Крис понимал, что ей интересно его прошлое, но она только так и могла относиться к нему — как высшее существо к человеку из низов общества — с любопытством и недоверием. Он пришел к заключению, что не стоит с ней откровенничать, рассказывая о своем детстве.

На протяжении всего ужина ему удалось думать о вещах, которые отвлекали его от мыслей о девушке, сидящей напротив него за столом. Она ела так, словно умирала от голода, и вовсе не походила на разборчивую богачку. Эта леди очистила тарелку с таким удовольствием, что он был приятно удивлен.

— Это восхитительно! — заявила Лилиана, когда закончила есть.

Она не предложила помыть тарелки, правда, Крис и не предполагал, что такое возможно. Дочери банкира не приходится ведь получать наряды по кухне. Он собирался позаботиться о посуде сам. Но, черт возьми, он устал! И к тому же ведь он все готовил! Поэтому решился.

— Вы найдете средство для мытья посуды под раковиной.

Девушка какое-то время смотрела на него невидящими глазами, пока не поняла, на что он намекал.

Крис добавил:

— Я готовил, вам мыть посуду! Не возражаете?

— Думаю, что это справедливо, — сказала она, встала и начала убирать со стола.

Ее готовность сделать часть работы снова приятно поразила Криса. К сожалению, он не мог сидеть и ждать. Его мать не разрешала ему этого, когда он был маленьким, а теперь он не мог заставить себя бездействовать, наблюдая, как трудится женщина, которая родилась, что называется, с серебряной ложкой во рту.

— Я отскоблю сковородки, — предложил он. — Вы вымоете все остальное, а я вытру.

— Хорошо.

Она очень неловко, но старательно мыла посуду, не скрывая, что эта работа ей незнакома.

— Не думаю, чтобы вам приходилось мыть посуду слишком часто!

— Нет, не приходилось, — ответила она, слегка усмехнувшись. — Я и не знала, как это интересно!

— Интересно?

Он почувствовал, как его тело напряглось, когда увидел, как она, засучив рукава, трет тарелку губкой, скрытой под горой белой пены. Потом она несколько раз провела рукой внутри кофейной чашки. У Криса горели щеки. Он никогда не предполагал, что мытье посуды может быть таким чувственным занятием. Он бросил полотенце на стойку и направился в гостиную.

— Остальное можно поставить в сушилку, — сказал он. — Я зажгу камин. На улице становится прохладно.

Крис встал на колено перед камином и прижался лбом к холодному пока что камню. Через двадцать часов он будет свободен от нее. Он просто должен продержаться до тех пор. Разжег огонь. И скоро поленья стали потрескивать. Обернувшись назад, увидел, что Лилиана сидит скрестив ноги на кушетке за ним.

— Это чудесно! — сказала она.

Слишком чудесно, подумал Крис. Огонь заставил сверкать ее сапфировые глаза. Бросил теплые отсветы на кожу. Крису, однако, больше нравилось, когда девушка препиралась, спорила с ним. По крайней мере, тогда это постоянно напоминало ему, что он имеет дело с дочерью банкира, с этой ледяной принцессой, избалованной и надменной, привыкшей к льстивым заверениям, что у нее самые синие глаза на свете. А сейчас она казалась простой и доступной.

Он сел у камина и скрестил ноги. Между ними сохранялась дистанция. Этого, разумеется, было недостаточно.

— На что похожа жизнь, когда ты находишься в центре внимания? — спросил Крис.

— Вам бы она не понравилась.

Он удивленно поднял брови.

— Почему?

— Люди, которые ничего о вас не знают, всегда выносят суждения на ваш счет слишком уж смело, часто беспардонно привирая.

— Да, мне бы это не понравилось! Я предполагаю, вы понимаете, когда о вас судят несправедливо?

— Я не такая, как обо мне пишут газеты, — подтвердила Лилиана.

— А о чем они пишут?

— Я не высокомерна, во-первых. И не бессердечна, во-вторых. — Крис не очень-то поверил, но ничего не сказал. — У меня бывает недоступный вид, потому что я не испытываю радости, имея дело с дураками.

— Понимаю.

— Не думаю, что понимаете, — возразила она с холодком в голосе. — Во мне есть другая сторона, которую никто никогда не видел. Моя личная.

Крис улыбнулся. Если она и верила сама в то, что в ее характере нет высокомерия или бессердечия, — это означало лишь одно: она не очень ясно разбиралась в себе.

— Мне кажется, что я пока не встретился с такой женщиной.

— Вы и не встретитесь, — парировала дочь богача самым надменным тоном. — Я устала. Пожалуй, я пойду теперь в постель, — и, повернувшись к нему спиной, величественно направилась в спальню, восхитительно демонстрируя свой задний фасад в облегающих джинсах.

Крис стиснул зубы. Еще восемнадцать часов. И тогда она уйдет. И ему никогда уже не придется опекать ее. Он остался на месте, пока не удостоверился, что она закрыла дверь спальни. Тогда он поднялся и устроился на кушетке, соорудив из подушки и вязаного шерстяного платка себе постель. Перед тем как заснуть, он долго лежал с открытыми глазами, глядя на огонь.

Между тем Лилиана никак не могла расслабиться. Она не хотела выключать лампу, но лампа была мощная и заливала комнату ярким светом. Когда она попробовала остаться в темноте, это оказалось слишком страшным. Обступали воспоминания. О ее похищении. О пробуждении в номере отеля. И о смерти двух преступников, которых Крис вынужден был убить. Ей хотелось скорее поехать домой, вернуться к нормальной жизни, которую она вела перед тем, как все это произошло.

Девушка возвращалась мыслями к тому, что говорил Крис о ее характере. Если она и относилась к людям презрительно, то это объяснялось их обращением с ней, как с бездушной разряженной куклой, а она была женщиной из плоти и крови. Или это были люди, которые кичились своей собственной значимостью и ожидали, что она с благоговением падет к их ногам. Кое-кто из них был больше заинтересован в финансовом и политическом могуществе ее отца, чем в ней самой.

Крис не подпадал ни под одну из этих категорий. Его не пугало ее положение. И в его объятиях она отнюдь не была каменной. Могущество ее отца не оказывало на него никакого воздействия. Ее удивило и обескуражило, что этот человек, казалось, делал все, что мог, чтобы игнорировать ее.

Ее тяга к нему удивила ее саму. В конечном счете он был членом банды, каким-то образом ставшим лейтенантом городской полиции. И только наполовину выглядел таковым.

Роль внешности! Как же она велика! Лилиана, о которой судили по ее внешнему виду, с ужасом поняла, что и сама судит о Крисе по тем же критериям. А ведь он, несомненно, более содержателен, чем об этом можно было судить, разглядывая его татуировку и серьгу в ухе. Но что же ее так влекло к нему?

Может быть, она нашла этого мужчину таким привлекательным именно потому, что он жил в другом мире, вырос в бедных кварталах города? Он был опасен, обладал властью другого рода, нежели ее отец. Обаяние тайны действует безотказно, будоражит воображение. Несомненно, Крис Финч — сильный человек. И он чаше подвергался опасности, чем любой политик, бизнесмен или финансист, в одного из которых она обязана была влюбиться. Таковы уж законы ее мира! Но она жаждала поддаться влечению, которое чувствовала к этому человеку. Он же ясно старался дать ей понять, что не испытывает к ней интереса.

Это был абсолютно новый опыт для Лилианы Холден, дочери банкира, наследницы огромного состояния. Обычно люди раболепствовали перед ней и старались завоевать ее расположение. Отказывала им она — они же ей ни в чем не отказывали. Лилиана тяжело переживала унижение. Этот парень нанес ей оскорбление. Он отвергал ее — что было невероятно! Но уязвленная в своей гордости, девушка недолго предавалась чувству обиды. Оно тут же вытеснилось раздражением и решимостью.

Обычно она использовала свои прекрасные глаза для того, чтобы получить все, чего ей хотелось. Крайне редко ей не удавалось добиться своего. Сейчас она не столько желала интимной близости с Крисом, сколько ей хотелось взять маленький реванш и утвердиться в своем «я». Нужно заставить Криса признаться, что он хочет ее, а потом отвергнуть его домогательства.