— Ах, Скотт! Неужели ты ничего не заметил?

— Не заметил чего? Они весь вечер и словом друг с другом не перемолвились, — возразил он.

В ответ Рут театрально закатила глаза.

— Да им не нужно ни о чем говорить! Странно, как можно было не почувствовать, да вокруг них даже воздух начинает пульсировать!

— Пульсировать? — серьезно переспросил Скотт. — Извини, дорогая, но это что-то из области медицины, анатомии. Воздух не может пульси…

— Да! Точно! — перебила его Рут. — Если не воздух, то их сердца. Да так громко, надо быть бесчувственным, чтобы не услышать. Нет, ты уж поверь мне, между ними явно что-то происходит! Господи, да ты вспомни, как они сжигали друг друга взглядом, того гляди дом загорится!

Настала очередь Скотта сделать театральный вздох.

— Послушай, дорогая, мне вовсе не хотелось бы разуверить тебя в твоих предположениях. Я знаю, что и ты, и Фиона, и Элис — женщины счастливые. Вам повезло, да еще как повезло! У всех у вас есть мужья. Да что там говорить, золотые мужья! Но… — Скотт охнул, потому что в лицо ему полетело кухонное полотенце, пущенное рукой Рут.

— Кому, нам повезло?

— Рут, послушай! Куда ты? — спросил Скотт, когда та поспешила к кухонной двери.

— Позвонить Фионе. По личному… по женскому делу!

— Тебе не кажется, что Рут обо всем догадывается, — озабоченно спросила Дженнифер, прижимаясь к Мэттью под пуховым одеялом. — Когда она нас провожала, то посмотрела на меня как-то странно.

— Даже если и догадалась, то, по крайней мере, не по моей вине, — поддразнил ее Мэттью. — Это не я давал волю ногам под столом.

— Я ведь уже сказала тебе, что это вышло случайно, — запротестовала Дженни. — Просто я потеряла туфельку.

— А я чуть не потерял контроль над собой. Но, в конце концов, какая разница, даже если она и догадалась?

— Ты не забыл, что мы дали друг другу слово нигде не появляться на людях вместе, пока не состоится заседание совета?

— Если бы я знал, что они договорились пригласить нас порознь, Рут — меня, а Скотт — тебя, то я бы…

— Ты хочешь сказать, что в ответ на приглашение ты заявил бы, что мы нигде не должны появляться на людях, пока…

— Но мы же не хотим, чтобы члены комитета решили, что… — прервал ее Мэттью.

— Что нас что-то связывает? — не дала ему, в свою очередь, договорить Дженнифер.

— Что-то? Связывает? — поддразнил ее Мэттью. — Что мы без ума друг от друга? Что ты всеми правдами и неправдами пытаешься перетянуть меня на свою сторону, чтобы я проголосовал в твою пользу?

— Конечно же нет. Я бы никогда, ни за что на свете не пошла бы на такое!

— Никогда? Ты уверена? — невинно поинтересовался Мэттью. Рука его скользнула вниз по ее бедру.

— Я почему-то думала, что обольщение — исключительно моя привилегия, — пролепетала она.

— А что, если я сейчас пытаюсь предпринять в отношении тебя всевозможные уловки?

— Для чего? Я ведь уже пошла тебе на уступки. Уступила тебе…

— Разве? Что-то я не заметил. Впрочем, может быть, — сдался Мэттью. — Скоро и так все узнают, такое не скроешь, что ты пошла на уступки. Уступила мне. Разве не так? — пошутил он, нежно поглаживая живот своей возлюбленной.

— Но, дорогой, — возразила она. — Откуда ты узнал? Еще слишком рано, чтобы можно было заметить.

— Знаю, причем точно по той же причине, что и ты, — перебил он ее. — То, что было между нами… Такое не проходит бесследно. Такая любовь ведет к зарождению новой жизни, нового человека, нашего с тобой продолжения.

— Но ведь пока нельзя сказать наверняка, — возразила Дженнифер, — еще рано.

Мэттью не ответил, глядя как завороженный в ее бездонные глаза, ощущая, что от любви к ней его сердце тает, как снег в теплый весенний день.

— Тебе ничего не остается как выйти за меня замуж, — хитро проговорил он.

— Конечно, но не раньше даты, на которую назначено заседание совета, — в тон ему ответила она.

— Не раньше заседания совета, — покорно повторил Мэттью.

— И в заключение мне хотелось бы еще раз подчеркнуть, что, по моему мнению, уважаемый совет имеет моральный долг перед основателем благотворительного фонда и должен продолжить его благородные начинания и употребить имеющиеся в нашем распоряжении финансовые средства для оказания помощи той части населения нашего города, которая больше всего в таковой нуждается.

Мэттью остановился на мгновение и взглянул в зал, а затем с новой силой продолжил:

— Как явствует из материалов лежащего пред вами отчета, особо остро в нашей поддержке нуждается наиболее уязвимая часть нашего общества, вернее, нашего города. Я имею в виду молодежь. Подрастающее поколение. Для того чтобы внушить им чувство уважения к себе, чтобы они могли смело и уверенно смотреть в будущее, чтобы они поверили в то, что остальные горожане неравнодушны к их судьбе, обеспокоены их проблемами, нам необходимо сделать соответствующий вклад в то, что основатель фонда считал делом всей своей жизни. Помогая молодежи, мы тем самым инвестируем наше собственное будущее. Будущее наших детей и внуков. Отказывая подрастающему поколению в праве стать достойными гражданами нашего общества, мы — и это мое глубокое убеждение — проявляем себя с самой негуманной, безответственной и недальновидной стороны…

Дженнифер сидела, боясь шелохнуться, исподволь вглядываясь в лица членов попечительского совета.

— Сделать то, что я предлагаю, — чуть понизил голос мистер Эггермонт, — очевидно, нелегко. Мое предложение может показаться смелым и необычным, но я верю в то, что мы все способны на благородные, хотя и в достаточной мере рискованные, поступки. Но самое важное заключается в ином — верите ли вы мне? Готовы ли вы пойти на риск во имя благого дела?

У Дженнифер перехватило дыхание: подумать только, члены совета встретили речь Мэттью рукоплесканиями. После бурных аплодисментов оратор сел на место. А затем преподнес ей очередной сюрприз, попросив слова еще раз, но уже не в качестве доверенного лица Майкла, а как рядовой гражданин.

Это слегка удивило членов совета. Тем не менее они ответили на его просьбу согласием. От Дженнифер не скрылось, какое мощное впечатление произвела на присутствующих речь Мэттью.

Сейчас, когда явно взволнованный, он сел на место, мисс Уинслоу почувствовала, что ее глаза наполнились слезами гордости. В словах ее любимого, ее будущего мужа, отца ее будущего ребенка, а возможно, и других их будущих детей, она услышала то, на что всегда возлагал надежды и ради чего неустанно трудился ее отец.

Мэттью, надо признать, удивительно ловко провернул это дело. Вместо того чтобы попытаться разжалобить членов комитета картинами мрачного, беспросветного будущего молодых горожан, он сумел ловко польстить этим скрягам, представил их в их же собственных глазах мудрыми, понимающими, великодушными, способными на сострадание ближнему.

Дженнифер показалось, будто в зале сейчас незримо присутствует ее отец. В ее душе промелькнула странная уверенность, что она явственно ощущает его одобрение и любовь. Не обращая внимания на изумленные взгляды присутствующих, она повернулась к любимому и поцеловала его.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Люблю.

Сомнений в итогах голосования не оставалось, все было написано на лицах присутствующих. Подрастающее поколение Честер-Хиллз получит в свое распоряжение молодежный центр. Подростки больше не будут бесцельно слоняться по городской площади, они будут расти и набираться разума, а вместе с ними и весь город начнет молодеть под бодрые ритмы вечерних танцев.

Сегодня вечером она устраивает торжественный ужин. Для тех кого они с Мэттью пригласили, — это празднование ее дня рождения. Дженнифер хотела, чтобы гости в это поверили — Элис и Тодд, Фиона и Сайрус, Рут и Скотт.

Она опустила глаза и посмотрела на кольцо с бриллиантом, сверкавшее на ее левой руке. Его подарил ей сегодня утром Мэттью, подарил… в постели.