Выйдя на улицу, они увидели, как ребята Натана грузили застывшую статую вампира в еще один грузовик. Саша вдруг почувствовала, как ее руку сжимает другая. Теплая и нежная.
- Ред?
- Ты хорошо придумала, - посмотрел он на нее, улыбнувшись. - Я бы не догадался...
- Да ладно тебе! - тут же засмущалась Саша. - Что нашла, то и применила.
- Молодец, - он обнял ее за плечи. - Моя школа...
- Точно, - подтвердила девушка, видя, с каким довольным выражением лица смотрит на нее Натан.
Она покраснела еще сильнее, однако вырываться из рук Реда не спешила. Скорее напротив - была довольна таким сценарием. Первый ее ход увенчался успехом, однако о споре она так не хотела думать...
- Домой? - спросил Ред.
- Да, в школу, - согласилась Саша.
- Я отвезу, - сказал Натан.
- Нет, мы другим путем, - тут же отказался Ред.
- Каким же?! - удивился Натан.
Ред лишь поднял руку к небу. И Натан, зная все причуды племянника, тихо ушел и, сев в машину, последовал за черным грузовиком. Он все - так еще был на работе.
- В награду, я хочу тебе кое - что показать, - сказал Ред, когда они остались во дворе одни.
- В какую награду? Ред...
- Поговори мне, - ухмыльнулся он. - Покажу.
Он взмыл ввысь и приземлился на ближайшей крыше. Саша, повернув колесико на часах, тоже взлетела и приземлилась рядом с ним. И таким путем они добрались до города.
Но вот, когда они были буквально в двух шагах от центральной площади, Ред резко ушел влево и Саше пришлось лететь за ним. Город уже сверкал своими цветными домами и фонарями, тени скользили по мостовым словно шпионы, а звезды - приглядывали за непослушными жителями домов, не спавших в такой час.
Ред остановился на крыше самого главного театра этого города, в котором давались известные, на всю страну мюзиклы и балеты, спектакли и оперы. Можно сказать, это была главная достопримечательность их города.
На фасаде были вырезаны разные библейские герои, в том числе и много святых. На крыше красовались три музы, державшие в руках различные атрибуты: маску, лиру и свиток.
Ред присел около одной из них и пригласил сделать то же самое Сашу. Она, долго колеблясь, все же села около него, держась за плечо, дабы не соскользнуть.
- Красиво, правда? - спросил Ред, смотря на ночные улочки, не освещаемые фонарями.
Там, скрываясь от всех, словно враги, целовались влюбленные парочки, не зная, что за ними наблюдают. В одном из окон старинного дома горел синий свет и было видно, как под ним кружит пара. Откуда - то из соседних подъездов доносились бардовские песни о тяжкой жизни музыкантов, а порой и романсы...
- Очень, - восхитилась от души девушка.
- Я часто тут бывал, когда учился в пансионате, - тяжело вздохнув, продолжал Ред. - Представляешь, сбегал из - под надзора сурового надсмотрщика, чтобы только полюбоваться такой загадочностью и застывшей жизнью.
- Почему же застывшей?
- А ты сама посмотри...
Он обвел рукой двор и узкую улочку, ведущую в соседний двор.
- Здесь жизнь словно остановилась. Дома, построенные в дореволюционные годы и в СССР хранят особую энергетику. Даже не той кровавой войны и революции, а какой - то ушедшей, скрывшейся, но не потерянной, отнюдь, не потерянной эпохи... Словно была когда - то другая вселенная, которая скрылась от наших глаз и только некоторым показывается порой.
- Но почему тебя это так задевает? - спросила девушка, наслаждаясь ароматом фруктовых деревьев.
- Потому что я вижу то, чего не видят люди. Иногда, когда я долго смотрю на эти дома и улочки, то там, то тут мелькают силуэты... Они так скромны и невинны, что даже и не осознаешь, что это всего - то призраки ушедшего прошлого нашего города, страны, мира...
- И тебе не страшно?
- Мне бояться нечего. Они меня никогда не увидят и не заметят, - заверил ее Ред. - А я могу так часами сидеть и строить догадки, кто кем был, работал... что переживал, да и просто чем сам жил. Что было целью для одного, важно для другого и ценно - для третьего?
Саша слушала его с замиранием сердца. Ей было так приятно тут находится, что она волею случая прокляла и себя, и Диану за этот ужасный поступок. Как на такого можно спорить?! Его можно только завоевать. Но не красивыми глазками и фигуркой, а своим внутренним миром.
И как же Саше стало противно, что вместо внутреннего мира у нее лишь одно лицемерие и эгоизм. Такую бы Ред никогда не то что не полюбил, внимания бы даже не обратил.
- Кстати, вон большая медведица, - он указал на кучку звезд.
- А вон кувшин, - вспомнила астрономию Саша, указав на соседнюю.
- Ты знаешь астрономию? - удивился Ред.
- Когда - то папа увлекался и у нас дома был телескоп. Мы часто смотрели на звезды и я любила их изучать. - созналась Саша.
И вдруг, он обнял одной рукой Сашу.
Она, по привычке, уже хотела вырваться, однако не стала. Ему было можно так с ней поступать - красть ее сердце и заставлять ее роптать перед ним, словно ведьму перед костром.
Она положила свою голову ему на плечо и все также смотрела на то синее окошко, где двое влюбленных танцуют свой танец. Барды вдруг переменили веселые мотивы бродячей жизни на любовные романсы и Саша услышала такую песенку:
Что ты со мною творишь,
Души моей звезда?
Почему всегда молчишь,
Не отвечая никогда?
Кто ты: птица любви
Иль же проклятье мое?
Опять сидим мы визави,
Вонзив в сердца копья острие!
Где же ты солнце белое,
Словно горный ручей
Голос твой звучит во мне,
И не хватает вновь речей.
Черная судьба, мне пророчит смерть...
А душа зовет, кричит: "Лети!
Давай, лети! Выше, ты же эксперт,
Так что же, орлом улети!"...
Кто ты: птица любви
Иль же проклятье мое?
Опять сидишь ты визави,
Вонзая в сердце... острие...
Такая песенка только дополнила романтической обстановке Саше. И Реду, как ей показалось, тоже. Он еще никогда не смотрел так ласково и без злобы, как сейчас. Будто два разных человека. Один в офисе все время кричит на нее и требует свои глупые отчеты, а второй - вот он, спокойный и приятный. Саша словно заново с ним познакомилась.
Уже показалась луна, осветив крышу тетра, вместе со статуями... Но только не их самих. Тень музы скрывала их. Вот только она держала в руках свою маску, которая немного прикрывала ее лицо, а они - то как раз наоборот - сняли с себя на какие - то несколько минут маски и стали самими собой.
А луна одиноко все светила и светила, пытаясь выхватить их тени заступницы - музы...
Он спускался вниз по мрачным коридорам, в которых лет десять точно никто не убирался. Все поросло плесенью, паутиной и повсюду шныряли мыши и крысы.
Как только он спустился, он услышал детский плач.
Идя на этот звук, он нашел нужную камеру и, убедившись, что звук идет оттуда, выломал дверцу, и, кинув в помещение свой большой фонарь, вошел сам. В комнате было затхло и пахло сыростью. В одном из углов, свернувшись калачиком, на старом дряхлом матраце лежала девочка, примерно четырнадцати лет.
Однако он знал, что она намного старше своих лет.
Он осторожно к ней подошел и потряс за плечо.
Девочка тут же проснулась и, увидев, кто к ней пожаловал, тут же вскочила и, упав на колени, сказала:
- Ты пришел спасти меня?!
- Да, дорогая, пришел, - ответил парень. - Но поспешим. Пока луна не перестала дарить нам свой свет, мы должны быть далеко отсюда.
Она встала и он, взяв девочку за тощую ручонку, одним ударом ноги выломал стену, после чего им открылся прекрасный вид на пустырь, где стояла тюрьма для таких, как она.
Парень, взяв девушку на руки и разбив фонарь, чтобы тот боле не давал света, выпрыгнул и упал вниз, прямо в овраг с горной рекой, превращавшейся через несколько километров в водопад.