Прости либидо, но мы с тобой уже совершили все глупые и разрушительные вещи, которые сделали нас несчастными много лет назад. Мы усвоили наш чёртов урок. Наша задача: не влюбляться в горячего инопланетянина, у которого особая миссия и который сотрёт пыль с планеты Земля, как только миссия будет выполнена.

Эйкотолаен шевелится позади меня. Мне нравится подавать ему питьё, когда он садится в импровизированной постели.

— Вот, Эйко. Я разогрела чай. Это не совсем кофе, но, по крайней мере, уже что-то.

— Спасибо, амавар, — он пьёт чай и улыбается. — Это хороший напиток. Не такой пугающий, как топливо, «Диаскок».

— Я бы буквально убила за диетическую колу прямо сейчас, так что молчи.

Слово, которое он произносит, называя меня, искрит в памяти, на которую я не могу сейчас положиться. Что бы это ни значило, скатываясь с его языка, это звучит подобно небесам.

— Горячие, вкусные клубни топинамбура идут прям нарасхват, — говорю я, пытаясь отвлечь себя.

Он берёт еду, которую я ему предлагаю, и мы оба с наслаждением поедаем клубни. Корневища снова удивляют меня тем, насколько они вкусные.

— Знаешь, говорят, что голод — лучшая пряность, — говорю я, бросая остатки в огонь. — Всё делает на вкус немного приятнее.

— Это было более приятным, чем я ожидал. Я почти хочу, чтобы мы задержались здесь подольше. Полагаю, это часть очарования того, что вы называете «кемпингом». Проверка своего характера на природе.

Я улыбаюсь ему.

— Ну, я признаю, что сейчас наши испытания уже не выглядят так страшно. Но, честно говоря, я хотела бы, чтобы мы не сломали твоё волшебное устройство.

— Я не понимал, насколько сильно мой кар кхлок влияет на меня. Я надеюсь, что вы примете мои извинения за то, что я перенёс нас сюда.

Интенсивность его взгляда слишком велика, поэтому я сосредотачиваюсь на клубне в своей руке.

— Как только мы благополучно покинем болото, я прощу тебя. Что такое «кар кхлок»?

— Это лихорадка спаривания. Весь экипаж пытался предупредить меня, насколько гон силён, но пока не испытаешь на себе не поймёшь, как поглощаются все твои мысли. Лихорадка затмевает всё.

— Значит, ты никогда не проходил через это раньше? — мне приходит внезапная ужасающая мысль, и мой желудок грозит изгнать мой завтрак. — Эм, сколько тебе лет? Кар кхлок — это как половое созревание у людей?

— Не знаю, что такое «половое созревание», вы должны прояснить этот вопрос с Котцером. Что касается моего возраста… на самом деле сложно сравнивать исчисления, используя длину орбиты вашей планеты или другие единицы измерения… Я предполагаю, используя всё же ваши измерения, что мне примерно двадцать шесть джорданских лет.

Из меня вырывается дыхание, которое я задержала, и чувство страха исчезает.

— О, слава Богу. Я боялась, что ты можешь быть несовершеннолетним, и это будет очень, очень плохо.

— Это мой первый раз с женщиной, — говорит он, бросая последний корешок в умирающий огонь. — Мы в состоянии спариваться, но, как правило, не делаем этого до нашей первой лихорадки.

— Так ты девственник? То есть, был девственником.

Действительно ли это так важно, но я в шоке. Мне и в голову не приходило, что у Эйко не было опыта, особенно учитывая, как он добился моего оргазма прошлой ночью. Не думаю, что раньше у меня были девственники. Это большое напряжение. Чтобы скрыть своё беспокойство, разворошив светящиеся угли, я выплёскиваю мутные остатки воды в огонь.

Эйко ждёт, когда я подниму на него свой взгляд.

— Да, мой первый сексуальный опыт случился с вами.

Всё это необъяснимо заставляет меня нервничать, поэтому я втискиваю свои разбухшие ноги обратно в мои когда-то очаровательные туфельки и ковыляю до двери.

— Ну что, пора домой. Мы вряд ли ещё найдём такую хижину в этом лесу, если не сможем найти дорогу.

Мы оба берём палки и отправляемся в путь. Ну, он идёт, а я ковыляю. Он шагает рядом со мной, и я ощущаю его пристальный взгляд. Наконец, Эйко встаёт передо мной и останавливает меня рукой.

— Ваша боль сильнее, чем вчера, не так ли?

Я не хочу отвечать и стараюсь обойти его.

— Я в порядке.

Он легко прерывает мой манёвр.

— Я вижу по вашему лицу и белизне ваших костяшек, когда вы хватаетесь за палку.

— Да, ещё хуже. Нам просто нужно двигаться вперёд, — не знаю, почему я так упряма и глупа.

— Рэйвен, пожалуйста, позвольте поделиться с вами своей силой.

Он не требует. Он даже не спрашивает. Он просит, надеясь, что я сама увижу в этом необходимость. Часть меня не может допустить мысли о его прикосновениях, другая так жаждет этого, что я едва могу связно мыслить. Но если я не остановлю своё безумное упрямство, мы никогда не вернёмся.

На мой нерешительный кивок, он подходит так близко, что я чувствую его отличительный, невероятно заманчивый запах. Однако Эйкотолаен бросает вызов моим ожиданиям. Вместо того чтобы закинуть меня, как мешок картошки, он протягивает руки. Жар его пальцев посылает желание вырвать руку обратно, но я этого не делаю. Нежно и с большой осторожностью он поднимает меня на руки.

Вот он — мир, к которому я всегда стремилась, но никогда не ощущала прежде. Раньше, казалось, меня всё устраивало. Я знаю, что это чувственное наслаждение ненадолго, но я не могу остановить себя от того, чтобы уткнуться лицом в его шею.

Ощущение, что я наконец-то обрела свой дом.

Рэйвен почти ничего не весит в моих руках. Её тело, прижатое к моему, — эти ощущения перебивают все здравые мысли у меня в голове. Мне хочется положить её прямо на тропу и доставить ей ещё больше удовольствия, нежели прошлой ночью. Рэйвен будет со мной, если я сосредоточу своё внимание на возвращении на «Никс».

— Мальчик, твои друзья будут злиться на тебя за то, что ты исчез, — говорит она, и её дыхание щекочет мне ухо.

Нужно время, чтобы обработать произнесённые слова, не потому, что тормозит переводчик, а потому, что это делаю я. Как мне сконцентрироваться с её дыханием возле моего уха?

— Они будут в бешенстве из-за того, что я похитил тебя, — наконец-то я справился с ответом. — Они почти наверняка думают, что я сошёл с ума от кар кхлока.

Рэйвен хихикает.

— Что, они будут волноваться, не слишком ли ты меня затрахал?

— Скорее всего, что убил тебя.

Она напрягается и отстраняется, чтобы тщательней изучить моё лицо.

— Дерьмово?

На этот раз глючит мой переводчик.

— Я не понимаю. «Дерьмо» — это экскременты, которых я не вижу.

— Нет, я имею в виду, они действительно думают, что ты… можешь сделать это?

Я смотрю вниз и вижу беспокойство, но не страх. Это приносит облегчение, потому что я не хотел бы, чтобы моя амавар думала, что я могу причинить ей боль.

— К сожалению, да.

Я объясняю ей опасность и проблемы всего экипажа: как нам необходимо находиться на Нэйва Байканаре во время брачного сезона; как байки преодолевают свою лихорадку; как мы можем нанести ущерб планете таких хрупких существ.

— Я думаю, что мы не так хрупки, учитывая наши с тобой вчерашние события.

Рэйвен снова положила голову мне на плечо, и я чуть не потерял контроль, но меня остановили мысли о том, что бедная принцесса Эруша, должно быть, тоже переживает свою лихорадку.

— Для начала, ты так и не сказал, почему именно прилетел на Землю.

— Мы должны спасти принцессу, — я смертельно серьёзен, но она смеётся над моими словами.

— То есть как в «Супер Марио»?

— Я не знаю, что это. Принцесса Эруша — вторая в линии престолонаследия на Нэйва Байканар. Преступник по имени Рафтаген похитил её, мы отследили его до вашей планеты. Нам необходимо найти её, но должен признать, что не знаю, справимся ли мы.

Я чувствую взгляд Рэйвен на моём лице, но я не смею встретиться с ней взглядом. Не сейчас, когда у меня есть хоть какой-то контроль над собой, настолько слабый, насколько можно это назвать контролем.