Олег Геннадьевич Гончаренко

Закат и гибель Белого флота

1918–1924 годы

Раздел первый

Тень люциферова крыла

Наваждение

Вместо предисловия

Я видел Русь расшатанную, неученую, неопытную и неискусную, преданную учениям злым и коварным, и устоявшую!

Н. С. Лесков

Армия и флот — опора Российской державы во все времена — были и остаются ее надежной опорой, а условия их эффективной поддержки государства — слаженность работы всех смежных с ними государственных механизмов. Неслучайно на протяжении почти трех веков российские государи придавали огромное значение не только развитию флота и армии, но и духовной составляющей своих вооруженных сил, позволявшей называть их «христолюбивым воинством». Как и прочие институты монархической России, флот нес почетную обязанность охраны державных интересов и был вторым после армии защитником веры и единоверцев.

Октябрьский переворот 1917 года, положивший конец православной монархии, разумеется, не был случайным событием, положившим конец императорской России. Распад и крушение ее важнейших составляющих начались еще задолго до роковых событий 1917 года, превративших нижних чинов и унтер-офицеров российского императорского флота в разнузданный кровожадный сброд, каким он стал вскоре после победы большевиков. Православная монархия, на лоне которой строился и развивался русский флот, чьим родоначальником стал сам Петр Великий, была необязательным условием для существования державного православия, однако несомненен факт, что у православной религии был и оставался собственный идеал государственности, облегчающий служение ее Церкви по спасению человеческих душ.

Этот идеал еще со времен Византии представлял собой симфонию, а иными словами — сотрудничество светской и церковной властей, вместе служащих единой идее различными средствами. Церковь спасает души для жизни вечной в Царствии Божием, борясь с внутренним злом в человеке, а государство защищает Церковь и свой народ от внешнего зла, в том числе, если необходимо, и силами своего флота и армии.

Православная монархия в России того времени была единственным государственным строем, который расширял критерии своих «земных» задач за пределы исключительно «земных» интересов и видел в каждом человеке бессмертное существо, созданное по образу и подобию Божию для вечной жизни в Царстве Божием. В этом случае успешность и эффективность государства измерялись не только экономическими показателями и политическими свободами, но и тем, насколько оно помогало собственному народу спастись для жизни вечной.

В исследованиях истории российского флота и его офицерства в годы Гражданской войны честному историку должно соотносить свои выводы о задачах и целях, которые ставило перед собой Белое воинство, и в том числе, которым служили кадровые флотские офицеры, выступившие с оружием в руках против большевиков, со смыслом истории в том виде, как он изложен нам в православном вероучении. А оно говорит о том, что развитие человечества даже в христианскую эпоху завершится его отходом от Бога и временным торжеством сил зла перед концом истории. Это и есть тот несомненный духовный фактор, которым легко проверяются все те исторические события эпохи Гражданской войны и борьбы со злом большевизма с точки зрения Священного Писания и святоотеческого Предания.

Рассуждая о Гражданской войне, «адвокаты» каждой из сторон могли бы привести весомые аргументы для оправдания своих позиций, однако православному читателю следует все же избирать главным критерием в оценке противоборствующих сторон их отношение к Главной Истине — к Богу и Его предначертанию для Святой Руси. Это высокое духовное название-предназначение к 1917 году было потеснено идеей «Великой России», предусматривавшей для государственного устройства копирование западных стран, столь соблазнительно преуспевавших в глазах ее адептов в своем экономическом развитии в ущерб своему духовному развитию. Приближаясь к пику материального благополучия накануне Великой войны, Россия начала все более обнаруживать явные признаки духовного упадка общества, проявившегося, прежде всего, в легкомысленном отношении правящих классов и дворянства к религиозному смыслу самодержавия.

Навязчивая идея русской интеллигенции стать частью «цивилизованной» Европы, быть признанной ею и сподобиться ее сомнительной похвалы, подвела российское общество к последней черте упадка. Даже Синод Русской православной церкви, казалось, перестал сознавать важный духовный смысл православного самодержавия, а в церковной среде антимонархические настроения стали бурно расти еще с началом второй Отечественной войны, разразившейся летом 1914 года. Российское правительство, которое должно было бы ясно сознавать опасность общественного крена идей, не только не предприняло никаких мер к обузданию грядущей смуты, но легко самоустранилось от участия в защите интересов страны.

«В 10 лет Государственная дума промотала все, что князья Киевские, Цари Московские и Императоры Петербургские, а также сослуживцы их доблестные накапливали и скопили за тысячу лет», — обобщал словно бы в послесловии к истории погибшей империи философ Василий Васильевич Розанов весной 1918 года. «И когда октябрьский переворот был… совершен, тогда… повалила вся та масса невежественного радикалья, которая накапливалась по щелям старой России и накапливала в своих душах завистливость „подполья“ (в смысле Достоевского): тупую злобу и гложущую ненависть плебея, духовно не справляющимся со своим низшим рангом… Волевое невежество свергло безвольную интеллигенцию: трезвый хам сверг мечтательного барина, революционный невежда сбросил радикального теоретика…», — вторил ему профессор Иван Александрович Ильин.

Невольный вопрос о единстве народа в преодолении трудностей отпал сам собой. «…Русского народа не стало, — признавался себе Ильин. — Это бессвязные толпы, мятущиеся, ненавидящие друг друга, охваченные каким-то наваждением». Отношение к восставшему хаму как к брату, равно как и определение гражданской войны как «братоубийственной», начисто отметалось многими трезвомыслящими людьми того времени. Иван Алексеевич Бунин в письме к начинающему литератору Роману Гулю в связи с выходом его книги «Конь рыжий» замечал: «Все еще вспоминаю Ваш роман — столько в нем совершенно прекрасных страниц!.. А в его начале кое-что меня раздражало — именно вздохи о „братоубийственной войне“. Что же, надо покорно подставлять голову Каину? Я вздыхаю о другом, о том, что Авель не захотел или не успел проломить ему башку булыжником…»[1]

Часть подданных Российской империи еще недавно так жаждавшая перемен, неясно представляла себе, на что обрекала себя, поддавшись общей истерии сокрушения устоев жизни, а власть в государстве тем временем воровато подобрали вчерашние каторжники и проходимцы, волею судеб вынесенные мутным потоком русской революции на поверхность политической жизни. Не с ними ли должен был примириться народ, признав тем самым их право отныне бесконтрольно пользоваться узурпированной властью? «По делам их узнаете их», — гласит известная евангельская истина, и в значительной мере она предопределила отношение к большевизму здоровой части российского общества, чинов его флота и армии, не пожелавших стать материалом для невиданных по своей жестокости социальных экспериментов.

Своевременное признание собственных заблуждений и общенациональная сплоченность, верность историческому пути и здравствующему тогда монарху могли изменить ход истории но, вместо этого в государстве разгорелось пламя невиданной доселе общественной смуты. Бывший министр исповеданий Временного правительства Антон Владимирович Карташов лишь в эмиграции искренне признался на страницах книги, которую отказалось печатать парижское либеральное издательство YMCA-Press, убоявшись ее национального духа: «Потеряв Русь национально-государственную, православную, по грехам нашим, по слепоте и небрежению, мы жестоко наказаны за наш пассивизм, за неорганизованность, за непредусмотрительность, за незащищенность»[2]. Это «прозрение» властителя дум, печатно утвержденное десятилетия спустя после октябрьского переворота, отчасти объясняет современным исследователям той эпохи ряд причин крушения одной из величайших империй XX столетия.

вернуться

1

Гуль Р. Б. Конь рыжий. Париж: Мост, 1977.

вернуться

2

Карташов А. В. Воссоздание Святой Руси. Париж, 1956.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: