— У нас нет мобиля, — вспомнил Пантор. — Джобс обещал, что через пару дней…

— Какой мобиль, Пантей? — взвился Винсент. — Какой Джобс? Ты все никак не дотумкаешь, чего вы вчера учудили? Ты учудил, Пантя.

— Не называй меня так, — вяло огрызнулся ученик Мессера.

— Как хочу, так и называю, — отмахнулся Винсент. — Вчера тебя считали мелким мошенником, пустившимся в бега. А сегодня ты за чертой. Все, шутки кончились. Ты теперь некромант.

Пантор глядел на рыжего испепеляюще. Хорошо ему языком чесать. А если б не его выходки безобидные с чужими девочками, не было бы драки, не было бы потерянной книги. Не было бы усталой попойки. И на кладбище три пьяных неумехи не поперлись бы. Винс сверлил приятеля не менее сердитым взглядом. И, кажется, у него были на то причины.

Мартин спрыгнул со стола и подошел к готовым вцепиться друг другу в глотку однокашникам.

— Хватит, — решительно вступился он. — Уходите прямо сейчас. Пойдете вверх по улице, никуда не сворачивайте. В северной части города увидите дом с черепичной крышей. Он там один такой. Это наш. За домом сарай, найдете там пару лошадей. Лошадки смирные. Возьмете себе. Конюху скажите, что это с моего разрешения. Я напишу ему. Если он, конечно, не сбежал и не пьет у себя на чердаке.

— А он может? — с неясной надеждой поинтересовался Винсент.

— Мертвяков увидишь, еще не так запьешь, — подал голос Лорка, который не смог сидеть и теперь снова валялся на стульях. Бледный и несчастный.

Мартин уже стоял у стола, склонившись над листком бумаги, и строчил что-то.

— Спасибо, — горячо поблагодарил Пантор, принимая записку. — А вы?

— За нас не беспокойся. Разберемся.

И старший из близнецов вымученно улыбнулся.

Мобиль Санчеса несся, поднимая клубы пыли. В лучах закатного солнца окутанная серыми клубами дорога выглядела зловеще. Сам журналист за весь день так ни разу и не оторвался от руля. Ниро успел подремать, дважды поесть, а его попутчик словно слился с аппаратом. Притормаживал журналист за весь день считанные разы. Один раз выпустил пристава по нужде, в другие даже не останавливал движитель. Просто высовывался из окна и приставал с вопросами к первым встречным. Расспросы эти выходили у него спонтанно. Некоторые города журналист просвистывал с ветерком. В других останавливался по нескольку раз. Спрашивал самых разных людей и как-то походя. Вроде бы болтал ни о чем, но между пустопорожним трепом иногда угадывались странные вопросы.

Когда пристав полюбопытствовал, зачем это, журналист только рассмеялся:

— Вы хотите найти своего мага-недоучку? Тогда не отвлекайте меня глупыми вопросами.

Ниро не ответил, но обиделся. Чего этот писака о себе мнит? И зачем приставать к прохожим на улицах? Чего проще зайти в местное управление отдела контроля и получить всю необходимую информацию. Хотя, с другой стороны, это займет время, а так…

А так ничего не понятно, оборвал себя пристав. Впрочем, может, борзописец мыслит иными категориями и чего-то для себя уже понял.

И Ниро решил не мешать случайному попутчику. Во всяком случае, пока. Вот только необходимость ехать в полной тишине и бездействии напрягала. А Санчес, как назло, не отводил глаз от дороги и гнал, как угорелый. Оставалось только смотреть в окно на пролетающие мимо деревья и поля, или оглядываться на алеющие в лучах заката облака пыли, несущиеся за мобилем.

— Слушайте, — не выдержал все же тишины пристав. — А зачем вы вообще со мной увязались?

— Я же вам говорил, — не отрывая взгляда от дороги, сказал Санчес. — Журналистское расследование. Собираю материалы о вашей работе. Потом напишу что-нибудь, от чего публика ахнет. Хотя с вами такое вряд ли получится.

— Чего это? — взвился Ниро.

Журналист пожал плечами.

— Вы слишком правильны. Хоть и стоите на грани, за которой люди уже вне закона. Дайте угадаю. Вы были мальчиком из хорошей семьи.

— Допустим, — кивнул пристав.

— Были-были, не откручивайтесь. Потом хорошее образование, конечно.

В голосе журналюги звучало столько скепсиса, что пристав не сдержался.

— Конечно. А что, в хорошем образовании есть что-то плохое? Или вы завидуете?

— Ничего плохого, — помотал головой Санчес. — Считайте, что я завидую, если вам так нравится. Дальше пошла работа. Вы были всегда честны и существовали в рамках закона. Вам никто не помогал с продвижением, блата не было. Но вас любили и ценили, как хорошего честного человека. И карьера ваша развивалась успешно. И вы гордились этим, ведь всего добивались сами.

Ниро мрачно кивнул, уже жалея, что завел этот разговор. Все было так, и это в самом деле могло стать, да и стало, чего скрывать, предметом для гордости. Но в устах борзописца почему-то звучало издевательски.

— Да вы не дуйтесь, — подбодрил журналист. — Все же хорошо. Вопрос в другом: как вы стали таким хорошим парнем, да при такой профессии?

«Провокация», — пронеслось в голове стремительно.

— А что такого в моей профессии? — напрягся Ниро.

— Вам не совестно гнобить людей?

— Это не люди, это преступники, — чеканно произнес пристав.

— Всегда ли? Вот этот ваш Мессер. Чего он сделал такого, что навредило бы окружающим?

— Убил.

— Кого?

— Себя.

— Замечательно, — восхитился Санчес. — А что, Консорциум уже преследует самоубийц? А то, может, закон ввести и расстреливать за попытку самоубийства. Вытаскивать человека из петли, приговаривать и ставить к стенке. А что, можно целый отдел создать. Куча бездельников получит рабочие места.

— Вы считаете меня бездельником? — процедил сквозь зубы пристав.

— Я считаю, что вы занимаетесь дурным делом.

— Оберегать покой граждан — дурное дело? Ну, знаете…

— Знаю. Знаю, — припечатал Санчес. — Вот вы лично за что магов не любите, помимо того, что вам сказали, что они преступники?

Ниро напрягся. Что до личного отношения, то причин не любить или любить магов у него вроде не было. Ну, так у него не было личной неприязни и к веролльским карманникам. Что ж, теперь разрешить воровать? Все знают, что это табу.

— Они тунеядцы, — выдавил он наконец. — Все. Поголовно.

— Как? — опешил Санчес.

— Очень просто. Даже те, что существуют в рамках закона. Вот у нас сейчас мобиль сломается, что делать будем? — пошел в атаку пристав.

— Остановимся, разожжем костерок, заночуем на свежем воздухе.

— Именно, разожжем костерок. И я, хотя у меня есть магические навыки, стану таскать дрова и разводить огонь, как обычный человек. А маг просто щелкнет пальцами. Вы не думаете, что это как минимум расхолаживает.

Журналист не ответил. Молча смотрел на дорогу, в глазах стояло удивление, словно не пристав заговорил, а соседнее кресло решило пожаловаться ему на жизнь и поделиться своим мировоззрением.

— А потом, — принялся дожимать Ниро, — они ощущают вседозволенность и начинают делать вещи, которые вредят окружающим. Все. Рано или поздно. Так что все маги потенциальные преступники. И если вы спросите моего мнения, то сажать их надо всех заранее. Превентивно.

— А все кухарки потенциальные убийцы, — с излишней серьезностью кивнул Санчес. — У них ведь ножи в руках. И их тоже неплохо бы посадить, пока кого-нибудь не зарезали. Ладно, с магами понятно. А эти несчастные существа, созданные при помощи магии? Они-то чем провинились?

— Так ведь они же не люди, — ответил пристав.

Санчес открыл было рот, чтобы возразить что-то, но не успел. Перед несущимся на бешеной скорости мобилем мелькнуло нечто.

Ниро, не успев понять еще толком, что произошло, крикнул: «Тормози!». Журналист выругался. И нажал на тормоз. Мобиль дернулся, затем еще раз. Послышался глухой звук удара и человеческое тело, пролетев по капоту, стеклу и крыше, безвольно шлепнулось на дорогу.

Мобиль тормозил уже неспешно, словно осознав, что ничего изменить нельзя. Журналист грязно ругался себе под нос. Ниро замер, пытаясь разглядеть что-нибудь сзади через окно.