– Ёпти, да ты только что добыл самый эффектный и незабываемый кадр!!!

  Бледный как смерть оператор молча сидел за водителем мотоцикла, ехавшего в самом конце каравана техничек, и с ужасом ожидал слов режиссёра. Однако за последние десять минут, прошедшие после недавнего инцидента, тот не произнёс не звука, отчего оператор с каждой секундой нервничал всё больше и больше.

  Наконец в наушниках раздался треск эфира и голос режиссёра, тихий, спокойный и оттого немного жуткий:

  – Что же ты со мной делаешь, Кирюша? Как же можно так меня подставлять? Ты представляешь, что мне только что пришлось выслушать от организаторов гонки, а? Гонщик проколол шину, да?

  – Ну... это... – начал мяться оператор. – Он остановился и я подумал...

  – Что ты подумал?! – внезапно сорвался на крик режиссёр. – Ты хоть обратил внимание на то, кто этот велосипедист?! Да-да, этот тот придурок, который даже не может по-человечески сходить в туалет! И чего тебя так тянет снимать именно его?! В гонке почти двести человек, а в кадр постоянно попадает этот упырь! Да ещё и в какие моменты он попадает! Ты чего, блять, решил мне устроить в прямом эфире реалити-шоу о том, как живётся этому велосипедисту в гонке? Вот смотрите, сегодня он кушает и пьёт, а потом писает. А сегодня ему хреново и он блюёт. Мне даже страшно представить, в какой момент ты заснимешь его завтра.

  – Простите, – пробормотал оператор. – Больше он не попадёт в кадр. Обещаю.

  – Прощаю, – ответил режиссёр. – И да, в кадр он теперь точно не попадёт, потому что ты переведён в резерв. Катись вместо со своим водилой-комментатором за техничками, снимай машинки и не высовывайся. И на всякий случай предупреждаю: если снова увидишь кого-нибудь из команды Urbanvelostore – игнорируй его. Всех игнорируй, а в особенности сто девяносто пятого номера. Что бы не случилось, эти клоуны не должны попадать в кадр. Даже если увидишь, как Клясова похищают зеленые человечки из НЛО, ты не должен снимать его. Ясно?

  – Да, ясно, – унылым тоном ответил оператор.

  – Ну что, получил своё? – ехидным тоном поинтересовался водитель, сбрасывая скорость мотоцикла.

  – Да заткнись ты уже, – агрессивно кинул ему оператор. – Мне из-за тебя тоже высказали.

  – Могу и заткнуться, но тогда ты наверняка пропустишь кое-что очень-очень интересное.

  – Ты о чём? – спросил оператор.

  Отпустив руль, водитель ткнул рукой в сторону, указав на лес, по которому шла дорога. Проследив за его рукой, оператор издал горлом сдавленный хрип, чуть не выронил камеру и сам чуть не упал с мотоцикла, ибо совсем рядом, метрах в десяти от дороги, по лесу скакал пони... А на пони верхом сидел парень в жёлто-черной велосипедной форме и с пышной причёской в стиле «афро».

  – Ты это тоже видишь? – на всякий случай спросил оператор у водителя.

  – Нет, блин, я предлагаю тебе снимать деревья, – проворчал водитель. – Так что мне делать – ехать дальше за караваном или тормозить и ждать этого казачка?

  Немного подумав, оператор включил рацию и, дождавшись ответа режиссёра, сказал:

  – Это снова я, Кирилл. У меня тут, эээ... гонщик из команды Клясова. Ну, тот, который вчера пропал.

  – И?.. – спросил режиссёр.

  – Вы не поверите, но прямо сейчас он скачет на пони совсем рядом со мной. Мне можно показать его?

  После такого заявления в эфире повисла гробовая тишина, прерываемая тяжёлым дыханием и сопением режиссёра. Посопев и подышав, режиссёр рявкнул: «Это ни хрена не смешно, кретин!» – и дал отбой.

  – Ну что? – спросил водитель, наблюдая в зеркало заднего вида, как парень на пони постепенно отстаёт от мотоцикла всё больше и больше.

  – Едем дальше, – решил оператор. – И лучше никому не говорить, что мы только что видели. А то нас точно выпрут с гонки. Понятно?

  – Не боись, никому не расскажу. Да и какой нормальный человек нам поверит?

  Неизбежное всё-таки случилось, усталость и переутомление взяли своё, и незадолго до финиша Артём выпал из пелотона. На финиш в Краснодаре он приехал, когда процедура награждения практически подошла к концу и все зеваки вместе с журналистами сместились к дальнему концу площади, где стоял подиум.

  – Явился наконец, – ворчливым тоном поприветствовал его Ежов, стоявший сразу после надувных ворот.

  Сняв шлем и чуть отдышавшись, Артём спросил:

  – Сколько?

  – Двадцать четыре минуты, – ответил Ежов.

  – И? – с замиранием сердца спросил Артём.

  Ежов пожал плечами.

  – Ты не уложился и выпал за лимит времени этапа на три минуты.

  Выругавшись, Артём сжал кулаки и от злости пнул рекламный щит, опрокинув его на асфальт.

  – Полегче или травмируешь ногу, – посоветовал Ежов.

  Артём поморщился.

  – Какое тебе дело до моей ноги? Кончай уже строить из себя моего тренера. Я теперь дисквалифицирован. Как ты и хотел.

  – Ишь какие мы злые, – ехидно заметил Ежов. – Что, так тяжело признаться себе, что до профессионального шоссейника тебе ещё ой как далеко?

  – Заткнись, я просто вчера немного перестарался.

  – Ага, и перепил тоже. А вот если бы ты слушался меня вчера, то приехал бы сегодня вместе со всеми и вместе со всеми продолжил бы гонку. И помог бы команде. А пока что толку от тебя – ноль. Мы брали тебя в качестве водовоза и подвозчика еды, а ты внезапно решил гоняться за победой.

  – Я мог победить вчера, – пробурчал Артём. – Мне не хватило всего нескольких секунд.

  – Ага-ага, мог ты победить... Да щас! – с насмешкой на губах сказал Ежов. – Иди пересмотри запись вчерашнего этапа и тогда сразу поймёшь, что победа тебе не светила.

  – Я мог победить. Я отстал от первого места всего на две секунды, – стоял на своём Артём.

  Всё с тем же насмешливым выражением лица Ежов сказал:

  – И ты думаешь, это что-то значит? Знаешь, почему ты отстал на две секунды, а не на десять-пятнадцать? Да потому, что спринтеры и их развозящие облажались в последнем повороте. На графике этапа не было отмечено, что поворот будет с углом в девяносто градусов, и поэтому спринтеры потеряли скорость. Они должны были догнать тебя за пятьсот метров до финиша и всё к тому шло. Таких, как ты, устраивающих одиночные атаки на финиш, обычно съедают за пятьсот-триста метров до финиша. И это происходит почти всегда. А то, что ты так близко подобрался к финишу, – это ошибка спринтеров. Нет, даже не их ошибка, а ошибка организаторов, не отметивших на графике последний поворот красным цветом. С твоей скоростно-силовой выносливостью ты мог победить лишь в результате чуда. Или массового завала на последнем повороте. А с твоими возможностями на этой гонке ты не можешь добиться ни-че-го! Вот так вот. Такова реальность.

  – Да пошёл ты, – огрызнулся Артём. – Какого хрена ты мне тут нотации читаешь? Ты мне больше никто и я не обязан тебя слушать.

  – Ты обязан и будешь меня слушать, – заявил, повысив голос, Ежов. – Если, конечно, хочешь остаться в гонке. С этого момента будешь делать всё, что я тебе прикажу. Если скажу раздеться догола и станцевать лезгинку, ты разденешься догола и будешь танцевать лезгинку. А иначе тут же вылетишь из гонки. За прошедшие два дня ты был полностью бесполезен. Ты даже не смог нормально прорекламировать нашу команду, когда ехал в отрыве. Теперь все воспринимают нас как команду, за которую катается тот парень, который блюёт и который показал всем свой член. Чёрт, да от тебя вреда намного больше, чем пользы.

  – Это всё оператор. Он вечно возникает в самый неподходящий момент, – пробормотал Артём. – И неправда, что от меня не было пользы. Я сегодня подвозил всем воду и еду.

  – Ага, целых два раза. И половину хавчика, который мы с Олегом запасли для всех, ты сам же и сожрал после того, как скинул свой завтрак, юный ты мой алкоголик.