Как-то мы с Исабель задержались на берегу океана. Деловая часть встречи была закончена, но уходить ни мне, ни ей не хотелось. Стояло чудесное утро, солнечное и по-осеннему нежаркое. Я сидел на камне и смотрел на медленные волны, которые неизменно останавливали свой бег в полуметре от того места, где загорала Исабель. Ее желто-зеленый купальник вызвал в моей памяти образ ловкой грациозной стрелки-ящерицы, настороженно затаившейся в песке.

— А вы знаете, Арнольдо, что это виднеется там, на горизонте? — спросила девушка.

— Конечно, знаю, — ответил я. — Это церковь монастыря святой Магдалены. В монастырском саду, между прочим, имеется святой родник, вода которого якобы излечивает женщин от всех их болезней, в том числе от бесплодия.

Исабель рассмеялась.

— Зря вы мне это рассказываете с таким важным видом.

— Простите, мисс Мортон, но в процессе общения с вами у меня сложилось мнение, что вы неважно знаете достопримечательности Аурики.

— Так оно и есть. А вот источник в монастырском саду я найду с завязанными глазами. И на колокольню я могу подняться с завязанными глазами. К самым колоколам. Там живут голуби, белые и черные. Они как ручные. Не боятся людей. Позволяют брать себя в руки.

— Кто же разрешает вам лазить на колокольню?

— Это моя тайна.

— Исабель, я уже говорил вам, что у вас не должно быть тайн от меня. Представьте, что я ваш духовник.

— Роджерс давно запретил мне исповедываться.

— Он умный человек. К тому же ему наверняка известно, что многие священнослужители состоят в агентурной сети службы безопасности. И тем не менее, я прошу открыть мне вашу тайну.

— Хорошо. Аббатиса монастыря — тетка моей матери.

— Вот оно что! А Роджерс об этом знает?

— Нет.

— Далеко видно с колокольни?

— Пол-Аурики. Слева Катпульча с распятием, справа — Монкана. Там — океан, а там — устье каньона Саваны.

— Может быть, и «Дабл ю-эйч» видно?

— Нет. Сам объект в глубине каньона. Видно только жилой поселок. От колокольни до него всего мили полторы. На солнце то там, то сям блестит оружие охраны.

— Что?! — заорал я, вскакивая с камня.

— Блестит оружие охраны. И оконные стекла тоже блестят.

Исабель изумленно уставилась на меня.

Само собой пришло решение проблемы, занимавшей меня на протяжении многих месяцев. Зеркало! Обыкновенное круглое вращающееся зеркало, каким пользуется во время бритья чуть ли не каждый третий мужчина в любой стране. Еще Наполеон сообщил в Париж о своей победе при Маренго с помощью зеркального телеграфа!

— А мне можно в монастырь? — осведомился я.

— К сожалению, нет. Вход мужчинам туда заказан.

— Скажите, Исабель, вы умеете ловить солнечных зайчиков?

— Н-н-н-е-е-т.

— Придется научиться. Как насчет азбуки Морзе?

— Тоже нет.

— Надо выучить всего десять арабских цифр. От «нуля» до «девятки». Это вам задание к следующему воскресенью…

В тот же день я поехал к Рудольфу и мы вместе отправились в горы, чтобы проверить вариант с зеркалом. Выходило неплохо. Оставалось обусловить систему связи в деталях.

— Ты хороший инженер и сам сумеешь рассчитать угол наклона зеркала, — сказал я. — Помни: отраженный луч должен попадать из твоей квартиры в тот ярус башни, где подвешены колокола. Там по кругу расположены отверстия типа бойниц для свободного выхода звука.

— Каким же образом мною будет получено подтверждение того, что мой сигнал попал в точку?

— Из башни вылетят три голубя: два белых и один черный.

— Вряд ли я смогу увидеть голубей на таком расстоянии и тем более определить их окраску.

— Купи бинокль. «Дабл ю-эйч» — это тридцать квадратных миль каньона. Там можно охотиться, удить рыбу, заниматься скалолазаньем, просто любоваться красотами природы. Бинокль на объекте — необходимая вещь.

— Ясно. Передавать информацию я буду обыкновенной морзянкой?

— Да. Но текст предварительно должен быть зашифрован. Это необходимо на тот случай, если листок с твоим сообщением случайно или неслучайно попадет в руки контрразведки. Способов зашифровки много. Один из самых простых и надежных — использование для этой цели какого-либо печатного издания. Объясняю популярно: мы покупаем две одинаковые книги. По одной ты шифруешь, по другой я расшифровываю. Но такая книга довольно быстро делается замусоленной и растрепанной. При обыске контрразведка сразу обращает на нее внимание, и она становится уликой, что случилось с известным русским агентом Зорге, работавшим перед войной в Токио. Поэтому я предлагаю газету. Скажем, «Berliner Zeitung», точнее — гороскоп из нее, ибо «Berliner Zeitung» без гороскопа не выходит. Мне известно, что на объекте «Дабл ю-эйч» разрешается заказывать и получать любые газеты, кроме прокоммунистических. Почта поступает на объект с суточным опозданием. Накинем для верности еще одни сутки. Таким образом, в воскресенье утром ты наверняка будешь иметь в своем почтовом ящике номер «Berliner Zeitung» за пятницу. Сеансы связи будем проводить в последнее воскресенье каждого месяца в 13.00. Как шифровать тексты, знаешь?

— Гороскоп занимает примерно треть столбца. Значит, в нем около пятидесяти строк, а в строке около двадцати букв. В данном случае мы имеем дело только с однозначными и двузначными числами, то есть любая буква кодируется не менее, чем двумя и не более, чем четырьмя цифрами. Если, к примеру, нам в зашифрованном тексте попалась цифра 3512, то надо искать двенадцатую букву в тридцать пятой строке гороскопа.

— Ты способный парень, Руди. Янки заработают на тебе уйму долларов. Я внесу лишь одну маленькую коррективу. Для удобства расшифровки тут лучше пользоваться только четырехзначными цифрами. Писать не 57, а 0507 и не 814, а 0814. Пустоты заполнять нулями. Понятно?

— Понятно. А что мы станем делать в ненастную погоду?

— Законный вопрос. В таком случае сеанс связи придется переносить на ближайшее солнечное воскресенье. Просьбы и инструкции нашей организации будешь принимать по радио через неделю после передачи каждого твоего сообщения. Точное время и частоты получишь на днях. Для расшифровки можно пользоваться тем же гороскопом. И помни святую заповедь великого Канариса: разведчик, заботящийся о своих архивах и мемуарах, заранее обрекает себя на верную гибель. Это значит, что все записи должны по миновании надобности уничтожаться немедленно и бесследно. Канарис погиб, поскольку нарушил собственную заповедь: он вел дневник, который после покушения на фюрера попал в руки Гиммлера. И еще: в кабинете адмирала стояла изготовленная по его заказу скульптурная группа — три обезьянки. Одна из них держала растопыренные лапки над ушами, вторая — козырьком над глазами, третья — зажимала рот. Это был символ разведки: все видеть, все слышать, но не болтать. Вот и я тебе говорю: как бы пьян ты ни был, сумей все запомнить и не сказать лишнего.

— Я постараюсь следовать твоим советам, Арнольд.

Сразу после рождества Рудольф убыл к месту работы. Перед его отъездом Обезьяний Зад устроил в своем подвальчике небольшой семейный ужин, на который пригласили и меня. Рудольф прощался с родителями на двенадцать лет, со мной — навсегда.

Я был уверен в моем подопечном. В истекшем году мы с ним поработали на славу. Я многое вложил в него от своих знаний и опыта. Оставалось ждать, что из этого выйдет.

Расставаясь, мы обменялись сувенирами. Я подарил ему мемуары Бисмарка, он мне — роскошно изданную перед войной в Мюнхене «Историю мирового шпионажа». Книга открывалась портретом неизвестного мужчины аскетической внешности с готической надписью: «Sie haben alles gegeben: dem Gott — Seele, der Heimat — Blut und Leben».[16] Была в той книге глава и о моей службе. Она называлась «От опричнины до ЧК».

Садясь в машину, Рудольф сделал ритуальный жест и не очень уверенно произнес:

— Хайль Гитлер!

Я небрежно вскинул руку.

— Хайль!

Рудольфа Буххольца-младшего я окрестил «Фанатиком», а Исабель — «Стеллой». Под такими кличками они фигурировали в моих шифровках, направляемых в Центр.