На наблюдательной вышке стояли командиры Сводно-бомбардировочной бригады Отдельного смешанного авиакорпуса Особого Назначения. Они долго молча наблюдали за эволюциями в воздухе и тем адом, который разворачивался на земле. Но, в конце концов, один из командиров - крепыш с будто высеченным из гранита лицом, не выдержал:

   - Ну, и что скажешь, Валерьпалыч?

   Комбриг Чкалов в упор взглянул на полковника Каманина и, по-волжски окая, неторопливо произнес:

   - А что ты хочешь услыхать, Николай? Что ребята твои - орлы? Ну, это ты и без меня знаешь. Что бомбы они в цель кладут? А куда они их должны класть? Вот кабы они...

   Что "они" должны были сделать, никто так и не узнал, потому что в этот момент со стороны солнца на смену отбомбившимся штурмовикам вымахнули звенья СБ. Снижаясь пологим пикированием, двухмоторные детища Туполева обрушили на полигон новые порции бомб, попутно поливая цели из носовых ШКАСов. Удар скоростных бомбардировщиков был подобен стремительному взблеску клинка: миг - и их уже нет, только на земле что-то пылает, да в небесах стремительно уменьшаются черные силуэты. И снова над полигоном закружили Р-5ССС, но теперь их поведение напоминало не спокойный лет хищных птиц, а нервное кружение своры собак-ищеек. Штурмовики на предельно малой высоте выискивали уцелевшие мишени, и тут же тщательно заливали их свинцовым дождем крыльевых скорострельных пулеметов Шпитального. Изредка от одного из штурмовиков отделялась и кувыркалась вниз бомба небольшого калибра, выискивая особо крупную цель, которая могла оказаться не по зубам пулеметам.

   Теперь на Чкалова смотрели с надеждой уже двое: командир легкобомбардировочного полка Каманин и командир скоростного бомбардировочного полка полковник Громов. И комбриг не устоял. Обнял обоих своих друзей, притиснул к широкой груди:

   - Черти! Ну чего, чего вам от меня надо?! Что я сегодня должен товарищу Сталину доложить, что бригада готова? Так он об этом и без нас знает! Но, молодцы! От сердца скажу: молодцы!

   Климент Ефремович сидел за столом и в очередной раз перечитывал доклады командиров ОМКОН, ОСКОН и ОСАКОН о результатах первых проверок вверенных им соединений. На пятнадцать минут четвертого у наркома был назначен доклад в Кремле о ходе боевой подготовки группы войск, направляемой в Испанию. Лично товарищу Сталину. Перечитав еще раз, Ворошилов облегченно вздохнул: не напрасно собирали эти Отдельные корпуса, собирая буквально с бору по сосенке, изымая из округов лучших из лучших. Вон, какие результаты показывают. Округа, конечно, выли, когда передавали таких специалистов, но тут уж ничего не попишешь: если не хочешь выть над каждым лучшим, готовь своих подчиненных так, чтобы худших не было!..

   Неожиданно Клименту Ефремовичу стало смешно. Он вдруг вспомнил, как метался по кабинету, театрально заламывая руки Уборевич, как Якир цедил сквозь зубы: "У меня поляки. У меня румыны. А чем я их сдерживать буду?"; как обычно немногословный Белов, вдруг разродился громовой филиппикой о недопустимости ослаблять столичный округ. Ворошилов вздохнул: вот они - дружки Тухачевского - кости белой. Каждый одеяло на себя тянуть норовит. Наплевать на соседа готов, лишь бы у него в округе тишь да гладь... Ему вспомнилось, как после оглашения списка забираемых из Белорусского военного округа, Якир вдруг добавил еще несколько фамилий. Поди, надеялся, что чем больше у Уборевича заберут, тем меньше у него потребуют. Как же, жди...

   Только умница Шапошников не скулил, не ныл, а молча выслушал, уточнил сроки передачи и, как-то очень четко козырнув, попросил отпустить его, для решения вопросов о замене убывающих. Несмотря на свое царско-офицерское прошлое, наркому Борис Михайлович нравился. Не было в нем ни кичливой заносчивости Тухачевского, ни странной, угрюмой замкнутости Егорова, ни нездоровой восторженности Каменева, не тем будь он помянут. Память ему вечная, много хорошего он сделал, но очень уж восторгался всем и, частенько, за внешним блеском не видел реалий...

   Климент Ефремович снова перелистал доклады, но теперь он думал уже о другом. Слушок был нехороший, будто "ограбленные" Якир с Уборевичем кинулись к Тухачевскому за помощью. Спаси, мол, и сохрани. И был вроде бы между ними разговор какой-то... да уже и не первый... Тревожно что-то маршалу: о чем это они там судачат промеж себя? Если его, Ворошилова ругают, то и черт с ними: брань на вороту не виснет и жить не мешает, а вот если... А Кобе такого не скажешь. Кто его разберет, за что Сталин так Тухачевского любит, а только не поверит он, не поверит. Доказательства нужны, а где их взять? Ворошилов - нарком обороны а не внутренних дел...

   "Надо бы об этом с новым начальником ГУГБ побеседовать, - подумал нарком. - Лаврентий Павлович - это тебе не Колька Ежов. Умный черт, даже слишком умный, хотя на его посту только так и надо. Вот, после доклада и переговорю..."

   -...Таким образом, товарищ Сталин, можно с уверенностью сказать: к моменту окончательного сформирования Конвоя Особого Назначения все части и соединения, выделенные для данной операции, будут полностью боеготовы и снабжены всем необходимым.

   Ворошилов вздохнул и замолчал. В кабинете наступила тишина. На этот раз состав участников совещания был еще более узким, чем во время памятной встречи на ближней даче. Молотов и Буденный отсутствовали.

   - Я думаю, что вопросов к товарищу Ворошилову нет, - ворвался в уши мягкий, негромкий голос с едва заметным акцентом. Сталин помолчал и уточнил, - По доложенному материалу.

   - Но хотелось бы спросить у товарища Ворошилова: не имеет ли нарком обороны сведений о настроениях в странах, мимо которых или через которые будет следовать конвой? Что по этому поводу думает военная разведка?

   - По сообщениям комкора Артузова, - начал Ворошилов, - можно сделать следующие выводы. Первое: ни балтийские лимитрофы, ни Финляндия не собираются оказывать хоть какого-то противодействия прохождению конвоев особого назначения. Более того, некоторые чины в штабе Эстонской армии, после получения определенных гарантий того, что КОН отправляется не в Таллин и не на Моонзунд, выразили готовность обеспечить проводку конвоя по Балтике силами эстонского флота. Второе: получив информацию о подготовке конвоев, Польский генеральный штаб...

   - От кого и как образом получив? - все также негромко поинтересовался Сталин.

   - Выясняем, - обронил Берия, а Ворошилов продолжил:

   - Получив информацию о подготовке конвоев, Польский генеральный штаб до сих пор пребывает в истерике, полагая, что это - подготовка к десантной операции в районе Данцига и Гдыни. В Польше идет срочная подготовка к командно-штабной игре посвященной отражению возможной агрессии с нашей стороны. Сроки проведения игры пока не назначены, но как только они определятся со сроками, мы будем знать.

   - Пока начало игры назначено на шестнадцатое февраля, - все также уверенно сказал Берия. - Если будут изменения...

   Сталин жестом оборвал Лаврентия Павловича и хмыкнул в усы: "Идиоты"! Затем повернулся к Клименту Ефремовичу:

   - Продолжайте, товарищ Ворошилов.

   - Соответственно имеются все основания предполагать, что когда польские паны поймут, что конвой нацелен не на них, то они будут всеми силами содействовать удалению наших крупных кораблей из Балтийского моря, подальше от своих берегов. Далее: немецкие корабли, базирующиеся на Кенигсберг, не могут служить реальной угрозой конвою. Для защиты от авианалетов, конвои будут прикрыты тремя авиаполками оснащенными системой "Звено СПБ", но без бомбового вооружения. Хотя расчеты показывают, что возможно использовать "Звенья Вахмистрова" и по прямому назначению - в случае агрессии со стороны германских кораблей.