Плечи Мары заболели только от одного взгляда на него, она потянулась забрать чемодан обратно, но он уже был далеко, его кривые ноги несли его вверх по широким каменным ступеням замка с удивительной резвостью.

И в самом деле, он растворился в темноте вестибюля прежде, чем она смогла даже пробормотать протест, и сразу же все остальные выступили вперед. Доброжелательная компания арендаторов с ферм, судя по их виду. Их лица светились добротой и радушием. И они действительно, как намекал Малколм, казались немного … необычными.

Но не так, как она опасалась.

Она с облегчением улыбнулась, когда они окружили ее, на душе посветлело. Первый, кто протянул руку, был Горди, однорукий садовник, светившийся преданностью, но казавшийся слишком косноязычным и смущенным, чтобы произнести хотя бы слово, в то время, как девушки близнецы – горничные, судя по их кокетливым униформам с белыми передниками – в унисон кивнули ей в приветствии.

– Доброго вам дня, мисс Макдугалл, – сказала одна из близняшек, покраснев от смущения до корней морковно-красных волос. – Я – Агнес, а она – Айласа, – она кивнула на сестру, которая, очевидно, как и садовник, тоже проглотила язык.

– А это – Иннес, – Агнес повернулась к крошечной седой женщине, в нерешительности застывшей позади остальных. – Иннес делает восковые свечи и цветочное мыло для сувенирных лавок в Обане. И мы используем их здесь тоже, правда, Иннес?

Но Иннес, не обращая на девушку внимания, сосредоточилась на Маре.

– Помилуйте, это вы? – Она очень внимательно вглядывалась в Мару. – Значит, вы возвращаетесь к нам, mo ghaoil? И без лорда Уорфилда? – спросила она с блуждающей, безмятежной улыбкой, которая объясняла странность ее вопросов.

– Это по-гаэльски значит «моя дорогая», – разрешила Агнес загадку, дипломатично снизив голос до шепота. – Иннес живет в прошлом и забывает о настоящем. Она думает, что вы…

– Леди Уорфилд, – закончила за нее Мара. Лай двух прибежавших собак породы Джек Рассел терьер

[12]

– Дотти и Скотти, – представил Малколм двух маленьких собачек, его лицо прояснилось, когда Бен ударил хвостом о землю и, казалось, улыбнулся такому оглушительному вниманию молодых терьеров.

Мара тоже улыбнулась, первоначальный испуг исчез как туман под лучами утреннего солнца. Персонал Рэвенскрэйга все-таки был странным, некоторые из них, – безусловно, необычны, но пока никто не будет вспоминать о призраках, все будет прекрасно.

Или – так она думала, пока ее взгляд едва не проскользнул мимо лица Малколма, вдруг тревожно исказившегося.

– Где Пруденсия? – захотел он узнать, высматривая кого-то в этой маленькой группе.

При упоминании этого имени Дотти и Скотти прекратили носиться вокруг Бена, вскинутые уши и нетерпеливое выражение на мордочках показывали, что они хорошо знали Пруденсию и любили ее.

Но из всех их двуногих компаньонов среагировала только Иннес.

Она явно колебалась.

У Мары закололо в затылке.

– Кто такая Пруденсия? – спросила она, совершенно уверенная, что не хочет этого знать.

– Пруденсия Макинтайр, повариха, – наконец заговорила Айласа, в ее голосе слышалось замешательство. – Она где-нибудь внутри, прощупывает обстановку. Она считает, что Рэйвенскрэйг полон призраков, и уверяет, что на днях появился новый. С тех пор она принюхивается ко всему, пытаясь вступить в контакт с этой бедной душой.

– Призраки? – Мара ощутила тяжесть в желудке. – Какие…

– Совсем никакие – если избавиться от крыс, сквозняков и труб с горячей водой, – пророкотал Мердок, вновь присоединяясь к остальным. – Не волнуйтесь, милочка. Я никогда не видел привидений поблизости, хотя в Рэйвенскрэйге с тех пор как был крошечным пареньком.

Он пронзительно глянул на остальных, положил ладонь на локоть Мары и подтолкнул ее к ступеням замка.

– Теперь пойдемте, и не позволяйте этим болтливым глупцам надоедать вам пустыми разговорами, – сказал он, вводя ее в вестибюль.

Это был красивый, облицованный темными панелями коридор, с фамильными портретами и гобеленами на стенах. Воздух слегка пах воском для полировки мебели, холодным камнем и древностью.

– Пруденсия приготовила для вас превосходный tattie-суп, – заговорил домоправитель, ведя ее сквозь полумрак. – Это – картофельный суп, если вы не знаете. Когда вы отобедаете, я покажу вашу комнату. Вашу красивую кровать доставили несколько дней назад, аккуратно собрали наверху и проветрили.

– Спасибо, это звучит восхитительно, – согласилась Мара, желудок заурчал в предвкушении. Она даже не понимала, насколько была голодна.

И еще она устала.

 Слишком утомилась, чтобы думать об увлеченности кухарки сверхъестественным. Или тревожиться от мысли, как впечатлительный разум легко мог бы вообразить одного из ее предков, с пылким взглядом и завернутого в плед, сходящего с портрета, когда часы бьют полночь.

Нет, она не будет думать о подобном абсурде.

Кроме того, еще много чего требовало ее внимания.

Оглянувшись вокруг, она почувствовала, как беспричинно снова странно сжимается грудь. Куда бы она ни посмотрела, ее подавляла массивность Рэйвенскрэйга. Казалось, его сокровища подмигивали ей, будто только и ждали момента ослепить и очаровать ее.

По-настоящему потрясенная, она восхищалась доспехами, стоявшими вдоль стен на некотором расстоянии друг от друга, и разглядывала внушающую страх коллекцию средневековых мечей и небольших круглых щитов, обещая себе попозже изучить их более тщательно.

В дальнем конце коридора уходила в полумрак широкая открытая лестница, однако, вместо того чтобы подняться по этим отшлифованным временем ступеням, домоправитель повернул налево и ввел ее в просторный зал.

 Мара застыла на пороге и … задохнулась.

Не от вида морских просторов, простирающихся за высокими арочными окнами, и не от великолепного разрисованного потолка с балками.

Нет, дыхание у Мары перехватило от вида странной женщины, стоявшей в центре комнаты.

Полная, с кудрявыми волосами женщина средних лет выглядела так, будто помешивала в котелке над костром в цыганском таборе, а не стояла около обеденного стола, накрытого на одну персону, в тихой большой столовой Рэйвенскрэйга.

Она и в самом деле походила на цыганку, и стояла, слегка покачиваясь, с закрытыми глазами, вытянув руки в стороны и шевеля пальцами.

– Я чу-у-у-вствую твое присутствие, – звала она низким, проникновенным голосом. – Я знаю, что ты здесь.

– Миссис Макинтайр! – лицо Мердока стало свекольно-красным. – Вы хотите, чтобы наша новая леди решила, что вы сошли с ума? – ругался он, его картавость усилилась. – Возьмите себя в руки и поздоровайтесь с мисс Макдугалл.

Пруденсия Макинтайр немедленно вынырнула из своего похожего на транс состояния.

– Общение с духами имеет важное значение. Нужно быть мудрым, чтобы понимать это, – осуждающе произнесла она, в глазах вспыхнуло раздражение. – Потерянные души нуждаются в сострадании.

Старик расправил плечи:

– Это вы станете потерянной душой, если не прекратите подобную ерунду.

Не обращая на него внимания, кухарка повернулась к Маре.

– Здесь появился новый, – заявила она. – …мужчина. Он очень сердит, и я думаю, это имеет какое-то отношение к вам.

– Колокола ада и черт возьми! – пригрозил Мердок ей кулаком. – Сейчас же вон отсюда! И не смейте показываться, пока не придете в себя!

– Я только хотела предупредить мисс, – Пруденсия ошпарила его возмущенным взглядом и выплыла из столовой, за спиной покачивались завязки фартука.

– Она – настоящий кошмар Рэйвенскрэйга, – проворчал Мердок, выдвигая стул для Мары. – Вопли призрака ей слышатся в крике каждого кроншнепа. Не обращайте на нее внимания.

Мара так и поступила. Особенно, когда через некоторое время Мердок вернулся проводить ее в комнату. Пообедав супом с овсяными лепешками и чувствуя приятную тяжесть в желудке, она поднялась на ноги, забыв о поварихе и ее разглагольствованиях.