Лаутская. Все одинаковы… То есть как это одинаковы? Позвольте! Ну, уж, нечего сказать, хорошо ваше будущее общество! Это что же такое: все блондины, и все одинакового роста, и у всех на носу одинаковые признаки — бородавки, что ли, — и все одинаково любят рубленые котлеты с морковкой, и все одинаково умные, и… и… и… и уже не знаю что?! Нет, мерси! Я на такое будущее абсолютно не согласна. Лучше повеситься.

Завьялов. Вы вульгарно его понимаете. В будущем обществе все люди будут поставлены в равные трудовые условия. Каждый будет давать в меру своих способностей и брать в мору своих потребностей. Надо читать Маркса.

Лаутская. У вашего Маркса довольно прозрачно сказано, что форма будущего общества неизвестна.

Завьялов. Правильно! И что ж? Марксу это было еще неизвестно. Но исторический процесс развивается, и мы уже можем совершенно научно определить форму будущего общества. Я уже, например, вижу его.

Лаутская. Он его уже видит!

Маша. Какое же оно будет, интересно?

Завьялов. Оно будет замечательно устроено. Люди будут действительно свободны. Людям будет позволено все.

Лаутская. Решительно все?

Завьялов. Все, кроме одного. Одно им будет запрещено. Запрещено угнетать друг друга. Люди будут свободно развиваться. Человечество будет расти и шуметь, как прекрасный, густой лес. Нет, густой лес — это неверно. В густом лесу сильные экземпляры растений душат слабые. Слабые деревья гибнут, лишенные солнца и воздуха, в тени сильных. Сильные живут за счет слабых. Густой лес — это неверно. Нет! Наоборот, редкий, хорошо посаженный, распланированный лес, где каждое дерево имеет право на свою долю воздуха, земли, солнца и дождя. Люди не будут, как и деревья в густом лесу, сплетаться корнями и ветвями, не будут бороться. Сильные не будут убивать слабых; каждый человек будет расти и развиваться по-своему, во всю силу своих добрых чувств, талантов, способностей и возможностей.

Маша. А как это практически?

Завьялов. Практически? Очень просто. Высочайшая техника, и на основе этой высочайшей техники города-сады, агрогорода, дома-отели, где каждый человек имеет право на прекрасную, совершенно отдельную, изолированную комнату, с ванной, с душем, с искусственным солнцем, с озонирующей аппаратурой, с цветами, с постельными принадлежностями.

Лаутская. То есть позвольте: а если семья? Что ж, вся семья так и будет помещаться в одной комнатке с… озонирующей аппаратурой? И жена? И дети? И… теща? Это же ужас!

Завьялов. Семьи не будет.

Лаутская. Не будет семьи? Вы меня удивляете и разочаровываете. А что же будет? Как же тогда люди будут, пардон, размножаться?

Завьялов. Можно размножаться без семьи.

Лаутская. Но любовь?!

Завьялов. Семья — могила любви. Нечто обязательное, навязанное, уныло-постоянное. И что такое любовь? Свободное чувство, не поддающееся никаким ограничениям, не вмещающееся ни в какие застывшие формы. Ограничьте любовь привычкой, попробуйте ограничьте! И она — труп.

Лаутская. Что он говорит!

Маша. У меня болит голова.

Лаутская. Но как же в таком случае муж и жена?

Завьялов. Жен и мужей не будет.

Лаутская. Но что же будет?

Завьялов. Будут просто мужчины и женщины, которые чувствуют друг к другу влечение. Свободный союз.

Лаутская. И каждый будет жить отдельно, в своей комнате?

Завьялов. Да.

Лаутская. Муж в «Метрополе», а жена в «Гранд-отеле»?

Завьялов. Если хотите.

Лаутская. Но дети? Они, надеюсь, не отменяются?

Завьялов. Дети не отменяются.

Лаутская. Слава богу! Хоть что-нибудь не отменяется. Но ведь дети связывают?

Завьялов. Ничуть! Детей будет воспитывать общество.

Лаутская. Вы меня угнетаете!

Завьялов. Таким образом, люди, ничем не связанные, будут абсолютно свободны в своем чувстве. И любовь будет абсолютно чиста от всяких посторонних примесей.

Лаутская. Посторонних примесей! Дети — посторонняя примесь? Но чувства, чувства! Скажем, ревность?

Завьялов. Ревности не будет.

Явление III

Входит доктор.

Лаутская. Доктор, вы слышите, что он говорит? Но будет ревности!

Доктор. Здравия желаю! Где не будет ревности?

Лаутская. В будущем обществе.

Доктор. А что ж… весьма возможно.

Маша. Что это у вас такое?

Доктор. В трамвае оторвали. Весьма возможно, что в будущем обществе ревности и не будет. Что это у вас, философский диспут?

Завьялов. Приходится повторять азбучные истины.

Маша. Хорошо. Допустим. А если кто-нибудь разлюбил?

Завьялов. Уходит.

Маша. А если другой продолжает любить, то все равно уходит?

Завьялов. Как хочет. Хочет — уходит, не хочет — не уходит.

Маша. Так просто и уходит?

Завьялов. Просто и уходит.

Маша. А если другому от этого больно?

Завьялов. Что ж делать! Но я думаю, что тогда люди не будут этому придавать такого значения. Теперь это связано с целым рядом тяжёлых осложнений: те же дети, квартира, стандартные справки, заборные книжки, жилплощадь, талоны, всякая чепуха! А тогда это будет легко и просто. Человек кладет в чемоданчик пару белья и говорит: «Прощай, дорогая, мне с тобой скучно, я уезжаю на острова Тихого океана». Между прочим, где мой чемоданчик?

Маша. Мама, где его чемоданчик?

Доктор. Вы отправляетесь на острова Тихого океана?

Завьялов. Пока нет.

Лаутская. У вас под кроватью.

Доктор. Но в общем, из всех океанов вы предпочитаете Тихий?

Завьялов. Да, Тихий.

Доктор. Так я вас не поздравляю с Тихим океаном. Куда ни плюнешь, непременно в подводную лодку попадешь. Там скоро ни одной уважающей себя рыбы не останется. Вылезет из воды что-нибудь этакое сверх, знаете ли, дредноутистое, утыканное шестнадцатидюймовыми дальнобойными, знаете ли, цацками, да как барабахнет-т-т! Вот вам и Тихий океан! Пустячок тихий! Гран мерси! Нет, Иван Васильевич, на данном отрезке ни о какой тишине, ни о каких волшебных островах не может быть и речи. Возьмите глобус, закройте глаза, знаете ли, ткните наугад. Куда ни ткнете, везде борьба. В любой точке. Мир кипит-с. Борьба… борьба!

Завьялов. У вас удивительная способность констатировать общеизвестные истины с таким энтузиазмом, как будто вы открываете человечеству небывалые Америки, необъятные горизонты. Всюду борьба! Подумаешь, новость! Разумеется, всюду борьба. Но для чего борьба — вот вопрос.

Доктор. То есть как… для чего борьба?

Завьялов. А так, очень просто: для чего борьба?

Доктор. Для того, чтобы люди в конце концов, в результате борьбы, стали здоровыми, сытыми, свободными, счастливыми.

Завьялов. Правильно! Короче говоря: идет борьба за нового человека, за человека будущего. А что такое человек будущего? Человек будущего — это высоко развитая личность, с большой буквы! Глубоко интеллигентная индивидуальность, освобожденная от всех условностей, свободная, счастливая, вечно юная.

Доктор. Ну, вот вы уже начали читать свою лекцию: «свободная», «вечно юная»! Все это прекрасно, я с этим не спорю, но без борьбы в настоящем мы не добьемся этого в будущем.

Завьялов. Почему? Вы меня удивляете. Что касается лично меня, то я, например, уже ощущаю это будущее. Для меня лично оно уже настоящее. Сегодня, сейчас, здесь… Борьба? Разумеется, борьба. И лично я борюсь. Борюсь за свободу чувств, за свободу передвижения.

Доктор. Позвольте… Но если все начнут так рассуждать и действовать, как вы, тогда что же получится? В один прекрасный день все советские служащие схватят чемоданы и бросятся на острова Тихого океана. А кто же тогда будет служить? Кто останется на производстве? Кто будет строить заводы, лечить, учить, кормить, пахать, сеять?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: