Когда Вилли вернулся из города, усталый и раздраженный, как всегда бывало с ним после дня, проведенного в поездке, после деловых разговоров с людьми и покупок, она, осторожно подбирая слова, сообщила ему о том, что тут без него произошло. Когда она ему сказала, как звала Темби в зарослях, Вилли ласково посмотрел на нее и заметил: «Дорогая моя, чего ты хотела этим добиться?» «Но, Вилли, все это так ужасно…» Губы ее задрожали, и она позволила себе всласть поплакать на его плече. «Ты даже не знаешь, Темби ли это». «Конечно же, Темби. Кто еще может быть? Глупый мальчик. Мой глупый маленький Темби…»

Она не могла есть. После ужина Джейн внезапно сказала: «Он придет сюда вечером. Я уверена в этом». «Ты так думаешь? — серьезно спросил Вилли. Он всегда верил в предчувствия Джейн. — Ну, что ж, не тревожься, мы подготовимся к встрече». «Если бы ты только дал мне поговорить с ним», — просила Джейн. «Поговорить с ним! — подхватил Вилли. — Черта с два! Я его упрячу в тюрьму. Единственное подходящее для него место». «Нет, Вилли», — возразила Джейн, отлично понимая, что Темби должен отправиться в тюрьму.

Еще не было восьми часов. «Я поставлю ружье у кровати, — решил Вилли. — Мальчишка украл ружье на ферме за рекой, не правда ли? С ним опасно иметь дело». Голубые глаза Вилли сверкали; он шагал взад и вперед по комнате, засунув руки в карманы, настороженный и возбужденный; казалось, он предвкушал удовольствие от поимки Темби, и Джейн это было неприятно. В этот момент раздался какой-то звук за ближайшей к спальне дверью. Они оба вскочили и бросились туда. Там стоял Темби, прямо перед ними.

Руки у него болтались по сторонам. Он вырос, стал выше, но все еще казался тем же самым гибким, стройным мальчиком с худым лицом и большими выразительными глазами. Увидев эти глаза, Джейн невнятно прошептала: «Вилли…»

Однако Вилли решительно подошел к Темби и схватил несопротивляющегося преступника за руку. «Ах ты, молодой негодяй!» — сказал он сердито, но по тону его голоса можно было предположить, что он обращается не к опасному злодею, ограбившему много домов, а скорее к гадкому мальчишке, стянувшему в саду яблоко. Темби ничего не ответил; он в упор смотрел на Джейн и нервно вздрагивал. Это был все тот же маленький мальчик.

«Почему ты не пришел, когда я звала тебя? — с укоризной спросила Джейн. — Ты такой глупый, Темби».

«Я боялся, миссус», — сказал, вернее, прошептал, Темби.

«Но ведь я говорила тебе, что не сообщу в полицию».

«Помолчи, Джейн, — приказал Вилли. — Конечно, мы вызовем полицию. Ты что думаешь в самом деле? — И, словно желая напомнить себе о таком важном факте, добавил: — В конце концов, парень-то — преступник».

«Я не плохой мальчик, — умоляюще прошептал Темби. — Миссус, моя миссус, я не плохой мальчик!»

Но дело уже не зависело от Джейн; она передала его в руки Вилли. А Вилли, казалось, все еще не знал, на что решиться. Наконец он твердым шагом подошел к шкафу, достал оттуда ружье и протянул его Джейн. «Побудь здесь! — приказал он. — Я позвоню в полицию». Он вышел, оставив дверь открытой, а Джейн стояла, не зная, что делать, держала большое ружье и прислушивалась к телефонному разговору.

Беспомощно поглядев на ружье, она приставила его к кровати и спросила шепотом: «Темби, почему ты воровал?»

Темби опустил голову: «Не знаю, миссус».

«Но ты должен знать».

Ответа не последовало. Слезы текли по щекам Темби.

«Темби, тебе понравилось в Иоганнесбурге?»

Молчание.

«Сколько времени ты там прожил?»

«Три года, миссус».

«Почему же ты вернулся?»

«Они посадили меня в тюрьму, миссус».

«За что?»

«У меня не было паспорта».

«Ты убежал из тюрьмы?»

«Нет, я пробыл там месяц, и меня отпустили».

«Это ты крал вещи на соседних фермах?».

Темби кивнул, не поднимая глаз.

Джейн не знала, как ей быть. Она твердо повторила про себя: «Это опасный мальчик, совсем бессовестный и очень хитрый» — и снова взяла ружье, но тяжесть этого холодного, враждебного ей предмета заставила ее почувствовать себя виноватой. Резким движением она поставила ружье на прежнее место. «Посмотри на меня, Темби», — прошептала она. За стеной, в коридоре, Вилли говорил твердым, уверенным голосом: «Да, сержант, мы задержали его здесь. Он работал у нас несколько лет тому назад. Да».

«Слушай, Темби, — быстро шептала Джейн, — я выйду из комнаты, а ты беги, да побыстрей. Кстати, как ты сюда забрался?» Эта мысль возникла у нее впервые. Темби посмотрел на окно. Джейн увидела, что прутья решетки слегка раздвинуты, очень худой человек мог пролезть между ними боком. «Ты, должно быть, сильный, — сказала она. — Теперь тебе уже не нужно уходить тем же путем. Просто выйди в дверь. — Она указала рукой на дверь в столовую. — Пройди на веранду, а там беги в заросли, уйди куда-нибудь подальше, займись честным трудом и перестань воровать. Я поговорю с баасом. Скажу ему, чтобы он сообщил в полицию, будто мы ошиблись. Ну же, Темби…» — поспешно заключила она и вышла в коридор, где спиной к ней у телефона стоял Вилли. Он повернул голову, недоверчиво посмотрел на нее и сказал: «Джейн, ты сошла с ума». А в телефон бросил: «Да, приезжайте поскорей». Вилли повесил трубку, повернулся к Джейн: «Ты же знаешь, что он не изменится». — И поспешно кинулся в спальню.

Но не было необходимости так спешить. Темби стоял на том же месте, где они его оставили, прижав к глазам кулаки, как малый ребенок.

«Я ведь велела тебе бежать», — сердито сказала Джейн.

«У него в голове винтика не хватает», — съязвил Вилли.

Он взял ружье, но тут же, как и Джейн, почувствовал, что это глупо, и поставил ружье на место.

Вилли присел на кровать и смотрел на Темби с видом человека, который понимает, что его перехитрили: «Будь я проклят, — сказал он, — ей-богу, не разберу, в чем тут дело».

Темби продолжал стоять посредине комнаты, опустив голову и плача. Джейн тоже плакала. Вилли сердился все больше, раздражался все сильнее. Наконец он ушел из комнаты, хлопнув дверью: «Черт знает что такое! Все с ума посходили!»

Вскоре явилась полиция, и уже больше не было сомнений относительно того, что надо делать. Темби отвечал утвердительно на все вопросы, во всем признался. На него надели наручники и увезли в полицейской машине.

Тогда Вилли вернулся в спальню, где Джейн, плача, лежала на кровати. Он похлопал ее по плечу и сказал: «Ну, хватит. Все кончено. Мы ничего не могли поделать».

Джейн всхлипывала: «Он остался жив только благодаря мне. Вот что самое ужасное. А теперь его посадят в тюрьму».

«Черные ничего не имеют против тюрьмы. Они не считают ее позором, как мы».

«Но он станет одним из тех негров, у которых вся жизнь проходит от тюрьмы до тюрьмы».

«Ну и что же? — удивился Вилли. Сдерживая раздражение, он, как верный супруг, ласково приподнял Джейн и дал ей свой носовой платок. — Ну, хватит, старушка, — уговаривал он… — Перестань. Я устал, хочу лечь. Весь день я слонялся по этим проклятым мостовым, и завтра мне предстоит такой же тяжелый день из-за табака». Он начал стаскивать сапоги.

Джейн перестала плакать и тоже разделась.

«Во всем этом есть что-то ужасное. Я не могу успокоиться, — сказала Джейн. Она помолчала, а потом добавила: — Чего он от нас хотел, Вилли? Что же это такое? Чего он хотел от нас все это время?»

Little Tembi[2]

Jane McCluster, who had been a nurse before she married, started a clinic on the farm within a month of arriving. Though she had been born and brought up in town, her experience of natives was wide, for she had been a sister in the native wards of the city hospital, by choice, for years; she liked nursing natives, and explained her feeling in the words: 'They are just like children, and appreciate what you do for them. So, when she had taken a thorough, diagnosing kind of look at the farm natives, she exclaimed, 'Poor things! and set about turning an old dairy into a dispensary. Her husband was pleased; it would save money in the long run by cutting down illness in the compound.