- Скоренько, ребятки, скоренько. Ботиночки получаем и отходим. Потом пойдем сорочки получать...

   В этот момент Политов поднял глаза от табеля и сейчас же склад взорвался громовым рыком разъяренного тигра:

   - Эпштейн, мать твою! Ты где это взял?! Ты что тут вырядился, как огородное пугало?!!

   Красноармеец Михаил Эпштейн непонимающе моргал, стоя перед старшиной в идеально сидящем на его худощавой, слегка нескладной фигуре, ЧЕРНОМ шевиотовом костюме.

   - Товарищ старшина, разрешите...

   - Не разрешаю! Снимай этот лапсердак, и чтобы я его больше не видел! Вот, - Старшина нырнул куда-то в недра стеллажа, выдернул сверток и с силой ткнул его Эпштейну:

   - Переоденься, горе мое! И что это у тебя за манера, красноармеец Эпштейн: обязательно надо ему выделиться?! И парашют у него не давлением воздуха, а какой-то аэродинамикой поддерживается; и не капсюль у него порох воспламеняет, а никому неведомый азид серебра... Самым умным хочешь быть, да?!!

   Домбровский вспомнил стычки старшины с Михаилом, пришедшим в десантники из института, и усмехнулся: Политов потратил много сил и терпенья, чтобы заставить Эпштейна быть "как все". Впрочем, во внеслужебное время старшина дружил с Михаилом, и не считал зазорным спрашивать или уточнять что-либо у образованного красноармейца.

   Скинув в общую кучу свое обмундирование и получив такой же как у всех светло-коричневый костюм с парой темно-коричневых туфель, старший лейтенант повел взвод получать сорочки, галстуки, носки и головные уборы...

   ... Комбриг Глазунов стоял и отчаянно пытался удержаться от смеха. Рядом с ним боролись с душившим хохотом командиры штаба Отдельной Авиадесантной бригады Особого Назначения. Приказом Командующего Армейской группой Особого Назначения маршала Тухачевского, бригада должна была следовать к месту назначения в штатской одежде "с целью недопущения раскрытия принадлежности к строевым частям РККА". И приказ был выполнен, но как?!!

   Штаб бригады и командиры батальонов были все, как один человек одеты в светло-серые костюмы-тройки с синими галстуками, серые туфли и темно-серые шляпы. А перед ними стояли навытяжку две тысячи бойцов и командиров. Все - в одинаковых светло-коричневых костюмах, темно-коричневых туфлях, коричневых мягких касторовых шляпах. Галстуки были со вкусом подобраны в тон костюмам: все - нежного фисташкового цвета...

   - Я же приказал не одеваться всем в одно и тоже, - с трудом выдавил Василий Афанасьевич.

   - Так они и не в одно и тоже оделись, - простонал комиссар бригады. - Вот мы - в светлом, они - в коричневом...

   Глазунов увидел в строю знакомое лицо и подошел к красноармейцу:

   - Эпштейн, ну ты-то, ты?! Из хорошей еврейской семьи, папа - закройщик, а ты что нацепил?..

   Михаил Эпштейн посмотрел комбригу прямо в глаза и твердо ответил:

   - Мой папа, товарищ комбриг - фармацевт!..

   Климент Ефремович Ворошилов еще раз внимательно просмотрел отношение из НКВД относительно передачи в распоряжение учебных центров Главного Управления Пограничных Войск красноармейцев и младших командиров второго года службы. Все верно, все правильно. Исполнять не хотелось отчаянно, потому что в Армейскую группу Особого Назначения и так отдали лучших, собрав, буквально с бору по сосенке. "По сусекам скребли, по амбарам мели", - усмехнулся про себя нарком. Но исполнять было надо. Во-первых, пограничники тоже отдали все, что потребовалось, а во-вторых... Во-вторых он некоторым образом в долгу перед наркомом внудел: даже не столько перед Колькой, хотя Ежов уже успел сделать для армии не мало, да и еще сделает, сколько перед его замом - Лаврентием...

   - Товарищ маршал, - на пороге кабинета возник Хмельницкий. - К вам товарищ начальник ГУГБ.

   - Проси, я его жду - быстро ответил Климент Ефремович, хотя, если честно, то кого-кого, а уж Берию у себя в гостях он ожидал увидеть менее всего.

   После начала расследования по обстоятельствам заговора в РККА, Ворошилов считал, что у начальника Главного Управления Госбезопасности дел должно быть невпроворот, а уж раскатывать в служебное время по гостям Лаврентий Павлович не любил и в спокойные времена...

   - Здравствуй, Лаврентий Павлович, здравствуй! - Климент Ефремович поднялся навстречу посетителю. - Проходи, проходи. Чаю там и всего остального, что к чаю...

   - Прости, Климент Ефремович, не до чаю сейчас, - Берия раскрыл кожаную папку и вытащил оттуда несколько листов. - Вот, ознакомься и дай свое разрешение.

   Ворошилов мельком глянул... Список. Высшие командиры РККА, подлежащие аресту. Без его санкции НКВД такие вещи делать не может.

   Он принялся внимательнее просматривать список... Ого! Начальник Академии имени Фрунзе?! Жаль, жаль... Корк был хорошим специалистом и, вроде, не самым плохим человеком. Да и в особо тесных связях с Тухачевским не был замечен... Правда, Ефим что-то такое говорил, пока еще был в комиссаром академии, но Ворошилов особенно в это не верил. Очень уж тяжело было не слишком-то образованному казаку сработаться с выпускником царской Академии Генерального Штаба. Ан, не подвело Ефима пролетарское чутье!..

   Кто там дальше?.. Гамарник?.. Ну, с этим понятно... Гарькавый?.. В принципе, можно было ожидать: они с Якиром на родных сестрах женаты. Не мог же Якир его в стороне оставить: родственник, как-никак... Зам его, Василенко?.. Беда... На кого ж теперь Уральский округ оставлять?.. Фельдман... С этим тоже все предельно ясно и просто. Гамарнику первый приятель, пустобрех и по женской части любитель... И ведь деть его было некуда: сними с Управления по комначсоставу - сразу заступники набегут... Только то и спасало, что замы у него были толковые... Кроме Куркова... Хм-м, вот и он...

   Ворошилов опустил лист, устало протер глаза. Армейская группа Особого Назначения - АГОН, отнимала много сил и времени, а ведь прочих задач никто не снимал. Та-ак, ну, кто там дальше?..

   Эйдеман? Про этого можно было бы и не спрашивать. Все равно он в Красной Армии только числится, а толку от него - как от козла молока. Да и не нравился он никогда наркому: садист и каратель, почище дроздовцев и красильниковцев...

   Ого! Фриновский... Командарм Фриновский... Такая же чушь, как, скажем, ткач Буденный или митрополит Ворошилов. Такие только даром оклад получают... Лаврентий Павлович предшественника своего хочет взять? Да сделай одолжение, товарищ Берия! Может еще кого?..

   Что-о?! Белов?! Вот это - фокус! Вот уж от кого не ожидал, от того не ожидал!.. Командующий Московским ВО, и с Тухачевским вроде не был повязан...

   Ворошилов поднял на Берию взгляд, откашлялся и спросил:

   - Лаврентий, а Белов - это точно?

   Берия посмотрел наркому прямо в глаза и молча кивнул. Подумал и добавил:

   - Климент Ефремович, я, - нажал он голосом на это "я", - я обещаю тебе: разберемся тщательно. И если только будет хоть малейшая зацепка...

   Ворошилов кивнул и хотел, было, продолжить изучение списка, но не удержался:

   - Понимаешь, какая странная история выходит. Белов ни с Тухачевским, ни с Уборевичем, ни с Гамарником близок-то особо не был. Он в начсоставе РККА ни с кем особо и не сблизился... Разве что... Если только с Егоровым... С Егоровым?!!

   Берия чуть заметно кивнул:

   - Вот ты и сам на свой вопрос ответил, Климент Ефремович...

   Нарком вздохнул. Потом взял ручку и наложил на список размашистую резолюцию: " Утверждаю! Ворошилов".

   Берия уже шел к дверям, когда Климент Ефремович окликнул его:

   - Лаврентий Павлович, а скажи: кто это у тебя так постарался... ну, с Якиром?.. Ты не подумай, я в твои дела не лезу, просто хотелось бы отметить как-то...