— Кори!

— А? — Она с отсутствующим видом взглянула на Карин, изгоняя из мыслей очень мужской и тревожный образ Ивэна Томаса в шортах. — Ты что-то сказала?

— Я спросила, что тебя беспокоит?

— Ничего.

— А Ивэн Томас?

Карин чертовски хорошо все чувствовала. Вот что значит дружить со школьной скамьи: друзья начинают читать твои мысли. Кори, однако, проигнорировала насмешку, сосредоточенно глядя в сторону кортов, где мальчики с помощью боевых действий определяли, вышел ли мяч за линию или нет.

— Мяч был за линией, — закричала она наконец. — А теперь перестаньте драться и тренируйтесь!

Карин не собиралась откладывать разговор.

— Ну как идут дела с чемпионом? — настаивала она. — Ты уже спала, когда я вчера вернулась домой.

Кори не хотела признаваться, что она не спала ни секунды, что образ Ивэна Томаса заставил ее ворочаться с боку на бок всю ночь, что легкое прикосновение простыней к ее коже раздражало ее плоть, как будто пальцы Ивэна скользили по ее телу. Даже сейчас это воспоминание вызвало ответную реакцию внутри нее.

— Медленно, — наконец призналась она со вздохом, мысленно расставаясь с образом и возвращаясь к вопросу Карин. — Если судить по прошлому вечеру, то я смогу уговорить его помочь нам, когда дети уже закончат колледж.

Карин казалась пораженной пессимистическим тоном своей подруги.

— Что я вижу? Неукротимая Кори Рид признает себя побежденной после первой же встречи? Я не верю! Где твой оптимизм? Твоя уверенность? Твой бойцовский дух?

Когда Карин хотела воодушевить человека, она бросала на это дело все силы. Кори на секунду задумалась, не звучали ли ее собственные речи столь же несносно всего несколько дней назад, когда она расписывала эту до смешного глупую схему.

Теперь же она сказала:

— Есть и другие теннисисты.

— Но Ивэн Томас лучший.

— Был лучшим, — поправила она. — Теперь он просто влюбленный в себя тип.

— Полностью отшил тебя, да?

— Отшил.

— И ты ему поверила. Ты ведь никогда не миришься с отказами, во всяком случае не с первых семидесяти пяти раз.

Кори наконец нехотя улыбнулась.

— Верно, — сказала она, подумав. — Он только один раз отверг эту идею. Ничего, что это был достаточно твердый отказ. — Она посмотрела на Карин, ожидая поддержки: — Ты думаешь, мне надо попытаться еще?

— Ты ничего не теряешь.

— Совершенно ничего, — согласилась она. Энтузиазм начал медленно возвращаться к ней. Она должна была попытаться снова ради детей. Кроме того, она не могла признаться в том, что единственной причиной, заставившей ее бросить это дело, была ее боязнь вновь увидеться с Ивэном Томасом, потому что при одном взгляде на него кровь закипала в ее жилах. Этот страх возник в долгую беспокойную ночь, а теперь при свете дня он казался нелепым. Конечно же, она достаточно зрелая женщина, чтобы держать под контролем свои гормоны. Она давным-давно убрала свои интимные чувства подальше, пересыпав их нафталином, и не собиралась доставать их снова. Может быть, нужно лишь добавить немного нафталина.

— Так чего же ты ждешь? — спросила Карин. — Я только что видела, как он парковал свою машину перед супермаркетом. Возможно, ты сумеешь перехватить его между дынями и грейпфрутами.

Кори обвила Карин руками и крепко стиснула.

— Спасибо. Мне это как раз и было нужно. Посмотри, чтобы дети не поубивали друг друга, пока меня нет.

Карин изобразила на лице гримасу.

— Сделаю все, что в моих силах, но я не пользуюсь у них таким авторитетом, как ты.

— Потому что они знают, что, несмотря на твой непреклонный вид, внутри ты мягкая. Стоит им только улыбнуться, и уже ты тащишься с ними покупать им мороженое, — поддразнивала она, направляясь к своему велосипеду. — Я скоро вернусь. Если все будет хорошо, то приведу с собой Ивэна Томаса.

Спустя десять минут она оставила свой велосипед у овощного отдела, защелкнула замок и посмотрела через окно внутрь помещения. Она заметила свою жертву в проходе номер три, посередине между дробленой пшеницей и отрубяными хлопьями. Она смутно помнила, что он когда-то рекламировал какой-то злак, и подумала, не его ли он покупает.

Когда она вошла в магазин, он уже был в проходе четыре, где продавались супы. Она встала со своей тележкой прямо у него на дороге и наблюдала за тем, как он изучает этикетку на банке с куриным супом, мило наморщив лоб. Мило? Да что же с ней в самом деле происходит? Этот человек невозможен, и лоб он морщит совсем не мило, твердо сказала она себе.

Он поставил куриный суп обратно на полку и потянулся за лапшой с говядиной. При этом его синяя трикотажная рубашка натянулась, обрисовывая невероятно мускулистое тело. Кори непроизвольно глотнула воздух и постаралась не обращать внимания на несомненную мужскую привлекательность этого человека. Она пришла сюда, чтобы делать дело, а не соблазняться.

— Почему бы вам не сварить самому? — спросила она прерывающимся, как от быстрой ходьбы, голосом. Банка выскользнула из его рук и покатилась прямо к его ногам. Она нагнулась поднять ее. Он сделал то же самое. Они с треском ударились головами. В то же время их руки встретились и старались отобрать друг у друга банку с бело-красной этикеткой. По телу Кори пробежали волны, и она совсем не была уверена, что в этом повинно столкновение. Она готова была поклясться, что все дело заключалось в руке. Намеренное прикосновение его руки, как она и предчувствовала, вызывало легкие чувственные ощущения, хотя он казался занятым лишь одним: борьбой за обладание банкой с говяжьей лапшой, как будто эта банка была последней. Он поднял голову, и его яркие зеленые глаза встретились с ее взглядом. Он тяжело вздохнул.

—  Мне следовало бы знать.

—  Знать что? — невинно спросила она.

— То, что это вы. Кажется, я просил вас не попадаться мне на глаза.

Паника и восторг при виде ее боролись в нем. Ни то, ни другое его не устраивало. Лучше всего было бы сдержанное безразличие. Но это тоже маловероятно, решил он, окидывая взглядом яркую спортивную рубашку, обрисовывающую ее тело более соблазнительно, чем любое самое нескромное бикини. Он глубоко вздохнул и отвел взгляд, уставившись в одну точку, чуть выше ее плеча. Он пытался сосредоточить внимание на полках с грибным супом, но это не помогало. Сказать по правде, он ненавидел грибной суп.

— Я не знала, что вы считаете, что мне не нужно есть.

Он вновь перевел взгляд на ее веселое, поднятое вверх личико и скептически посмотрел на нее.

— Вы хотите сказать, что наша встреча здесь случайна?

— Конечно же. — Она пылала таким негодованием, как может лишь очень виновный человек.

Его брови поползли вверх.

— Все так и есть, — настаивала она, надеясь, что жар, который она ощущала на своем лице и шее, не означает того, что она покраснела.

— В этом случае вы, должно быть, очень мало едите, — сухо заметил он, бросая многозначительный взгляд на ее пустую тележку.

— Я… я только что вошла.

— И вы решили начать с середины магазина?

— А почему бы и нет? Разве есть какое-то правило, чтобы начинать с овощного отдела и заканчивать молочным?

— Не думаю. Просто это кажется логичным, но мне следовало бы помнить, что это меньше всего волнует вас.

Хотя в его словах слышался сарказм, глаза его чуть-чуть заблестели. «Как изумруды в лучах солнца», — мечтательно подумала она. Она внимательно посмотрела на него. Возможно ли, чтобы этот человек начал наконец слабеть?

— Вы пытаетесь обидеть меня, мистер Томас? — сказала она, стараясь не выглядеть ни капли оскорбленной.

Он посмотрел на нее с наигранным ужасом.

— Я и не мечтал об этом. Ну а теперь, если вы пропустите меня, мисс Рид, я пойду. Рад был снова встретиться с вами, — забормотал он.

Он неискренен, решила она, наблюдая за тем, как он с удивившей ее внезапностью начал разворачивать свою тележку. Когда он ушел в противоположном направлении, она развернула собственную тележку и пошла по проходу, идущему перпендикулярно. Проходя мимо банок с консервами, она бросила взгляд вдоль ряда и заметила, что Ивэн внимательно смотрит на нее с другого конца зала. Он продолжал идти. Она перешла в следующий проход, и все снова повторилось. При таком темпе Ивэн был обречен на то, чтобы уйти из магазина с кочаном салата, коробкой кукурузных хлопьев и банкой говяжьей лапши, если бы он вообще смог уйти. Кори была между ним и кассой, и никакие тактические приемы лавирования не смогли бы спасти его. Она уверенно припарковала свою тележку между ним и выходом и ждала.