Сегодня на рации дежурит Света. Связываемся через ретрансляторные посты. Наши спецы говорят, иначе могут запеленговать. Вот и вынуждены держать целый штат связистов. Точнее — связисток, мужикам и так работы хватает. В основном, у приемника сидят девочки довоенного поколения. Молодежь слишком боевая, чтобы транжирить ее на подобное занятие. Олег едет, хорошо. Кстати…

— Как у него?

— Тихо. Гости уехали.

— Спасибо.

Почему я так устаю? Ведь не ношусь по горам, как тот же Олег или даже Потап. Камни не ворочаю, как Толик. Даже в соседние ущелья не хожу, как Давид. Можно сказать, в кресле сижу целыми днями. Максимум нагрузки — ежедневная прогулка до Пиалы спокойным темпом. Настолько спокойным, что со мной отправляют трехлеток. Те, кто старше, уже отрываются, обгоняют медленно ползущую черепаху. Так что же я к вечеру, как выжатый лимон? И ведь высыпаюсь…

Ну все, побрюзжал на белый свет, и хватит. В плане вроде бы огрехов нет. Конечно, не всё от нас зависит. Есть слабые звенья, есть. Но ребята Давида не зря хлеб едят. Или они Олега? Не разберешь. Неважно, должны справиться.

Нам пора вниз. И дело даже не в том, что запасы кончаются. Дело в другом. Невозможно вечно сидеть в горах и варить шурпу из насекомых. Здесь нет будущего. Надо выходить в большой мир, вливаться в нормальное государство, строить человеческую жизнь. А там, глядишь, может удастся и с Россией связаться… Выяснить, что там с Новосибирском. Может, жив Борьчик… Радиоперехваты — хорошо, но мало, очень мало. Тот же Новосиб ни разу не поймали. Сибирь молчит вся. Сходить бы туда…

Конечно, то, что мы задумали — авантюра. Но больно уж ситуация благоприятная. Пора уже решить навязший в зубах вопрос. Вот только…

Ладно, на планерке обсудим в деталях. Вернется Олег с Артуча и поговорим. Интересно, чего амонатовские туда таким кагалом привалили? Задумали экспедицию? Три десятка стволов — немного, не хватит их. Да и не рвался сюда Амонатов никогда. И ведь снова не полезли. Хрен с ними, не полезли — и не полезли, нечего голову забивать.

— Пап, тут такое дело… В Артуч амонатовские приезжали…

Быстро они! Куда так гнали? Или переговоры долго транслировали? Олег выглядит смущенным. Пришедший с ним Леха вообще мнется в дверях. И что с нашими доблестными стражами рубежей? Верин не смущался, даже когда выпрашивал взрывчатку на лихую затею с дорогой. А уж сын. Последний раз… Нет, не помню… Кажется, когда лет в пять разбил любимую Ирину чашку. Или еще раньше?

— Я в курсе. Что Вы как в воду опущенные? Саттаха завалили?

— Нет. Не было там бека. Он в горы не ездит. Те же двое, что четыре года назад… Когда их Митька подслушал… Великий Умелец и Борода… И охраны полная «шишига»… И еще двое…

Опять замолкает. Да что с ним такое?!

— Ну?

— Русские. В смысле из России.

— Уверен?

Что-то новенькое. Этих каким ветром могло занести?

— Очень похоже. В форме и на машине с русскими номерами… Капитан и старший сержант. Но это не всё…

И что им тут потребовалось? Появился еще один игрок в нашей пуле? Олег-то чего мнется? Совершенно нехарактерно для сына.

— Да не тяни ты! Каждое слово вытягивать приходится! — начинаю заводиться. — Что там с этими русскими?

— Старший сержант очень похож… — Олег оглядывается на Леху, словно ища поддержки, и выдавливает, — на Борьку.

Ноги перестают меня держать. Судорожно нащупываю стул. Перед глазами всё плывет…

— Борьчик?..

Светка подскакивает со стаканом воды и рюмкой с лекарством, оттолкнув парней, бросившихся меня ловить. Наверное, совсем плохо выгляжу, раз и Леха в сторону отлетел. Перед ним у дамы пиетет, как и у всей группы, приехавшей когда-то «на броне» Пушистика.

Выпиваю настойку. Потом воду.

— Виктор Вениаминович, Вы как?

— Нормально, — с трудом беру себя в руки, — Олег, подробности.

— Одно лицо, пап, — главное сказано, и Олег опять становится Олегом. — Только взрослее. Рост тот же. В плечах пошире, вроде. Но ведь двенадцать лет прошло. И форма военная. Полной уверенности нет. На контакт я не решился. Слишком рискованно. Номера разглядел только, когда отъезжали. Но шанс есть.

— Он с амонатовскими? — сердце снова заходится в беспорядочном стуке, пытаясь проломить ребра, но ноги не подкашиваются. Да и сижу надежно.

— Да. И общались с ним с большим уважением.

Боря с амонатовскими?.. Или не он? Откуда здесь Боря?.. Российские номера на машине! Приехали своим ходом? Как? Через Казахстан не прорваться! Неважно. Боря у амонатовских… Боря и Амонатов… Юринов и Амонатов… Амонатов и Юринов… Амонатов — Юринов… Черт! Партия Амонатов — Юринов, Франция, две тысячи десятый год! «Сицилианка», кажется… Господи, о чем я! Великий умелец! Не «умелец», «мастер»! Слово «устод» имеет значение «мастер»! «Великий мастер»! «Большой мастер»! Гроссмейстер! Единственный таджикский гроссмейстер! Какой же я идиот! Нет в таджикском собственного слова для гроссмейстера. «Борода» выдумал. Или сам. Как его звали? Фаррух? Да, точно, Фаррух! Какой же я дурак!!!

— Олег! Как зовут Амонатова?

— Саттах, — удивленно отвечает Олег.

— Не бека. Сын? Внук? Фаррух? Есть такой? Фаррух Амонатов?

— Внук. Правая рука старика. Самый вероятный наследник.

Старый идиот! Как всё просто! Четыре года не мог допереть! «Где я слышал?» Не увязал местного бека с шахматами. Да и неудивительно.

— Не «Великий Умелец». Гроссмейстер. Фаррух Амонатов. Играл с Борькой за МИФИ. Какие номера на машине?! Регион?!

Но Олег уже вызывает Потапа по рации, а Леха вылетает из помещения и бежит в сторону Питомника. Как ни удивительно, но Верин оказывается быстрее радиосвязи, и, через считанные минуты, орет с порога:

— Новосибирск! Пятьдесят четвертый регион — Новосибирск!

Новосибирск! Борьчик… живой… здесь, в двух шагах… Борьчик…

— Борьчик…

— Пап! Мы его вытащим! Ближайшей ночью! — Олег волнуется не меньше меня. Но, видно, что не совсем захлестнуло эмоциями. Сын прокачивает обстановку. Глядя на него, сам включаю голову.

Кто бы знал, как мне хочется побыстрее! Хоть бы одним глазком… Но… Собраться, Витька! Собраться и думать! Боря — гость, а не пленник. Выкрасть гостя — оскорбление! Тихо и незаметно не получится. Амонатовские — не мальчики для битья. Будут потери. И кровный враг вместо потенциального союзника. Зажать эмоции! Нельзя красть. Вообще, ничего нельзя! Только…

— Отставить! Боре ничего не угрожает. Если это вообще он. На всякий случай, поручи за ним присмотреть. Маме ни слова! Наде тоже! И особенно — Саньке!

— Она овец пасёт.

— Тем лучше! Работаем по старому плану. Только немного скорректируем…

Таджикистан, Пенджикент

— Ассалам алейкум, Фаррух!

— Ваалейкум ассалам! «Язык» Ирбиса не будет возражать, если мы перейдем на русский? Хотелось, чтобы и мой друг понял, о чем идет речь.

— Конечно. Твои люди оставили знак. До кого ты хочешь донести свои слова?

— Тут немного другая работа. Нужно найти человека. Известно только имя и фамилия.

«Язык» задумался. Молчание продлилось несколько секунд:

— Найдем. Если он в Таджикистане. Если нет, то нет. Имени с фамилией достаточно. Но чем больше мы знаем, тем быстрее получим результат.

— Он русский, — подался к гостю Фаррух. — Задача упрощается?

— Из Дивизии?

— Нет.

— Нет? — знаменитая невозмутимость на долю секунды изменила «языку» Ирбиса. — Но русские только в Дивизии.

— Тем не менее, нам нужен русский, который не в Дивизии.

— Необычно. Назови имя.

— Юринов Виктор Вениаминович, — сказал Боря, внимательно вглядываясь в ничего не выражающее лицо таджика, — шестьдесят второго года рождения. Или его сын Олег. Восемьдесят пятого. Они Вам знакомы?

— Что-то еще про них известно?

— Они были в этих местах на момент Войны.

— Хорошо. Что передать этим людям? Когда мы найдем их?