— Чепуха! — убежденно сказал я. — Темные суеверия. Неужели ты хочешь убедить меня, что на свете существуют оборотни, вампиры и прочая нечисть?

— Гаст Райми может рассказать тебе о них больше, чем я. Но мы не станем будить его ради такого пустяка. Возможно, мне удастся… Что ж, слушай. Тело состоит из клеток, которые в большей или меньшей степени приспосабливаются к окружающим условиям. Если увеличить эту приспособляемость и ускорить метаболизм, можно изменить свой облик.

Я внимательно слушал детский нежный голос, звучащий из-под капюшона, и постепенно начал кое-что понимать. На Земле, когда я проходил в колледже курс биологии, мне доводилось видеть под микроскопом бурное развитие клеток, например, в раковых опухолях. Читал я и о случаях, когда люди зарастали мехом, похожим на волчий. Если б удалось заставить клетки приспосабливаться к окружающей среде мгновенно, в биологии можно было бы добиться любых, самых неожиданных результатов.

Но кости? Костная ткань у волка была намного плотнее, чем у человека. Как может хрупкий человеческий костяк превратиться в волчий? Удивительно!

— Отчасти такое превращение — иллюзия, — сказала Эдейрн. — В Матолче куда меньше звериного, чем тебе кажется. И тем не менее он — оборотень и способен изменять свой облик.

— Но как? Откуда у него такая сила?

Впервые за наш разговор Эдейрн помедлила с ответом.

— Он… мутант. В Мире Тьмы много мутантов. Есть они и среди магистров.

— Ты тоже мутант? — спросил я.

— Да.

— И тоже… оборотень?

— Нет. — Складки плаща с капюшоном зашевелились. — Я не могу изменить свой облик, милорд Ганелон. Разве ты не помнишь, в чем заключается моя… моя сила?

— Нет.

— Она пригодится тебе, когда повстанцы нападут на нас, — медленно сказала Эдейрн. — Возможно, большое количество мутаций в Мире Тьмы — основная причина разделения одного мира на два. На Земле нет мутантов, по крайней мере таких, как у нас. Матолч не исключение, а правило.

— Скажи, я тоже мутант? — мягко спросил я.

Эдейрн покачала головой.

— Нет. Мутант не может быть неразрывно связан с Ллуром. Так, как связан с ним ты. Один из магистров Шабаша должен иметь доступ в Кэр Ллур.

У меня перехватило дыхание. Холодные щупальца страха сдавили мой мозг. Нет, не страха. Каждый раз, когда я слышал имя Ллура, меня охватывал смертельный ужас.

— Кто такой Ллур? — спросил я, едва ворочая языком.

Наступила мертвая тишина.

— Кажется, здесь говорят о Ллуре? — услышал я глубокий сильный голос за своей спиной. — Не советую тебе открывать ему эту тайну, Эдейрн!

— А если возникнет такая необходимость? — спросила она.

Я обернулся и увидел поджарую мускулистую фигуру мужчины, вышедшего из-за черных портьер. Он был одет, как и я, в тунику и брюки, его рыжая борода дерзко выпирала вперед, а улыбка напоминала оскал. Двигался он с кошачьей грацией, желтые его глаза иронически поблескивали.

— Помолись, чтобы такой необходимости не возникло, — ответил он Эдейрн. — Итак, милорд Ганелон? Неужто ты и меня забыл?

— Он забыл тебя, Матолч, — сказала Эдейрн. — Ему незнаком твой облик!

Матолч — волк! Оборотень!

Он ухмыльнулся.

— Сегодня ночью — Шабаш. Милорд Ганелон должен к нему подготовиться. Думаю, без неприятностей не обойдется. Впрочем, это дело Медеи, а она просила меня узнать, бодрствует ли Ганелон. Благо он проснулся, мы можем отправиться к ней не мешкая.

— Пойдешь с Матолчем? — спросила Эдейрн.

— Почему бы нет?

Рыжебородый вновь ухмыльнулся.

— Ах! Ты не врешь, что потерял память, Ганелон! В старые добрые времена ты никогда бы не взял меня в провожатые!

— В старые добрые времена ты тоже был не настолько глуп, чтобы вонзить кинжал в его спину, — сказала Эдейрн. — Если б Ганелон вызвал Ллура, тебе бы крупно не повезло!

— Уж и пошутить нельзя, — небрежно заявил Матолч. — Мой противник должен быть силен, иначе мне неинтересно с ним драться. Так что я подожду, пока к тебе вернется память, милорд Ганелон. А тем временем всем нам туго приходится, и я нужен тебе не меньше, чем ты мне. Итак, ты готов?

— Иди с ним, — сказала Эдейрн. — Пусть его тявкает, лишь бы не кусался. Опасности нет, хоть мы и не в Кэр Ллуре.

Мне показалось, что в словах ее скрыта угроза. Матолч пожал плечами и раздвинул портьеры, пропуская меня вперед.

— Мало кто осмелится угрожать волку, — бросил он через плечо.

— Я осмелюсь, — прозвучал нежный детский голос из-под бурого капюшона.

И я вспомнил, что Эдейрн тоже была мутантом, хоть и не умела изменять свой облик, как рыжебородый оборотень, шагающий рядом со мной по коридору.

Кем была Эдейрн?

Я пока еще не осознал, насколько удивительны были события, со мной происходящие. Мой мозг был парализован, — совсем как у солдата, который внезапно попал в яркий луч прожектора. Самые обыденные мысли лезли мне в голову, как будто думая о повседневном, я старался позабыть тот невероятный факт, что очутился не на Земле.

Но странная вещь! Я шел по залам со сводчатыми потолками, и они казались мне знакомыми, такими же знакомыми, как сумрачный пейзаж, виденный мною из окна комнаты.

— Эдейрн — Медея — Шабаш.

Слова на незнакомом языке, который я выучил, а потом забыл.

Подпрыгивающая быстрая походка Матолча, размах его широких плеч, улыбка-оскал… когда-то я знал этого человека.

Он бросил на меня косой взгляд, остановился перед тяжелой красной портьерой и, чуть поколебавшись, откинул ее в сторону, приглашая войти.

Я сделал шаг, замер на месте и вопросительно посмотрел на него.

Он кивнул, как будто остался очень мною доволен. Желтые глаза загорелись.

— Значит, у тебя не всю память отшибло? Ты прав, Медея живет не здесь. И все же зайдем на минутку. Нам надо поговорить.

Я молча поднимался за ним по винтовой лестнице и внезапно подумал, что мы разговариваем не на английском языке. Но я понимал Матолча так же хорошо, как Эдейрн и Медею.

Ганелон?

Мы поднялись на башню и очутились в небольшой комнате с застекленными стенами. В дымном воздухе стоял резкий запах благовоний. Из жаровни, стоявшей на треножнике, шел чад. Матолч указал мне на диван у окна и сел рядом, приняв небрежную позу.

— Меня интересует, что ты помнишь, — сказал он.

Я покачал головой.

— Почти ничего. Знаю только… что никому не могу доверять.

— Значит, искусственные воспоминания еще сильны. Гаст Райми сказал, что со временем память к тебе вернется. Фальшивая запись на коре твоего мозга исчезнет, и ты станешь прежним.

«Как на иконе, — подумал я. — Один сюжет на другом».

Ганелон… нет, я все еще был Эдвардом Бондом.

— Любопытно, — медленно сказал Матолч, глядя мне в глаза. — Ты долгое время провел в изгнании. Хотел бы я знать, изменилось ли твое нутро? Ты всегда ненавидел меня, Ганелон. Сейчас ты тоже меня ненавидишь?

— Нет, — сказал я. — Впрочем, не знаю. Но я тебе не верю.

— На то есть причины. Помнишь ты или нет, но мы были врагами, хоть и подчинялись законам Шабаша. Останемся ли мы врагами и впредь?

— От чего это зависит? Я предпочитаю ни с кем не ссориться… особенно здесь.

— Ах! Что я слышу? В старые добрые времена Ганелон поступал, как ему заблагорассудится, и плевать хотел на врагов! Если ты так сильно изменился, всем нам грозит опасность.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Пойми, я потерял память и живу, как во сне.

Матолч вскочил с дивана и, явно волнуясь, начал мерить комнату шагами.

— Это хорошо. Если б ты остался прежним Ганелоном, мы вцепились бы друг другу в глотки. Поверь, я знаю, о чем говорю. Но если изгнание изменило тебя, мы… можем стать друзьями. Друзьями быть лучше. Медее это не понравится, Эдейрн тоже не придет в восторг, а Гаст Райми… — Он пожал плечами. — Гаст Райми стар… очень стар. В Мире Тьмы тебе нет равных, Ганелон. Вернее не будет… если ты пойдешь к Ллуру. — Он умолк и вопросительно на меня посмотрел. — Раньше ты понял бы, что я имею в виду. В душе твоей жил страх, но ты жаждал власти. Однажды ты уже посетил Кэр Ллур и посвятил себя Ллуру. Между вами установилась связь, пока еще непрочная. Но ты можешь ее укрепить… если захочешь.