Управляющий де факто Геннадий тщетно пытался поддерживать трудовую дисциплину охранников, рассылая их по утрам проветривать помещения, после чего найти их в пустых коридорах и комнатах уже было невозможно, сам же запирался в кладовке и что-то там писал или играл на компьютере.

Он же поддерживал связь с миром через Интернет, потому что Пирошников с Серафимой совершенно потеряли интерес к жизни за пределами турникета, как бы выжидая нового поворота судьбы.

— Стагнация! — провозгласил однажды Геннадий, вычитав это слово в Интернете.

— Вы совершенно напрасно засоряете русский язык, молодой человек! — сделал ему замечание Залман, раздавая карты. — Есть прекрасное слово «застой».

— Один фиг, — безмятежно заметил Геннадий.

— Дурдом, — внесла свое предложение Лариса Павловна, которой по долгу службы приходилось быть в курсе всех разговоров.

Поворот судьбы должен был случиться, потому что дальше так продолжаться не могло. Поток арендных поступлений в бухгалтерию бизнес-центра превратился в тоненький ручеек, текущий с минус третьего этажа. Он далеко не покрывал расходы на коммунальные платежи и охрану. Потенциальные арендаторы заходили в здание не дальше вестибюля и замирали на наклонном полу в странной позе, как бы делая выбор между двумя вертикалями — гравитационной и местной, определяемой домом. После чего уходили.

Для Пирошникова во всем этом имелся маленький плюс — на этом наклонном полу хромали все, поэтому его хромота была практически незаметна.

Предвестником поворота судьбы стало появление Даниила Сатрапа с бумагой.

Он оказался сослуживцем Данилюка, то есть работником прокуратуры, и явился, чтобы известить Геннадия о том, что прокуратурой произведена проверка, которая показала, что никаких разрешений со стороны Комитета по строительству, а также других органов исполнительной власти на проведение каких-либо исследований и экспериментов в бизнес-центре «Петропавловский» не существует.

После чего Сатрап перешел к Пирошникову и объявил тому, что прокуратурой Петроградского района против Пирошникова Владимира Николаевича возбуждено уголовное дело по факту вандализма и покушения на жизнь и здоровье двух и более человек.

Даниил Сатрап не был домочадцем, потому ему и поручили вести это дело, тогда как Иван Тарасович Данилюк, его коллега, перешел в разряд потерпевших и следствие вести не мог.

Произнеся официальный текст, Сатрап сладострастно улыбнулся, вручая бумагу. Пирошников заметил, что у него одно веко приспущено, как шторка. Вообще же он был похож на Щелкунчика со своею нижней челюстью.

— И что из этого следует? — спросил Пирошников.

— Ничего. Пока ничего. От возбужденного дела до осужденного преступника есть небольшая дистанция. Мы постараемся ее сократить.

Само собой разумеется, что оба слова — «возбужденного» и «осужденного» — он произнес с ударением на «у», как и положено прокурорским.

Прокурор Сатрап удалился, и в вестибюле повисла тишина. Нарушила ее Лариса Павловна, которая повторила фразу, которую слышали уже неоднократно:

— Надо звонить в Лондон.

— В Лондоне знают, — нехотя возразил Геннадий.

— Если знают, то почему ничего не делают?

— Откуда вы взяли? И потом — что вы предлагаете сделать? — Геннадий сделал обобщающий жест, объединивший пространство, время и материю.

— Убрать это безобразие! — указала на уголок Пирошникова вахтерша.

— И что дальше?

— Сносить надо дом! Сно-сить! — вдруг вступил Залман и резко хлопнул колодой карт по столику.

— Ну почему же сразу сносить… — нерешительно возразил Пирошников.

— Если вы, уважаемый Владимир Николаевич, не можете его выправить, то его следует снести, снести! — Залману понравилось это слово, он с удовольствием его повторял.

— Ну как я один?.. — уныло проговорил Пирошников.

— Почему один? Ветераны помогут.

Пирошников представил толпу ветеранов, сносящих дом под звон медалей и орденов на своих тужурках. Получилось похоже на фильм «Падение Берлина».

— Да, правда… Давайте всех их позовем… — совсем слабым голосом предложил Пирошников.

Серафима опять давилась от смеха, наблюдая очередное представление Пирошникова.

— Я могу организовать, — солидно проговорил Залман. — Только чтобы без всяких ваших эзотерических штук!

— Что вы имеете в виду?

— Ну, эти ваши… мооо-кузэй! Никаких мооо-кузэй!

— Помилуйте, но как же без них! А кто будет двигать дом? Ветераны? Руками? — возмутился Пирошников.

— Я организую самосвал, — защищался Залман.

— Ага. И подводную лодку не забудьте!

— Владимир Николаевич… — укоризненно проговорила Софья.

— Простите. Шучу. Ну не знаю я. Ничего не могу предложить, — признался Пирошников.

Геннадию наскучил этот разговор, он скрылся в лифте и уехал куда-то вверх.

Компания продолжила карточную игру до возвращения Геннадия. Вернулся он через час и, выйдя из лифта, сразу обратился к Пирошникову:

— Вас вызывает собственник дома, Джабраил!

— В Лондон? — невозмутимо переспросил Пирошников.

— Нет. Сам сюда прилетит.

— Жаль. И когда же?

— Завтра.

— Ну слава богу! Хоть хозяин приедет, — вздохнула из будки Лариса Павловна. — Дом без хозяина не стоит.

Чем-то старым повеяло, фольклорным. «Вот приедет барин, барин нас рассудит…» С тою только разницей, что барин ожидался кавказской национальности и довольно молодой. Геннадий сказал, что Джабраилу тридцать два года.

На следующий день с утра стали заметны признаки приближения Хозяина. С восьми часов взвод уборщиц под предводительством Геннадия отправился на крышу, где располагалась резиденция, чтобы навести там порядок. Через час прибыли повара с продуктами и официанты, призванные оживить кухню и столовую. Охранники облачились в униформу и стояли на каждой лестничной площадке. Домочадцев с минус третьего впускали и выпускали на улицу через запасной пожарный выход.

Увидя все эти приготовления, Пирошников дрогнул. Улучив минутку, он обратился к Геннадию.

— Может, убрать мое хозяйство с глаз долой? — указал он на свое гнездышко в вестибюле.

Геннадий подумал.

— Нет. Хозяин приказал обеспечить комфорт. Мы обеспечили. Пусть видит.

Пирошников вновь облачился в костюм с галстуком-бабочкой, сходил в газетный киоск, купил журнал «Сноб» и уселся с ним на видном месте при входе в свое жилище.

Серафима неожиданно проявила строптивость. Она заявила, что не желает участвовать в показухе, и отправилась в кино.

Геннадий то и дело прикладывал к уху телефон, отслеживая перемещения Хозяина. Была уже середина дня.

Наконец он сообщил:

— Едет из Пулкова.

Через полчаса распахнулись двери и в холл стремительно вошла группа молодых людей из семи человек. Все были одеты одинаково — в черные плащи с шелковыми шарфами, остроносые лаковые ботинки и темные узкие брюки в полоску. Но самое главное состояло в том, что они были похожи, как близнецы, — все на одно лицо. Они прошествовали через турникет ровным строем и скрылись в лифте.

Лифт вознесся вверх.

Пирошников оторвался от журнала и проводил их глазами.

— Охрана? — спросил он.

— Да. Шестеро — охрана. Но седьмой — Джабраил, — ответил Геннадий.

— Который из них? — удивился Пирошников.

— Фиг его знает… Это его ноу-хау. Подбирает охрану по своему подобию и одевает так же. Чтобы запутать врагов.

— А как же ты его отличаешь?

— По кабинету. Тот, кто в кабинете сидит, — Джабраил. Не ошибешься. Остальные в других местах.

У Геннадия запищал телефон.

— Вызывает… — сказал он, посмотрев на дисплей. — Да, слушаю. Есть, — сказал он в трубку и тоже исчез в лифте.

Пирошников остался ждать, когда его тоже позовут наверх, размышляя о том, как забавно выглядела бы его охрана, если бы она у него была и подбиралась по принципу Джабраила. Семь прихрамывающих жизнерадостных старичков напомнили ему диснеевских гномов. Но где же Белоснежка?