– Да уж постарше вас, – сказал Сидни, положив сандвич обратно.

– Вам двадцать девять.

– Как вы узнали? – спросил Сидни, едва сдерживая удивление.

– Я разработала специальную систему для отгадывания возраста, – беспечно заявила Джесси. – Умножаю количество седых волос на десять, затем делю на два и прибавляю девять.

– Сколько же седых волос вы насчитали у меня? – спросил он. Невольная улыбка тронула твердые уголки его рта.

– Четыре, – поддразнила она его.

– Я уверен, что к концу лета их будет значительно больше. – Сидни мрачно разглядывал ее. – Вы, должно быть, знавали многих мужчин, если вывели такую эффектную методику угадывания возраста.

– Уже давным-давно немодно считать женщину, которая дружит с мужчинами, распущенной, легкомысленной или преступницей. – Девушка вздохнула, услышав надрыв в своем голосе. Почему он так сердится на нее?

– Да неужели? – удивился Сидни. Его глаза сузились в щелки. – Сколько же мужчин дарят вам свою дружбу?

– Ну, для начала, директор нашей школы…

– Вашей школы? – он открыл рот в изумлении. – Вот это да! Сколько же вам лет?

– Ради Бога, – простонала Джесси. – Я работаю с детьми, а не учусь. Мне уже двадцать семь.

Он в изумлении уставился на нее:

– Вам не дашь больше двадцати одного.

– Я знаю. Рыжеволосые женщины всегда выглядят моложе своих лет.

– Учительница двадцати семи лет? – недоверчиво переспросил он.

– Вас так удивило, что я достойный член общества? – спросила девушка с притворным возмущением.

– Да.

– Ну и дурак, – обиделась Джесси, ослепляя его бездонным светом своих потемневших глаз. Неужели до него только что дошло, что она вполне зрелая женщина? Не надоедливая, раздражающая муха, а взрослая сексуальная женщина?

Минуту Сидни пристально смотрел на нее, а затем неожиданно нахмурился.

– А все-таки, как вы узнали, что мне двадцать девять лет?

Под его проницательным взглядом Джесси почувствовала себя неуютно.

– Чарльз сказал, что я могу пользоваться всем, что мне необходимо, – сказала она, защищаясь.

– И вам было необходимо покопаться в картотеке?

– Я всего лишь решила посмотреть, есть ли у Джека какие-нибудь рекомендации, и совершенно неожиданно наткнулась на ваше имя. Я только мельком взглянула.

Его возраст. Его семейное положение. Его ежегодная зарплата. История его семья, которая в основном была связана с ранчо. Мельком взглянула! Ну как после этого можно жить на свете?

– И что же вы выяснили о Джеке? – мрачно спросил Сидни.

Джесси подозревала, что он не простил ей любопытства, но с энтузиазмом поддержала перемену темы.

– Он совсем не подходит для своей работы.

– И все-то вам надо знать, – резко заявил он.

– Не понимаю, о чем вы.

– В моем мире, – отрывисто произнес он, – когда мы хотим узнать о человеке побольше, то обычно «вызываем его на откровенный разговор, хотя вам и молодому лорду это может показаться слишком простым.

Джесси поняла, что он укоряет ее, но при чем тут Чарльз?

– Мне не следовало смотреть ваше личное дело, – сказала она с раскаянием. – Извините.

– Зачем вы извиняетесь, леди, вы ведь все равно не измените своего поведения. Так что не тратьте времени на извинения; ведь завтра вы, возможно, позвоните моей матери, чтобы разузнать обо мне еще что-нибудь.

– Вы думаете, что невероятно интересны? – язвительно спросила его Джесси. Однако ей было немного стыдно вспоминать, что она не без интереса посмотрела имя его матери и написанный в конце списка номер ее телефона, по которому можно было связаться с ней в случае крайней необходимости.

– Отлично. Рад слышать, что вы так не думаете. Возможно, теперь, в течение этого ужасного лета, я смогу смотреть в будущее, зная, что хоть что-то обо мне вам неизвестно.

– Лето не будет ужасным, послушайте, вы, несчастный старый козел, а немного любопытства – это признак деятельного ума.

– Для кошки это может плохо кончиться, – сказал он угрожающе. – С глазами такого цвета, как ваши, вы можете принять это за предостережение.

– Можно подумать, что вы так рьяно охраняете какие-то страшные секреты, – надменно заявила она.

– Да, – ответил Сидни и, внезапно поднявшись, очень близко подошел к ней.

Джесси вдруг физически ощутила его близость. От него приятно пахло – запахи мыла, пота и чего-то еще смешались вместе в равных пропорциях. Сильная рука приподняла ее подбородок, и без всякого предупреждения его рот страстно накрыл ее губы.

Она была потрясена полнотой своих ощущений. Первый раз, когда Сидни поцеловал ее, это было мучительно нежно. Теперешний поцелуй, напротив, был безжалостным и требовательным. Он брал, ничего не давая взамен. Сидни заставил ее раскрыть губы и погрузился горячей, влажной массой своего языка в глубину ее рта.

Теплая волна поднялась в ней от пальцев ног до колен, к самому чувствительному потайному месту ее тела. И через мгновение Джесси была вся охвачена огнем. Она прогнулась в его руках, поддаваясь страсти.

Сидни легко, но не слишком нежно оттолкнул ее от себя. Потемневшие глаза Джесси взглянули на него с изумлением.

– Вот это и есть тот страшный секрет, – холодно проговорил он.

– Что? – прошептала она удивленно. Холодный блеск его глаз так резко контрастировал с пылкостью его поцелуя, что Джесси почувствовала себя совершенно потерянной во времени и пространстве.

– Такой мужчина, как я, ест таких девчонок, как вы, на ленч, – сообщил ей Сидни ледяным голосом. – Не забывайте об этом. И не заставляйте меня снова переходить эту границу.

Джесси почувствовала, как слезы защипали ей глаза. Она яростно смахнула их.

– Мне двадцать семь лет, – напомнила она ему, пытаясь изобразить презрение, – Меня уже целовали пару раз. Вы не получите меня на ленч, потому что меня нет в вашем дурацком меню.

Какая-то сила изменила цвет его глаз от светлой зелени к темной, и Джесси подумала, что, возможно, ей не удастся его обмануть. Сидни внезапно повернулся и зашагал прочь спокойной, раздражающе самоуверенной походкой.

– Ты целуешься, как трехсотлетний утконос, – выкрикнула Джесси ему вслед. – Тебе даже ночью не удастся перейти свои границы, потому что тебя окружают одни коровы!

Он даже мельком не взглянул на нее, и она почувствовала сильное искушение запустить посудой от ленча прямо ему в голову»

Но тогда он может предположить, что целуется не как трехсотлетний утконос!

Джесси смотрела с крыльца большого дома, как первый автобус, заполненный гостями, остановился напротив.

Автобус, со вздохом подумала девушка, просто безобразен. Но в таком случае каков же тогда Джек? И большинство гостевых комнат?

О чем думал Чарльз, когда представил ей самую лучшую комнату в доме, вместо того чтобы забронировать ее для гостей?

Она вздохнула и прекратила перечислять напасти. Ветер. Безжалостная пустота сельской местности. Водопровод. И ее отношения с Сидни. Точнее, их отсутствие. Просто кошмар.

Впервые Джесси ждала приезда гостей с непонятной тяжестью в сердце и с непривычным беспокойством, которое сводило желудок.

Но она, улыбнувшись, спустилась по ступенькам крыльца к автобусу. Дверь со скрипом отворилась.

– Добро пожаловать в «Браун…»

Черт! Что за водопад?!

Невысокий толстый подросток с водным ружьем, сделанным в виде пулемета и вмещавшим по крайней мере галлон воды, зло усмехнулся, глядя на нее.

Джесси остановилась как вкопанная: улыбка замерла на губах, прическа окончательно испортилась, вода стекала по лицу, а намокшая блузка прилипла к телу.

– Это место похоже на преисподнюю, – заявил мальчик с явным британским акцентом. Он спрыгнул вниз со ступенек автобуса и расхохотался над ней, направившись прямо к загонам.

– А ну-ка стой! – отчаянно выкрикнула Джесси. Он услышал, но не послушался. Она вздохнула. Если так пойдет и дальше, то Сидни поставит большой черный крест на ее способностях общения с гостями.