Премьер Дизраэли был очень озабочен продвижением русских в Средней Азии и желал остановить их руками турок и австрийцев, начав войну на Балканах. Либеральная оппозиция в лице Гладстона возражала, что Англия сейчас не имеет никакого интереса бороться с Россией и что для цивилизованного государства позорно оказывать поддержку столь варварскому правительству, как турецкое. Корреспондент либеральной газеты «Daily News» обрисовал картину болгарских погромов, где турецкое правительство, чтобы предупредить возмущение, дало волю башибузукам безнаказанно жечь, убивать и насиловать. Глад-стон издал свою брошюру под заглавием «Болгарские зверства», направленную против туркофильской политики британского кабинета. Оппозицией были созваны во многих больших городах митинги для выражения негодования политикой султана.

В свою очередь, Дизраэли начал играть на шовинизме британских лавочников. В лондонских кафешантанах пелись патриотические и воинственные куплеты. Сильно распространенная уличная песня «Мы не хотим войны, но, черт возьми (by jingo), если нельзя иначе...» внесла в английский политический жаргон два новых слова — «джинго» и «джингоизм» — для обозначения шовинистов и шовинизма.

Британская эскадра покинула Мальту и стала на якорь в Безикской бухте недалеко от входа в Дарданелльркий пролив.

30 мая 1876 г. в Константинополе был свергнут своими новыми министрами, а затем убит султан Абдул-Азиз, которого подозревали в намерении уступить «Европе». На престол был возведен Мурад V. Это событие совершилось в обстановке бурного подъема турецкого национализма и мусульманского фанатизма.

27 июня (8 июля) 1876 г. в Рейхштадском замке в Чехии состоялась встреча Александра II с Францем-Иосифом и Горчакова с Андраши. В результате состоявшихся там переговоров не было подписано ни формальной конвенции, ни даже протокола. Итоги достигнутого сговора были изложены обеими сторонами каждой в отдельности в двух записях. Одна была продиктована Андраши, другая — Горчаковым. Эти две записи, никем не заверенные и притом в ряде пунктов расходившиеся друг с другом, являлись единственными документами, в которых закреплены были результаты рейхштадтских переговоров. Согласно обеим записям, в Рейхштадте было условлено «в настоящий момент» придерживаться «принципа невмешательства». Если же обстановка потребует активных выступлений, решено было действовать по взаимной договоренности.

В случае успеха турок обе державы «потребуют восстановления довоенного status quo в Сербии». Что касается Боснии, Герцеговины, а также Болгарии, державы будут настаивать в Константинополе на том, чтобы они получили устройство, основанное на программе, изложенной в ноте Андраши и в Берлинском меморандуме.

В случае победы сербов «державы не окажут содействия образованию большого славянского государства». Впрочем, под давлением России Андраши все-таки согласился на территориальное приращение для Сербии и Черногории. Сербия, согласно горчаковской записи, получала «некоторые части старой Сербии и Боснии», Черногория — Герцеговину и порт на Адриатическом море. По записи Андраши, Черногория получала лишь часть Герцеговины. «Остальная часть Боснии и Герцеговины должна быть аннексирована Австро-Венгрией». По русской же записи, Австрия имела право аннексировать только «турецкую Хорватию и некоторые пограничные с ней (то есть с Австрией) части Боснии, согласно плану, который будет установлен впоследствии». О правах Австрии на Герцеговину в русской записи вообще не упоминалось. Ясно, что Рейхштадское соглашение таило в себе источник недоразумений и конфликтов: Австро-Венгрия претендовала на всю Боснию и Герцеговину, а Россия не желала соглашаться на их передачу сопернице.

Далее, по Рейхштадскому соглашению Россия получала согласие Австрии на возвращение Юго-Западной Бессарабии, отторгнутой у России в 1856 г., и на присоединение Батума.

В случае полного развала европейской Турции Болгария и Румелия должны были, по русской версии, образовать независимые княжества, по австрийской записи — автономные провинции Османской империи; по австрийской версии, такой провинцией могла стать и Албания. Русская запись не упоминала об этом. Эпир, Фессалию (по австрийской записи, также и Крит) предполагалось передать Греции. Наконец, «Константинополь мог бы стать вольным городом».

20 июня 1876 г. Сербия и Черногория, стремясь поддержать повстанцев в Боснии и Герцеговине, объявили Турции войну. Большая часть русского общества поддержала это решение. В Сербию отправилось около семи тысяч русских добровольцев. Во главе сербской армии стал герой туркестанской войны генерал Черняев. Тем не менее в Петербурге все понимали, что одним сербам и черногорцам с турками не сладить. И действительно, 17 октября 1876 г. под Дьюнишем сербская армия была наголову разбита.

3 октября в Ливадии Александр II собрал секретное совещание, на котором присутствовали цесаревич Александр, великий князь Николай Николаевич и ряд министров. На совещании наряду с продолжением дипломатических усилий с целью прекращения конфликта на Балканах было решено начать подготовку к войне с Турцией. Основной целью военных действий должен был стать Константинополь. Для движения к нему будут мобилизованы четыре корпуса, которые перейдут Дунай у Зимницы, двинутся к Адрианополю, а оттуда — к Константинополю по одной из двух линий: Систово — Шипка или Рущук — Сливно. По последней в том случае, если удастся в самом начале овладеть Рущуком. Командующими над действующими войсками назначены: на Дунае — великий князь Николай Николаевич, аза Кавказом — великий князь Михаил Николаевич. Решение вопроса — быть или не быть войне — поставлено в зависимость от исхода дипломатических переговоров.

4 сентября 1876 г. в письме к своему министру иностранных дел Дерби Дизраэли изложил свои взгляды на дальнейшее развитие восточного кризиса. Он выразил сомнение в возможности скорого соглашения и полагал, что дело затянется до весны, когда «Россия и Австрия начнут продвигать свои армии на Балканы», и за этим последует «решение восточного вопроса». «А если это так, — продолжал Дизраэли, — то благоразумно, чтобы мы взяли руководство в свои руки». Дизраэли наметил «раздел балканской добычи между Россией и Австрией при дружеских услугах Англии». Наиболее интересной была заключительная часть его плана. «Константинополь с соответствующим районом должен быть нейтрализован и превращен в свободный порт под защитой и опекой Англии по примеру Ионических островов». Это был план фактического раздела Турции, мало напоминающий распространенную легенду, будто бы Дизраэли был последовательным охранителем ее целостности. «Нет разницы между нашим планом и разделом»^{111} Турции, пояснил он в письме к Дерби 23 сентября 1876 г. Дизраэли стремился к одному — к установлению господства Англии на Востоке. Он обдумывал вопрос о приобретении военной базы в Черном море.

Для публики же Дерби выдвинул следующую программу мирного урегулирования: мир с Сербией на основе status quo, местная автономия для Боснии, Герцеговины и Болгарии.

15 октября 1876 г. в Ялту прибыл английский посол в России лорд Август Лофтус, через два дня он был принят в Орианде князем Горчаковым. А 21 октября в Ливадии состоялась откровенная беседа Александра II с лордом Лофтусом. Царь выразил сожаление, что в Англии питают застарелую подозрительность по отношению к русской политике и постоянный страх перед приписываемыми России наступательными и завоевательными замыслами. Сколько раз он торжественно уже заявлял, что не хочет завоеваний, что не стремится к увеличению своих владений, что не имеет ни малейшего желания или намерения овладеть Константинополем. Все, что говорилось или писалась о видах Петра Великого или помыслах Екатерины II, — иллюзии и призраки, никогда не существовавшие в действительности, и сам он, император, считал бы приобретение Константинополя несчастьем для России.

Александр II «торжественно и серьезно» дал «священное честное слово», что не имеет намерения приобрести Константинополь, и прибавил, что если обстоятельства вынудят его занять часть Болгарии, то только на время, пока не будут обеспечены мир и безопасность христианского населения.