К Волкову он относился особенно прохладно. Во-первых, новый сотрудник, не успевший себя проявить. Во-вторых, сотрудник этот, бывший армейский офицер, не имеющий никакого опыта работы в органах внутренних дел, пришел сразу в уголовный розыск, на должность оперуполномоченного, и это во время повальных сокращений и оптимизаций!.. При всех недостатках своего характера Павел Иванович был неглуп и подозревал, что здесь дело нечисто.
В среду, после традиционного утреннего совещания, Сергей задержался в кабинете начальника. Грушин начал было собирать разложенные на столе бумаги, но тут же поднял голову и недовольно взглянул на Волкова.
— Вам опять что-то непонятно, — без вопросительных интонаций произнес он, и прозвучало это как обвинение в клинической тупости.
— Нет, Павел Иванович, я по личному вопросу. Точнее, по рабочему, но связанному с личными обстоятельствами.
— А вы более точно формулировать свои мысли можете? — поморщился Грушин.
— Могу, Павел Иванович. Несколько дней назад моя жена попала в неприятную ситуацию. По пути с работы домой ее преследовал человек, который, по всей видимости, является серийным убийцей. Наши коллеги из Центрального района работают по нему с Нового года, когда произошло первое убийство. Так вот, моя супруга видела этого человека два дня подряд, в четверг и в пятницу. И в пятницу же он совершил очередное убийство, четвертое по счету. Причем совершил его в парке культуры и отдыха, через который моя Настя обычно ходит…
— Это Садовник, что ли?
— Садовод, его так прозвали. На местах преступлений он оставляет металлические яблоки…
— Ну и что? Насколько я знаю, он действует только в Западном и Центральном районах. А мы здесь при чем?
— Да, наш отдел действительно ни при чем. Пока ни при чем. Но дело касается моей жены. Убийца повел себя очень странно, он позволил ей себя увидеть. Правда, она его толком не разглядела, но он-то не знает об этом. Он ее воспринимает как человека, способного его опознать…
— Говорите короче, — поморщился подполковник. — Времени мало, мне через сорок минут нужно быть в городском управлении. Вы чего конкретно от меня хотите?
— Павел Иванович, я прошу вас дать мне возможность участвовать в розыске этого подонка. Вы можете походатайствовать, чтобы меня включили в состав оперативно-следственной группы, работающей по Садоводу?
Грушин немного помолчал, глядя прямо перед собой. Потом скривил губы и задал свой классический вопрос, с которого обычно начинал воспитательно-уничижительные беседы с подчиненными.
— Вы сколько у нас работаете, товарищ капитан?
— Семь месяцев.
— То есть семи месяцев вам оказалось недостаточно, чтобы овладеть принятой в нашем ведомстве терминологией? Какая такая оперативно-следственная группа? Оперативно-следственная группа — это дежурная группа, которая выезжает на место происшествия по вызову. А для работы по конкретной серии преступлений может создаваться следственная группа. Разницу понимаете?.. Что вы киваете, вы же не понимаете. Следственная группа — это процессуальная единица, предусмотренная УПК. А оперативная работа — это совсем другое, она никакими кодексами не регламентирована.
— Хорошо, товарищ подполковник, я оговорился. Не надо меня никуда официально включать. Но вы же можете позвонить начальнику отдела угрозыска Центрального района и сказать, что выделяете меня в помощь?..
— Выделить вас в помощь? — максимально презрительно переспросил Грушин. — То есть вы считаете себя способным помочь опытным оперативникам. Вы, не имеющий специального образования и навыков оперативно-розыскной деятельности. Так?
— Да, так, — нахально заявил Сергей.
— Странное самомнение. Я не знаю, в какой армии вы служили и что вы там делали, но здесь, в розыске, нужны профессионалы, а не дилетанты. Я не думаю, что вы сможете быть полезны нашим соседям. Кроме того, кто будет выполнять вашу текущую работу здесь, у нас?
— Квартирная кража почти раскрыта, подозреваемого задержали вчера вечером. Поджог автомобиля оказался инсценировкой, владелец сам нанял какого-то малолетнего отморозка, чтоб тот поджег машину. Все ради страховой премии. Я же вам только сегодня докладывал о своих текущих делах. Завала в работе нет. Вряд ли мое отсутствие скажется на работе отдела…
— То есть вы хотите сказать, что ваше присутствие здесь необязательно? — ехидно спросил Грушин. — Вы в этом хотите меня убедить?
Сергей мысленно выругался. Он ненавидел манеру своего начальника употреблять проклятое выражение «то есть». Пользуясь этим речевым оборотом, Грушин мог в любую фразу своего собеседника вложить негативный смысл.
— Нет, Павел Иванович. Я просто хочу сказать, что в отделе помимо меня еще пятеро оперов. И все они опытнее меня, как вы сами заметили. И еще, я же не прошу выкидывать меня из графика дежурств. Никому хуже не станет из-за того, что я буду работать с ребятами из Центрального района. Поймите, я же не отгулы прошу и не отпуск за свой счет. Я лишь хочу, чтобы как можно быстрее был пойман и обезврежен человек, который представляет опасность для моей жены.
Он замолчал, глядя на начальника. Грушин сидел, сцепив руки и слегка касаясь их подбородком. Взгляд его словно остекленел. Волкову показалось, что мысли начальника блуждают сейчас где-то очень далеко.
— Хорошо, согласен, — вдруг резко произнес он, возвращаясь к реальности. — Давайте попробуем. Сделаем так. Я сейчас звоню начальнику угрозыска Центрального района, договорюсь насчет вас. Можете сразу к нему ехать. Имейте в виду, от текущей работы я вас не освобождаю. На вас ведь еще две квартирные кражи висят, так? И про изнасилование старшеклассницы из сорок восьмой школы тоже не забывайте…
Ровным голосом перечисляя числящиеся за Волковым долги, Грушин собирал документы в портфель. Достал из шкафа светлый плащ, надел шляпу. И вдруг неожиданно улыбнулся, правда, одними краешками губ.
— Еще вопросы, товарищ капитан?
— Нет, — мотнул головой Сергей.
— Можете идти.
Волков вышел из кабинета с двойственным чувством. С одной стороны, он был доволен, что добился своей цели, а с другой, он не понимал, что же заставило нелюдимого начальника пойти ему навстречу. Вроде никаких убойных аргументов не прозвучало. Хотя кто знает, как у Грушина голова работает…
Похороны подходили к концу, гроб уже спустили в могилу и забрасывали комьями земли. Не считая двух работников кладбища, присутствовало человек шесть, не больше. Андрей Черновский стоял в некотором отдалении от кучки пожилых людей, пришедших проститься с Беллой Квашниной. Он абсолютно не понимал смысла своего присутствия на похоронах убитой девушки. Нет, понятно, поручение есть поручение, его надо выполнить, но в чем смысл?.. Когда подозрение в убийстве падает на родственников или друзей, то присмотреться к скорбящей компании весьма полезно. Можно выявить ранее неизвестные связи и контакты, можно понаблюдать за выражением лиц, можно послушать разговоры… Но ведь здесь совсем другой случай. Девчонка — случайная жертва маньяка. Причем не единственная жертва, а четвертая по счету, и не последняя, скорее всего. Вряд ли можно предположить, что маньяк припрется на кладбище проститься с ней.
Ничего примечательного Андрею в глаза не бросилось. Если не считать количества людей у могилы и их возрастной категории. Убитая-то кем была? Молодой девчонкой, на три года моложе самого Андрея. А прощаются с ней одни старики и старухи. Одна из них, понятно, родная бабка. Сильная женщина, ни слезинки не проронила и держится с достоинством. И не бедная, по всей видимости. Кремация ей бы раза в полтора дешевле обошлась, так нет, хоронить внучку решила.
Еще две какие-то бабки. Черновский уже успел выяснить, что одна из них — родная сестра Веры Ивановны, приехавшая из Тюмени. Вторая — подруга из соседнего дома. Двое ветхих стариков с орденскими планками, работавших когда-то вместе с мужем Веры Ивановны в партийном комитете. И еще один мужичок лет пятидесяти, сосед Квашниной с верхнего этажа, в свое время друживший с ее безалаберным сыном. Вот и все. Странное дело. Отсутствие родителей еще можно объяснить: Черновский знал, что отец убитой девушки давно умер, а мать уехала на постоянное место жительства в Турцию. Но все же почему совсем нет молодых людей? Ладно, не было у Беллы парня, но неужели у нее и ни одной подруги не имелось?