Дядя Миша велел нам с братом не болтать насчет Майи. Сказал, молчите как партизаны. Кто бы вас ни спрашивал о Майке — не отвечайте, мол, вам ничего не известно. А то, говорит, ляпнете что-нибудь, а с меня потом голову снимут, — сказал очкарик. Он вышел из туалета и стал отряхивать перепачканные пылью джинсы. — Ты ящик смотришь?

Смотрю иногда.

Видел, какие там ужасы показывают — караул! Детей воруют, продают за границу, убивают, режут для пересадки органов, короче, атас полнейший. Прикинь, если что-нибудь подобное случится с Майкой Рижской. Тогда дядя Миша по крышку замазан будет, век не отмоется. Вот он и остерегается. Он, чудила, надеется найти ее, а я уверен, что она сама вернется. Нагуляется и прибежит.

Слушай, а почему у нее такая странная фамилия — Рижская?

Потому что ее детский дом находится в Риге. В детских домах есть такая фишка: давать фамилию по времени года или по месяцу, в который ребенка сдали в детдом. Когда Майку в детдом оформляли, она совсем малышкой была, типа полена, знала только свое имя, а фамилию не помнила, хотя уже нормально говорила по-русски. Короче, такую фамилию ей дали в детдоме, потому что ее в Риге нашли. В детдомах полно детей с фамилиями Найденов, Безродный, Апрельский, Киевский, Смоленский... Въезжаешь?

Ты позвонишь мне, если узнаешь какие-нибудь новости о Майе? — спросил Вадик. — Я тебе номер своего телефона дам.

Нет, старик, так мы не договаривались. Дядя Миша велел молчать.

Когда Вадик вернулся к школе-интернату, во дворе было пусто, как после потопа. Только Пузырь сидел на перилах и жевал чебурек, держа в руке кулек с этими кавказскими пирожками.

—Все уехали на экскурсию, — объяснил он. Вадик сел рядом и пересказал ему разговор с очкариком.

Понятно. Значит, Иванова можно спокойно вычеркнуть из списка подозреваемых и записать в союзники, — сделал вывод Пузырь, выслушав приятеля. — Вот так думаешь о человеке черт знает что, а он оказывается приличным, порядочным гражданином, заботливым воспитателем и всякое такое.

Да, дела... Слушай, Пузырь, меня снова непо-нятки загрузили. Если Майя прилетела из другой страны и в Москве ни с кем не знакома, следовательно, ее тоже никто здесь не знает. А раз так, то где она сейчас, у кого она ночевала? И кто охотится за тетрадью? Ничего не понимаю. Чем больше узнаю, тем больше вопросов у меня возникает.

Дорого, — ни с того ни с сего пожаловался Пузырь, доедая последний пирожок. — Страшно невыгодно есть на улице, а приходится. Ведь желудку не прикажешь: замолчи! Он урчит и урчит, пищи требует. А цены просто чумовые. Пока тебя не было, я тут подсчитал, что гораздо выгоднее делать все самому. То есть не готовить, а именно делать, производить. Никаких консервов, ничего замороженного. Самому надо сеять хлеб, собирать, молоть муку, держать скотину, доить коров — очень выгодно получается.

Ну конечно. А еще можно самому нырять за устрицами, ловить зверей себе на шубу, выплавлять металлы, делать из них компьютеры...

Кстати, о металлах и компьютерах. Ты спросил, кому нужна тетрадь Майи, кто за ней охотится. Так вот, помнишь, я говорил тебе, что какие-то странники предупреждали людей о надвигающемся потопе?

Помню. Ты говорил, что об этом говорится во всех легендах и писаниях.

Еще есть информация о том, что какие-то странники пришли к людям после потопа и принесли им знания. Например, у ранних христиан есть «Книга

Еноха», там говорится о том, как пришел Азазел и научил людей делать ножи, мечи, щиты и панцири. Бара-кеал научил наблюдению за звездами, Асрадел объяснил движение Луны. Люди называли этих чуваков ангелами.

Ну и что?

А то, что похожие истории есть в преданиях всех народов. То в одной точке мира, то в другой появлялись какие-то просветители-пришельцы и учили диких людей строить города, сооружать храмы, составлять законы, понимать письменность, алгебру, геометрию — в общем, обучали дикарей разным премудростям. Наверно, после потопа сохранились какие-то обособленные группы людей, которые обладали допотопными знаниями и передавали их одичавшим народам, чтобы ускорить прогресс.

Туфта это все, — равнодушно махнул рукой Вадик. — Доказательств нет, а без доказательств — это просто легенды, мифы, короче — сказки.

Доказательств — выше крыши. Просто ты об этом ничего не знаешь, — возразил Пузырь. — У тебя ведь в башке дырка от бублика, тебе все по барабану!

Слушай, ты мою башку не оскорбляй, не советую, — пригрозил Вадик, исподлобья взглянув на Пу-зыренко. — Если есть доказательства, то предъяви. Рассмотрим. — Вадик, спрыгнув с перил, направился к метро и позвал Пузыря: — Поехали домой, по дороге расскажешь.

Да пожалуйста! — согласился тот, последовав за приятелем. — Загадка возникновения бронзы — вот тебе только одно из доказательств.

А что в этом загадочного? — не понял Вадик.

—Тебе известно, что бронза — это сплав меди и олова, типа омлета, который состоит из молока и яиц?

Ну, допустим, мне это известно, — уклончиво ответил Вадик.

Значит, само собой разумеется, что молоко и яйца должны существовать в отдельности, до того как из них приготовят омлет. Так?

Ну, так.

Точно так же медь и олово в отдельности должны предшествовать появлению их сплава, то есть бронзы. Люди тысячелетиями должны были бы пользоваться некрепкими изделиями из меди или из олова, прежде чем открыли бы, что добавление к меди одной десятой части олова дает сплав удивительной прочности.

Ясный пень, ведь медь и олово сами по себе очень мягкие металлы. А в чем фишка?

В том, что в Европе медь фактически не использовалась, изделия из меди очень редко встречаются при раскопках. Это археологи доказали. Зато изделия из бронзы появляются внезапно и распространяются сразу по всей Европе! Главное, что невозможно объяснить, почему даже самые первые изделия из бронзы — все отличного качества. То есть не видно, чтобы люди учились выплавлять бронзу постепенно, методом проб и ошибок. Это умение появляется сразу на высоком уровне, без предварительных этапов. Такая же чума происходит и в Америке. Там тоже производство бронзы появляется" сразу и со множеством сложных технических приемов. Втыкаешься? Фишка в том, что люди не учились сами выплавлять и обрабатывать бронзу, а просто получили готовый рецепт выплавки! Разве это не доказательство?

Возможно, возможно... — пробубнил Вадик. — Может быть... Смотря как на это посмотреть...

Тебе этого мало? Ладно, тогда забабахаю еще од-:но доказательство. Знаешь, когда наступил век электричества?

Почему я должен это знать?

Мы этого в школе проходили.

В натуре? — искренне удивился Вадик.

Сто пудов!

Наверно, я в это время болел.

Принято считать, что эпоха электричества началась в восемнадцатом веке, а до этого про ток никто ничего не знал, — ответил на свой же вопрос Пузырь. — Но не так давно археологи откопали непонятные глиняные сосуды. В них находились железные стержни и запаянные медные цилиндры, разъеденные кислотой.

Аккумуляторы, что ли? — догадался Вадик, который «дружил» с простыми техническими устройствами.

Точно! Батарейки! Когда их тщательно исследовали и восстановили в первоначальном виде, они дали электроток! А этой находке, между прочим, две с половиной тысячи лет! Нехило, да?

—Н-да...

Теперь ты понял, что среди общей послепо-топной дикости существовала небольшая, замкнутая группа людей, которые хранили могущественные знания погибших цивилизаций! Этих людей мы условно называем жрецами. Много тысячелетий, из поколения в поколение, избранные передавали знания, которые хранятся в глубоких тайниках. Возможно, что и сейчас существуют такие тайные общества.

Почему бы им не открыть свои тайные знания, чтобы ускорить этот... как его... прогресс?

Наверно, существует какая-то причина. Дело, по-моему, в том, что каста хранителей скрытых знаний не всегда заинтересована, чтобы знания стали всеобщими. Ведь они дают огромную власть над непосвященными. Для тебя телевизор — привычный ящик, а для какого-нибудь папуаса — это глаз бога, в котором виден весь мир. Тот, кто умеет включать и выключать телик, то есть открывать и закрывать глаз бога — ангел. Выходит, что любой современный придурок для папуаса — ангел. Ангелов боятся и уважают, им служат и угождают. Это самый простой пример силы знания, первый, что пришел мне в голову