесных пастбищ.

— Однако, вы очень плохо поёте, — сказал Улькер-каан, — замолчите, пожалуйста. Белого скота нашего не гоните, жителей наших не пугайте, стойбище наше не разоряйте.

Дьелбеген от стыда синим стал, как его синий бык. Быстро вскочил в своё высокое седло и умчался.

Теперь запел свою сказку молодой Темир-Мизе-богатырь. Вместе с ним пел и Кобон-Очун силач.

От унылой этой песни, от тоскливых голосов птицы на лету, звери на ходу уснули.

— Ваша сказка совсем никудышная, — рассердился Улькер-каан, — сейчас же замолчите.

Кобон-Очун и Темир-Мизе друг на друга не смотрят, собираются, снаряжаются, по домам спешат.

Шестой брат взял в руки звучный топшур, пальцами тронул струны, грустную песню протяжно запел.

Пугливые птицы к стойбищу прилетели, слушают. Дикие звери прибежали, слушают. Деревья, хвоей не шелестя, слушают. На сухостое почки свежим соком налились, кожура треснула, молодые листья к певцу, как к солнцу, потянулись. Тёплый-тёплый дождь на стойбище пал, тёплый-тёплый ветер повеял, солнце выше поднялось, и семицветная радуга на плечи певца встала.

Слов нет — рассказать, до чего красивая была эта песня.

На далёкие созвездия смотрел Улькер-каан, эту сказку слушая, этой песне внимая.

Колени его ослабли, нижняя губа вытянулась, слёзы на бороду падают. Четыре дня слушал, головы к подушке не приклоняя:

— Нет, этих семерых братьев я не могу победить…

И тут, в одежде, сотканной из лунного света, вышла сама Алтын-Солоны. Седьмой брат на правое колено пал, за правую руку Алтын-Солоны взял:

— Мы двое один костёр на земле разожжём.

— Один шатёр поставим, — отозвалась Алтын-Солоны и вместе с братьями стойбище отца своего покинула.

Улькер-каан нижнюю губу до крови прикусил, ногой топнув, лодыжку свихнул.

Горькие слёзы Улькер-каана падают на землю густым дождём. Из глаз рвутся молнии, голос громом грохочет:

— Этих семерых братьев жестоко я покараю.

А братья в просторном аиле пируют, песни поют. Они справляют свадьбу младшего и Алтын-Солоны.

Вдруг с неба посыпался огненный град, упало жаркое звёздное пламя.

— Ой, братья мои, — вскричал младший, — на нас идёт небесное войско!

Старший брат поднял ледяную вершину горы Белухи, и братья укрылись за ледяной стеной.

Огненный град обрушился на ледник и стучал не переставая, белое звёздное пламя бушевало не умолкая, и бурные реки талой воды побежали со стен аила.

— Алтын-Солоны! — гремел Улькер-каан. — Сейчас же домой вернись!

— Отданная человеку, я с людьми не расстанусь, — ответила Алтын-Солоны.

Тут с неба звёзды, как мошкара, посыпались, земные угодья поджигая.

Братья сурово наверх посмотрели:

— Не даёте нам на земле жить? Хорошо! Мы пойдём к вам на небо.

Алтын-Солоны, светлая звёздочка, ни на шаг от своего мужа не отступила.

Поднялись на небо и встали развернутым строем Семеро братьев[2], и рядом с седьмым братом — верная Алтын-Солоны.

Открыто отнять дочь Улькер-каан не смеет, всё хочет он со своим воинством зайти с тыла. Но братья всегда настороже, всегда поворачиваются лицом к Улькеру[3].

Так вечными противниками стоят они на небе друг против друга.

Жил на Алтае старик Кудай-берген. Зубы у него пожелтели, кожа от старости высохла, бородёнка белая стала, как у белого козла. Но сам старик лёгкий, быстрый был. Он не видел скота, не пахал земли, а жил охотой. Не было у него ни коня, ни седла, всё его именье — тугой лук да три собаки.

Вот почуяли однажды собаки зверя, морды повернули, пошли по следу — трёх маралух подняли. Спасаясь от собак, маралухи частым лесом бежали, через ручьи перескакивали, сквозь кустарник продирались. Собаки ни на шаг не отстают, сам охотник Кудай-берген-старик без отдыха бежит.

Много месяцев длилась погоня.

Сколько раз хотел старик лук с плеча снять, стрелу спустить, да в частом лиственном лесу прицелиться на бегу несподручно.

А маралухи всё бегут и бегут, устали не зная, собаки гонят их день и ночь.

На седьмой месяц погони прибежали маралухи к краю земли, с края земли на край неба ступили и дальше по небу бегут. Собаки туда же, за собаками сам Кудай-берген вверх подался, на небо взбежал.

Много-долго не прошло, собаки догоняют, вот-вот догонят трёх маралух.