– Ну-ну. И что ты предлагаешь? – еще не выигрыш, Грюнберг еще не взял меня в напарники, еще сарказм в тон подпускает. Да и не станет он со мной… хм, дружить. Да и я не стану! Однако вопрос задан!

– А предлагаю я тебе вот что. Прежде всего развяжи меня. Боишься? У тебя же «магнум» и «Макаров» мой в придачу.

– Обойдешься. Отдыхай, набегался.

– Ну гляди… короче, если мы сейчас вдвоем рванем в порт и поставим Мезенцева раком, то…

– А в порту уже твои дружки на стреме, да?

– Ну как знаешь! Значит, с директором вы встретитесь не в порту, а на Литейном. Тебя возьмут здесь, его – там. Дурак ты!!! – заорал я будто бы в сердцах. – На кой черт мне сдавать ментам «Демьяна» со всем героином?!! Я еще на нем собирался мотануть подальше!.. Собираюсь… И не с голым задом, а с приличным капитальцем!

– Ты… ты про героин… не сказал? ИМ? Не сказал?

– Дур-рак!!!

Грюнберг опять затих, взвешивая моего «дурака». А ведь верно! Про визит к Зотову Зотовым и доложено. И про мои условия, и про полста кусков зелененькими, и про стремление мотануть подальше… А что это означает? А означает это, что Бояров мог (МОГ!) заложить всех и вся, кроме «Демьяна» – единственного средства для побега. И значит, если Мезенцев сейчас в порту, то Мезенцев почти не рискует. А Грюнберг рискует – не тем, конечно, что его повяжут (пусть Бояров считает, что валяется в Комарово, но на самом деле отсюда далековато и Комарово, и… порт), а рискует Грюнберг остаться на свободе, но без штанов, загнанным зайцем. В то время как директор, не без понятных сложностей, но уйдет с грузом за кордон.

Я был готов. Я ожидал, когда же, когда же?! Ну сейчас! Вот сейчас! Стрелять он не станет – вовремя я ему про брызги… А удары – что ж, мало ли я их получал! Главное, сгруппироваться, включить все внутренние блоки. Чтоб не насмерть.

И все же удар был внезапным. Железом по голове. Свет! Яркий! И – тьма.

Прав я – дурак все-таки Грюнберг! Чего проще было меня элементарно задушить. Но… может, и не такой дурак? Просто в спешке не все сообразишь. Да и вешать на себя еще одно убийство, даже полагая, что отвечать за него не придется, не захотелось Мишеньке. Тем более – придется. Не здесь, но – там. Наша страна действительно одной ногой в Интерполе – достанут, могут выдать, привлекут. А так – вроде и не за что! Ну, повздорили малость с товарищем по работе, мужская разборка. А все эти бредни этого товарища про героин и мафию – сами понимаете, голову морочит товарищ, в отместку еще и не то наговорит, обвинит черт знает в чем: в убийствах каких-нибудь, только вопрос, на чьей они, убийства, совести, пусть изворачивается, пусть доказывает, что не на его совести… Это особое удовольствие – наблюдать за бессилием системы: знаю, что вы знаете, но попробуйте прищучить!.. Возможно, и не для особого удовольствия Грюнберг пришиб меня не до смерти. Возможно, посчитал: пригожусь живой, если с Мезенцевым общего языка не найдет, – тогда можно на мне сыграть, мол, Бояров жив и будет выпущен, если «Демьян Бедный» отойдет от причала без Грюнберга; если же договорятся администратор с директором, то – вперед, за океан, а Бояров без посторонней помощи не выберется, он связан, оглушен, заперт и через двое-трое суток сам отбросит коньки, мир его праху.

Так что не совсем Грюнберг дурак. Ладно, оставил в живых – спасибо. Я еще успею ему это «спасибо» при личной встрече сказать, когда его в порту возьмут с поличным. И директору – отдельное спасибо. Ох, сомневаюсь я, что Мезенцев сейчас в порту, куда на встречу с ним помчался Миша Грюнберг.

Однако мне надо высвобождаться. А то на самом деле через двое-трое суток – конец. Ничего новенького я тут не вылежу, только сил будет все меньше и меньше. Я судорожно задвигался. Где бы меня ни заперли, должна быть на полу хоть какая-нибудь ерундовина, о которую можно перепилить-перетереть веревку. Глаза по-прежнему заклеены, ползти наугад, непонятно куда – хуже нет. И голова раскалывалась от боли – в придачу к «дверной» травме Грюнберг меня шарахнул рукояткой пистолета напоследок.

Минут через десять моего ползанья вслепую я наткнулся на препятствие. Попробовал лизнуть. Похоже, картон! Картонная коробка! Я боднул ее головой – глухой булькающий звук. Так! Приподнявшись рывком, наплевав на боль, я зубами вцепился в край коробки и начал разгрызать ее. Еще немного мучений – я смог, перевернувшись на живот, кончиками пальцев ухватить одну из бутылок. Да, коробка с бутылками!

Только с пятой попытки – роняя на бетонный пол, отыскивая, снова ухватывая скользкое горлышко, снова роняя, – удалось разбить. Запах был резкий и знакомый. Виски!

Я зажал между кроссовок горлышко от бутылки и стал пилить-пилить-перепиливать веревки на руках. Свободен! Отчасти. Руки свободны. Я осторожно, чтобы не ссаднить брови, шипя и матерясь, снял с глаз клейкую ленту. Да будет свет.

Здесь мне, оказывается, приходилось бывать. В ином, правда, качестве. Итак, склад «Каринко-Виктори», совместного предприятия. Он же – склад и «Пальмиры», и «Черной лошади», и «Корвета», и «Приюта», в общем – всех филиалов мезенцевского куста. Сотнями коробок здесь стояли виски, пиво, финские и голландские ликеры, португальские сардины, маслины из Испании, югославская ветчина… Проще сказать, чего тут не было. А не было здесь, скажем; мастерской, где в банки из-под «Туборга» запаивался героин. Был склад – неподходящее место для такой мастерской. Слишком много людей толклось обычно на складе, нужные люди – исполкомовцы, партийные пристебаи, правоохранители городского и областного масштаба. Пусть не каждый день, но толклись: дефицит неизбежно притягивает внимание. А самым большим дефицитом в нашем отечестве является что? Е-да. Тем более качественная. А мастерская, в которой мастерятся идеальные контейнеры для переправки героина, должна находиться в месте, не привлекающем внимания.

Бетонные стены, обитые железом двери, забранные решетками крохотные оконца под потолком. Лучше любой тюрьмы. То есть хуже любой тюрьмы. Для кого как. Для меня – хуже. Отсюда так просто не сбежишь. А если еще сутки- двое на склад никто не заявится (очень возможно! директора нет, администратора нет, никому нельзя!), то… с голоду и от жажды я не помру, но со скуки и от бешенства – могу. Ай да директор! Умеет строить! Чего ему не хватало в этой стране, что он за героин ухватился! Скорее всего и наверняка – страны ему не хватало, другой, «конвертируемой». На то он и директор, чтобы завтрашний день предвидеть. Ох и несладок будет этот завтрашний день, значит, – в ЭТОЙ стране. Ну да для Николая Владимировича уже и сегодняшний день станет отнюдь не халвой.

А выбираться нужно. И можно! Как – другой вопрос. Безвыходных положений не бывает. Избавился же я от веревок! Но сначала не мешает поправить здоровье. Я вернулся к вскрытой коробке, достал из нее одну бутылку, свернул ей шею и сделал несколько больших глотков. Шотландское виски – это вещь! Уже через пару минут боль отпустила, полегчало. Бог с вами, борцы за трезвость, это моя жизнь!

А запрокинув голову, чтобы виски текло сразу в горло, не обжигало разбитые губы, я обнаружил… датчики противопожарной сигнализации. Обычно все эти датчики – больше для самоуспокоения, система не работает. Но тут, на складе, забитом дефицитом… Зачем же пытаться взломать склад изнутри, если приедут специально обученные люди и взломают его снаружи?! Риск? Ну, риск! Даже если сигнализация не действует.

Я хорошо помнил здание, в котором устроен склад. Большой жилой дом на Константиновском проспекте, недалеко от ЦПКиО. Место тихое, но людное. В доме полно жильцов, рядом ресторан, плавательный бассейн. Как бы поздно ни было, заметят! А пожарная часть расположена чуть ли не на соседней улице.

Я выстроил из ящиков и коробок нечто вроде постамента и взобрался к одному из окошек. Не мудрствуя лукаво, разбил его кулаком. Затем то же самое проделал с тремя оконцами в противоположном углу склада. Для тяги. Собрал в угол всю порожнюю тару. Для костра ее маловато. Стал потрошить коробки, вытряхивать содержимое ящиков. Обошел склад – не найдется ли чего? Найдется! На конторском столе аккуратно лежал мой пистолет. ПМ. «Макаров». Не мой, конечно, но я настолько к нему привык за двое суток, что – мой.