Личное

(Стих посвящаю талантливым, но безвестным)

Я пытаюсь вернуть ощущения детства;

вкусы, запахи, образы, чувства, мечты,

хорошо так знакомые мне с малолетства.

Когда кажется, что подымаешь меч ты-

суковатую палку, на з/лого дракона-

на/д тобою нависший малиновый куст.

Жизнь нежна, и в ней волчьего нету закона.

Мир приветлив, зага/дочен, светел и густ.

И родители балуют чудного сына,

не нара/дуясь слышать о нём похвалу.

Бедность меньше страшит, склок, болезней трясина,

превращающие жар на/дежды в золу.

Но всё больше прыщей, эгоизма и шрамов,

и жестоких укусов наивной души.

Разрушенье вандалами греческих храмов,

чтобы крысы плодились в них и камыши.

Одиночество стало моею подружкой

в полутёмной и жалкой каморе сырой.

С нею с горя не выпьешь, не чокнешься кружкой,

не займёшься в постели любовной игрой.

В перегрузках душа, сердце загнанно бьётся,

скорбь вот-вот переполнит двух глаз закрома.

Я боюсь, что однажды оно разорвётся

и, что может быть прежде, сойду я с ума.

Впереди путь сокрыт непроглядной завесой.

И безславен дебют, и неясен итог.

Всё застыло во мгле неоконченной пьесой.

И неясно в какой всё ж войду я че/ртог. сен.94

Моему ангелу

(Натали Руло посвящаю)

В Полесье или пона/д Дуклой, сияя словно херувим,

играет девочка, как с куклой, нарядным платьицем своим.

Края приподнимает платья, рассматривая их узор;

точь-в-точь, как строгий ревизор или придирчивая сватья.

Ей даже нет ещё шести. Она не чувствует подвоха.

Ей говорят, что это плохо, что на/до нравственность блюсти.

Малышка тяжело вздыхает. В ней огнь священный затухает...

Где ты, мой ангел, далеко ли? В Barthelemy- Vimont/ской школе

долблю французскую граммать... Ругаюсь тихо в богомать.

Ворчу, века свои итожа. Моя учительница тоже

в неполных два/дцать с чем-то лет краями ситцевого платья

играет безыскусно...Нет; но как хочу их целовать я! сен.94

Гимн яблоку и Еве

На половинке яблока, напоминавшей зяблика,

прочёл я зовы неких губ. И я отдался этим зовам,

как грена/деры под Азовом, идя на штурм по рёву труб.

Я впился вожделенно в мякоть и стал мычать смеяться плакать,

водя горячим языком по влажным долькам и мембране,

всё чувствуя на поле брани себя с пристёгнутым штыком.

Достигло пика наслажденье и, грянул рукопашный бой,

вобрав челночные движенья и капли сока на/д губой.

Волшебное слиянье плоти в симфонии и позолоте.

Отсутствует лукавый стыд. Здесь говорит сама Природа

величием её народа атлантов и кариатид

от Будапешта до Аляски. Объятья. Поцелуи. Ласки. сен.94

Преемственность

Kaк в бытность трепетно- неистов, Державин нежность проявлял

и, в гроб сходя, благословлял пиитов юных, лицеистов…

Не Пушкин (к своему стыду) я с челобитною иду/(не ок.)

к Коржавину, канюча нудно, что вот-де славой обойдён;

в глуши диаспоры рождён поэтом/у мне крайне трудно.

Что я почти благо словил, но помешал в том мне зам. "Метэл"*

Старик Коржавин не заметил, не внял и не благословил.

*Белорусская и Новосибирская торговые компании. окт. 94

Галерники

Тихо по мёртвому мору жизни несётся галера.

Курс на Содом и Гоморру где- голод, тиф и холера.

Морщат сопливые носики, сидя в цепях за вёслами,

маленькие христосики, в муки рождённые взрослыми.

Карцеров гулкое ржанье. Пота кровавая влага.

Крохотные каторжане, дети земного Гулага.

Мнутся битком в накопителе ждущие часа распятия

тяжких грехов искупители в день роковой сумаспятия. окт. 94

В музее МсCord

В музее. Парафин парафий. Не Эрмитаж.

Старинных много фотографий; Фотомонтаж.

Штампует ныне ту же лажу лицом телок.

И я в сюртук старинный влажу и в котелок.

Фотограф совершает действо; Игра с огнём...

Сидит почтенное семейство. И я при нём

на карточке, храня осанку. Английский лорд.

Но ест глазами как овсянку семья МcCоrd.

Разоблачён, прижат к перилам. Мне говорят:

"Куда ты прёшь с суконным рылом в калашный ряд!

Глазейте на тотем, зеваки, каяк, вигвам.

Но в нашем дружеском биваке не место вам!"

Им вторя, экспонаты в зале подняли вой...

Ну что же вы, аль не признали? Ведь я же- свой! окт. 94

Богу

Скажи-ка, дядя, ведь недаром я, показав за/д "Амидарам"*

французам отдан? Но зачем жду приговора тройки

"святой" подобно землеройке, грызя pronomineaux**?

Ты точно, как сатрап Востока! Ну разве ж это не жестоко;

дразнить травой осла, измученного переходом,

невзгодами, плохим уходом!? (Тем мукам несть числа)

Моя душа- гноящей язве подобна; ты не знаешь разве?

Приди же, посмотри. Вразнос бьёт кровью диафрагма.

Её- магическая магма сжигает изнутри.

От а/дской боли волком вою. Прошу тебя водой живою

ту язву оросить. Молю, как старец Авиценну;

спаси и возведи на Сцену, и дай ПЛОДОНОСИТЬ! окт.94

*Израильская строительная фирма **возвратные французские глаголы

Мир искажённый (притча)

В прятки играя и салки весело шумно чудно,

русого парня русалки тащат на тёмное дно.

Вынужден им покориться... Вот он- министр, фаворит.

Долго морская царица что-то ему говорит:

"Видел подводное вече? Где-то и эта карга.

Так помоги, человече, мне обнаружить врага.

Ведьма, могу побожиться, здесь в хороводе наяд

шутит, поёт и кружится, з/ло источая и яд."

Жезл парень поднял этрусский: "Слушай, подводная брать..,

я ведь- безхитростный, русский; мне ли вас, рыб, разобрать!

Крабы, медузы, рептили… русло моё замутили

так, что не вижу межи делящей правду от лжи.

Этот туман андромедный так меня сводит с ума,

что голова как чан медный. Может ты ведьма сама!"

Взвилась столбом нечисть сучья, сбросила царский венец.

Роща. Ольховые сучья. Жив парень. Сказке конец. июль 95

Тоска

Тоска вдруг сердце сжала. По рукоять кинжала

в нём жалоба жлоба. Стекает в желоба

с завистливого* жала желейной желчью лжа

на лажу стеллажа и на лежанку. Ржала,

войдя в раж вражий ржа, на/д лужами дрожа...

И мужеложством страждёт там рыжий страж во ржи.

Жря жирные коржи, дружинника с утра ждёт

с жалейкой и ружьём, и древним ворожьём.

*Jaloux (франц.) декабрь 1995

Зачем?

Зачем явился я в сей мир? Его минуты роковые

бьют словно обухом по вые, en provoquant l'envie d'vomir*

В себе копаясь, пьяный вдрызг, найдя на донце "холодушу"

блюю фонтаном алых брызг и выворачиваю душу.

В свинцовой голове- дурман. Чу: "Я- болезнь, грудная жаба.

Твоя отныне госпожа. Ба! Encore! Encore! Charmant! Charmant!"**

"Меня, чертовка, не души, не претворяй своей угрозы!

Дай вырастить живые розы на цветнике моей души!

Иные знания, мораль хочу вещать, пока не сгину!

А ты мне "гонишь" про ангину груди, иначе пектораль!"

*Провоцируя позывы к рвоте **Ещё! Ещё! Прелестно! (фран.)

Финифть

Я, наклонясь к стакану, прожорлив, как пеликан,

в канун дней в Кана/дукану к последнему из могикан

в каноэ. Сочатся звёзды молозивом из сосцов,

даря предрассветный birthday* в пелёнках седых песцов.

Мечусь в родовом шоке, жалуюсь на недонос.

Морозец целует в щёки, платком вытирает мне нос.

Печатный глазурный пряник в худой индевеет руке.

С ним в лес я уполз от нянек к большим полыньям в реке

жемчужных подкармливать рыбок, манящих в студёный хрусталь.

Дымок, как марево, зыбок. Лёд остр, как булатная сталь.

Заплачу тихонько: "Невежа! Пускал пузыри...Неужель,

здесь есть своя Белая Вежа и есть своя русая Гжель!?"

Я няню зову Ефросинью. Медвежий тяжёлый тулуп

финифть опушила синью. Чу, голос: "Ты мал да не глуп!

Не бойся прослыть фантазёром в краю лунной измороси!

Плывём к озорным озёрам таким же как на Руси!

Январские дни коротки; недолги и наши дни.

Как ворот косоворотки ты их на себя рвани!

И больше не будет душно от всяческих шор и пут.

Твоё тело станет воздушно и трепетно, мой лилипут.

Не верь только глупым тетерям и разным пройдохам не верь"

Вдали показался терем. Открылась заветная дверь.

Завесило солнце окошко, что в горнице, белым холстом.

С роскошным кокошником кошка в лукошке играет хвостом.

Да кошка ли это? Фигурка возникла, платок теребя.

"То дочка моя, Снегурка, балует, завидев тебя"

Пышет в лицо духовито жаром из русской печи.

Сдобное тесто завито в бублики и калачи...

Кончилась наша прогулка. Не вечен, проходит хмель.

И голова гудит гулко, как в форточку бьющийся шмель.

Но напасть ту искореня, себе предъявляю иск;

жаль, призрачно было, но искренне в пространстве прозрачных искр! февр.96

Й- лучи

ПОЭТЫ умирают не случайно. Их у_би_ва_ют некие миры,

впиваясь в душу, словно комары, незримым хоботком-с луча Й. Но,

забрасывая в мир наш этот уд, через него и сами проникают,

материализуются в иуд, вампирами энергию лакают.

И я уже почти опустошён. До донышка додоном пришлым выпит.

Босой бреду паломником в Египет; усталый невесёлый Паташон. янв.98

Не уподобился пока ещё растению.

И от врачей свою скрываю неврастению.

Коплю в себе бунт à la Стенька Разин.

Как кишки, трубы всюду тянутся толстенныи

в дурдоме. Тщетно лбом пробить пытаюсь стены и

вдруг поражаюсь, как мир безобразен. (не ок.) февр. 98

Морская сказка

Слышен голос лунно-серебристый: "Поздно; ваше время истекло!"

Наползает жидкое стекло на песок зыбучий и ребристый.

Шелестит хрустальной чешуёй, искромётных звёзд икрой зернится.

Юная русалка- озорница сла/дко изгибается змеёй,

о зарницах грезя. Хмурит брови раздражённо Берег, морщит лоб.

"Поплыла бы к Марьиной дуброве на Купалу! Может повез/ло б

повстречать там парня или девку, заманить играючи на дно.

Будет чем платить дань Полидевку" "Говоришь ты, дедушка, чудно.

З/ло отторгнув каждою частицей, рассыпая ра/дость из горсти,

я хочу на/д Хортицей взмыть птицей, капли моря к небу вознести..." июнь 98

Увезите в психушку, раз спятил я, вызвав "скорую" или такси!

В мутном небе летают распятия, выпуская, как когти шасси.

Нет на крыльях люфтваффельной свастики, а под ними батончиков-бомб.

В них двуногие головастики; сгусток плоти, сосудистый тромб.