Пабло очень заинтересовался. Он улыбнулся, кивнул и показал на себя, потом на карту, быстро говоря что-то на греческом. Было понятно, что он хотел поехать с ними. Джеф кивнул, и его примеру последовали остальные. Греки жили в соседнем отеле. Джеф показал на отель, потом на голые ноги Пабло и на свои джинсы. Пабло внимательно смотрел на него. Джеф показал на ребят, на их брюки, и грек снова кивнул и уже пошел к выходу, но вдруг вернулся и взял у Джефа записку Генриха. Он положил ее на столик консьержа, достал ручку, бумагу и начал что-то писать. Он писал довольно долго. Пока он занимался этим, вернулись Эрик и Стейси с собранным рюкзаком. Увидев их, Пабло бросил ручку и побежал обнять их. С Эриком они пожали друг другу руки и вспомнили про вчерашнюю игру в кости. Они жестами показали, как пьют, потом рассмеялись и снова пожали руки. Потом Пабло рассказал какую-то длинную историю на греческом, и никто ничего, конечно, не понял. Кажется, он говорил что-то об аэроплане или птице, в общем, о чем-то связанном с крыльями. Было очень смешно, по крайней мере для него, потому что он никак не мог остановиться. Смех был очень заразительным, и все последовали примеру Пабло, хотя даже не понимали того, над чем смеются. В конце концов он все же успокоился и продолжил переписывать что-то с записки Генриха.

Когда он наконец повернулся, ребята увидели, что он перерисовал карту, а над ней написал что-то на греческом. Джеф подумал, что это записка для Жуана и Дона Квиксота, в которой, должно быть, он приглашал их присоединиться к археологической экспедиции. Он попытался объяснить Пабло, что они собираются туда всего лишь на день и что они вернутся поздно вечером, но у него ничего не получилось. Джеф показывал на часы, и Пабло повторял за ним, думая, что тот спрашивает его, во сколько вернутся Жуан и Дон Квиксот с рыбалки. Они оба показывали на двенадцать, но Джеф имел в виду полночь, а грек — полдень. В конце концов Джеф сдался и оставил затею объяснить все греку, потому что если бы они продолжали говорить, то точно бы опоздали на автобус. Поэтому Джеф показал Пабло на отель и на его голые ноги, тот кивнул, обнял всех еще раз и выбежал из вестибюля, держа в руках копию карты Генриха.

Джеф ждал у главного входа фургон. Матиас ходил рядом, то складывая, то снова разглаживая записку Генриха. Он иногда клал ее в пакет, но тут же снова доставал.

Стейси, Эрик и Эмми вместе сидели на диване в центре вестибюля. Они не заметили странного взгляда Джефа. Он вдруг подумал, что они не должны ехать. У него появилось какое-то странное предчувствие. Эта ужасная мысль неожиданно ударила ему в голову, он чувствовал, что надо остановиться, остаться в отеле. Он посмотрел на ребят. Эрик был еще явно пьян. Эмми сидела, надув губки, сжав руки в кулаки, и смотрела в пол, в одну точку. Стейси была одета в сандалии без носков. Джеф подумал, что через несколько часов путешествия ее ноги покроются язвочками от укусов москитов. Нет, Джеф просто не мог представить эту троицу в походе по джунглям. Он знал, что должен объяснить это Матиасу, извиниться, попросить прощения. Все, что ему сейчас оставалось сделать, это придумать, как объяснить это Матиасу так, чтобы он понял. И впереди у них будет еще один бесцельно прожитый день на берегу.

Джеф уже начал придумывать, что сказать Матиасу, но в этот момент вернулся Пабло, уже одетый в джинсы и с сумкой в руках. И снова все начали обниматься. И Джеф так ничего и не сказал. Потом приехал фургон, они по очереди залезли в него. И было уже поздно говорить что-либо Матиасу и отменять поездку.

В фургоне ужасно трясло. Ребята держались, как могли, и провожали взглядом уже ставший родным отель и пляж.

Стейси немного отстала, и, когда она бежала за ребятами на автобусную остановку, какой-то парень внезапно толкнул ее сзади, а потом схватил за грудь. Все произошло так неожиданно, что Стейси даже не успела испугаться. Она резко обернулась и сдернула его руку со своего тела. Оказалось, что мальчишек было двое. Пока она отвлеклась на первого, второй сорвал с нее шляпку и солнцезащитные очки. И в следующий момент они уже были далеко. Мальчишкам было, наверное, лет по двенадцать. Через секунду они уже затерялись в толпе.

Стейси щурилась от яркого света солнца. Она стояла в каком-то оцепенении и до сих пор ощущала на груди прикосновение руки мальчишки. Стейси думала, что ребята, наверное, уже почти добрались до станции. Потому что, когда она кричала, ее никто не услышал. Поэтому ей снова пришлось побежать, чтобы догнать их. На бегу она инстинктивно поправляла шляпку на голове, хотя ее уже там не было. Стейси пересекла площадь, с каждой секундой удаляясь от того места, где к ней прикоснулся мальчишка.

Внутри автобусная станция больше напоминала аэропорт. Там было очень чисто и светло, работали кондиционеры. Джеф нашел нужную кассу и говорил с кассиром, спрашивая его о чем-то на испанском. Остальные ребята стояли рядом и собирали деньги на билеты. Стейси подошла к ним и сказала:

— Какой-то мальчишка украл мою шляпку.

Обернулся только Пабло. Все остальные смотрели на Джефа и прислушивались к тому, что говорил ему кассир. Пабло улыбнулся ей. Он жестом показал на станцию, будто хотел сказать, что здесь очень хорошо и красиво.

Стейси начала потихоньку успокаиваться. Сейчас ей стало немного лучше, но почему-то ее охватило странное беспокойство. Ей стало казаться, что она сама виновата в случившемся. Такое нередко происходило с ней. Стейси часто теряла вещи или забывала их. Она искренне не понимала, почему другие ничего не теряют и у них ничего не крадут? И почему все это происходит именно с ней? Нет, наверное, ей просто не надо обращать на это внимание и зацикливаться. Она же не могла увидеть, как мальчишки подбежали к ней, и тем более ничего не могла сделать. Но, несмотря на такие мысли, Стейси почувствовала, что вот-вот расплачется.

— И мои солнечные очки, — тихо сказала она.

Пабло кивнул и снова заулыбался. Ему, видимо, очень нравилось на станции.

На секунду Стейси показалось, что он смеется над ней. Она посмотрела на ребят.

— Эрик, — позвала она.

Эрик махнул ей рукой, даже не обернувшись.

— Они у меня, — сказал он, протягивая Джефу деньги на билеты.

В этот раз обернулся Матиас. Он на секунду задержал взгляд на ее лице, как бы изучая, потом подошел к ней. Матиас был таким высоким, что Стейси почувствовала себя совсем маленькой рядом с ним. Он присел перед ней, как будто она была ребенком, и посмотрел с настоящим беспокойством и заботой.

— Что случилось? — спросил он.

В ночь, когда Стейси поцеловала грека, за ней наблюдала не только Эмми, но и Матиас. Эмми смотрела с выражением чистого удивления, а вот взгляд Матиаса был каким-то странным. В следующие дни она ловила на себе такой же взгляд: в нем точно не было осуждения, но было что-то такое, что заставляло ее чувствовать, как будто он ее оценивает. В душе Стейси была трусихой — и признавала это. Она знала, что сделает все, дабы избежать конфликта и ссор. Поэтому старалась избегать Матиаса из-за страха, что он будет осуждать ее. Она избегала не только его присутствия, но и взгляда, который часто устремлялся на нее. А теперь он был здесь, сидел рядом и смотрел на нее, пока другие ребята были заняты билетами и им не было до нее никакого дела. Эта ситуация была довольно странной и неловкой. Стейси даже потеряла дар речи.

Матиас приблизился и кончиками пальцев дотронулся до ее руки, как будто успокаивал какого-то маленького зверька.

— Что с тобой? — спросил он.

— Мальчишка украл мою шляпку, — с трудом выговорила Стейси. Она показала на свою голову и глаза. — И мои солнечные очки.

— Только что?

Стейси кивнула и показала на двери.

— На улице.

Матиас встал. Казалось, он был готов броситься искать этих мальчишек. Но Стейси подняла руку, чтобы остановить его.

— Их уже нет там, — сказал она. — Они убежали.

— Кто убежал? — спросила Эмми. Она вдруг появилась за Матиасом.